Корнев вместе со всем полком, усиленным эскадрильей штурмовиков, участвовал в погоне аж за крейсером. Крейсер в конце концов сдался, вот только был он к тому моменту настолько избит ракетами и торпедами, что командир прибывшего буксировать трофей крейсера «Тамбов» ограничился лишь приемом на борт пленных из муллафарской команды, а несчастному кораблю достались две торпеды, окончательно превратившие его в груду оплавленных обломков.
Как бы там ни было, муллафарский флот был списан с баланса противника, и ничто уже не могло предотвратить штурм планеты. Попытки муллафарцев вступить в переговоры были с порога отвергнуты. Нет, конечно, диктовать муллафарским правителям условия при имеющейся расстановке сил можно было практически любые, что дало бы русским возможность избежать неизбежных при штурме потерь, но все же решено было штурмовать. Потому что в случае переговоров муллафарцы, скорее всего, стали бы тянуть время и одновременно пытаться договориться с Западом, а русских, естественно, ни то, ни другое не устраивало. Опять же, разгром и раздробление Муллафарского султаната должны были стать образцово-показательным примером того, как Российская Империя поступает с теми, кто не проявляет должной