Откинул крышку, просунул язычок ленты, захлопнул, дослал патрон на линию заряжания. От пульсирующего пронзительного писка можно было сойти с ума. Не помню, кажется я что-то вкалывал себе на случай раны, но когда это было, без понятия.

Выхойдя из комнаты, прикладом ударил по кнопке тревоги. Музыка заглушила даже завывания сирены. Из спальных помещений начали выбегать самые трезвые, одетые лишь в нательное белье и тапочки. Тут-то они и попали под пулеметную очередь.

Усевшись в конце коридора, я уперся локтем в колено, а пулемет положил на руку. Не особо выцеливая бегущих, вдавил спуск. Гребаная пульсация перекрыла грохот пулемета в замкнутом пространстве.

Я видел как пули разрывали обнаженные тела, перемалывая в труху кости, мясо и внутренние органы. Всего за несколько секунд «взлетка», а он же, центральный проход, залился кровью. Десятка два мужиков разного возраста, с различной рунической символикой набитой на коже, лежали по всей длинне коридора.

Кто выжил, пытались укрыться за дверьми, но те превратились в решето. Дело за малым, пройтись и зачистить остатки. Встаю, уже сдергиваю первую гранату, отжимаю усики и вытягиваю кольцо предохранительной чеки.

Вдруг на удивление сон прерывается и вместо привычной зачистки первой комнаты, где сидели еще ничего не понимающие пьяные националисты, я захожу в какую-то квартиру. Двое псевдопэпсов разложили Полинку прямо в коридоре и насилуют ее, словно и не замечая моего присутствия. Граната из рук пропала, но я все так же молод и полон сил.

— Э, уроды, — позвал я иинатянул на лицо хищный оскал.

Тот что держал руки девочки приподнял голову и тут же получил пинок в лицо. С короткого разбега я просто прыгнул на него, выкинув правую ногу вперед.

Опрокинул сержантика и тут же нанес добивающий кулаком в голову, а затем еще один, уже контрольный. Обернулся на второго насильника. Тот выхватил из кобуры пистолет и трясущимися руками пытался дослать патрон в патронник, забыв снять предохранитель.

Из положения сидя кидаюсь к лейтенанту, попросту загребаю его левой рукой в охапку, словно крюком. Мужчина выронил пистолет и попытался вырваться, но практически сразу отдал голову в партере.

Я быстро переместился ему за спину и обхватив его корпус ногами, взял «на излом».

Приобнимая левой и вытягивая его правое плечо от себя, второй рукой ухватился за левый висок и выкрутил на себя. В фильмах хватают за челюсть, но свернутая челюсть не равна свернутой шее. Мужчина закряхтел и задергался, но я, не услышал этого, рванул правую руку на себя, до едва слышимого в тишине щелчка, словно кто-то хрустнул пальцами.

Тело обмякло, а я, скинул его с себя и устало поднялся.

Бесячей и такой приставучей музыки, больше не было. Вместо нее я слышал лишь всхлипы Полины от чего и проснулся.

Раннее утро. В подвале еще темно, а в печке догорает огонь. С трудом разлепив веки и приподняв голову, я увидел в полумраке силуэт плачущей студентки, которая приползла к кровати Зябы, сжалась у нее, словно дворняжка и тихо скулила.

Мда, тяжелый случай. Попахивает пост травматическим синдромом расстройства.

Впрочем, и я не лучше. Радует лишь одно: проснувшись, я больше не слышал эту гребаную музыку, а перед глазами не мелькали какие-то виды пальм. К чему бы это, я ведь никогда не был в Майами…

— Опять кошмары? — спокойно поинтересовался Захаров, сидящий на соседней кровати и попивающий теплый сладкий чай.

Интересно, Женька вообще спит или он всегда бодрствует. Как не проснусь, он уже чем-то занят, при том что ложится, этот энерджайзер на ножках, куда позже меня.

— Стонал во сне? — сонно спросил я, усаживаясь на кровати и потирая затекшую шею.

Спать в одежде все же не лучшая идея.

— Ворочался, — согласно кивнул Евгений, отставляя кружку на тумбу. — Но ничего, Ефимыч, сейчас время такое, адреналин шалит, нервы натянуты словно струны и окружающий мир играет на них свою рапсодию смерти. Месяца через два, станет спокойнее, ну или ты привыкнешь.

— С чего взял? — вяло усмехнувшись, я пересел поближе к печке, чтобы немного погреться и подкинуть дровишек.

— Ну, как сказать? Когда замес в четырнадцатом пошел, я работал на заводе в Горловке. Восемь лет вот так, под обстрелами жил, а потом спецоперация, ну, ты и сам знаешь. Так вот, первые месяцы хохлы нас бомбили по самое немогу, потом прилеты раз в несколько дней, но регулярно. Просто привыкли. Тогда многим кошмары снились. У меня малой тогда настрадался, — тяжко вздохнул Захаров и завалился на кровать, сложив руки на животе. — Так что, Ефимыч, тут либо привыкнешь, либо перегоришь. Кто перегорал, выбирал легкий путь и искал смерти. Ты же не из таких?

— Я похож на смертника? — хмыкнув, я привалился спиной к стене. — Да и, нет у нас возможности выбрать легкий путь. Вон, если бы не мы, то Маша вряд ли пережила бы все, да и Полька тоже. Всех не спасти, но помочь детям стоит.

— Ну, тоже верно, — согласно кивнул Женя. — Ладно, Серега, давай, отогревайся и спать. Завтра тяжелый день. Хотя сейчас легких и не бывает…

Я как-то и не заметил, в какой момент Захаров мирно засопел, да я и сам довольно быстро провалился в сон, прислонившись боком к теплой стенке печи.

На этот раз меня разбудили заботливые руки, которые чуть подвинули мою тушку, отстраняя от печи. Слегка приподняв вяки, я рефлекторно попытался нащупать пистолет на боку, но увы, ватник вместе с Макарычем, остался у стола.

— Сергей Ефимович, что же вы так? Еще чего недоброго, угорите, — негромко посетовала Юлия. — Как только умудрились уснуть так, скрючившись.

— Тепло, — проворчал я, приподнимаясь и потягиваясь.

Судя по ощущениям, выспался, но голоден. Что ж, на часах одиннадцать утра, Захаров уже куда-то умотал, Зябы и Полины тоже нигде не видно. Док спит и судя по всему, стараниями Вячеславовны.

Та вновь принесла пирожки, которые вкупе с горячим сладким чаем имели просто чудовищный умиротворяющий и усыпляющий эффект.

— Сергей, вы не против, если сегодня Маша придёт, вместе с подружкой? Ее зовут Вика, наша соседка, девочке двенадцать и росла она без отца. Тихая, спокойненькая. Мы вас не потесним, просто девочку бы отмыть и отпарить хорошенько, — смущенно попросила Юлия, явно чувствуя какую-то вину. — Обещаю, детки будут вести себя тихо, так что спите спокойно.

— Да не против, все равно буду занят сборами, — отмахнулся я и перебрался к столу, на котором принялся раскладывать имеющееся снаряжение.

Все же надо идти на легке, но при этом иметь возможность в случае чего переночевать в лесу. И я, отстраняясь от всего происходящего вокруг, принялся укоплектовывать рюкзак. Вчерашние вечерние попытки собраться, пересмотрел полностью и решил укладываться по новой.

Начал с рейдовика. Старенькая Рысь на семь десятков литров. Самое то, чтобы запихать в нее комплект бортового и еще уместить личные вещи. В наружний большой подсумок, напоминающий сухарку, запихал сложеную плащ-палатку, перемотанную куском шнура. В левый боковой пристроил литровую флягу с водой и добил шоколадками из пайков.

На переходе можно двигаться и на голодном моторе, но вот сахар и вода нужна всегда. С этими же целями в полуторалитровой бутылке воды размешал аспирин и аскорбиновую кислоту. На вкус так себе, но бодрит. Два с половой литра хватит.

В правый боковой закинул врывчатые вещества, забив его полностью. Вторую половину, со шнурами и взрывателями, в пакете запихал в основное отделение рюкзака. На наружные стропы присобачил подсумок с саперной лопаткой.

Подсумок старый, без моднявых молли, поэтому зафиксировал кабельными стяжками по заветам деда Валеры.

По возможности распихал зажигалки по карманам и подсумкам. Штука удобная, весит немного. Все, больше ничего в рейдовик пихать нельзя, оборудование и так будет тяжелое. Теперь по форме. Одежда конечно собрана, но и в нее можно докинуть. Мой любимый нож 6х9-1, пришлось расположить на боку Смерша. Почти все…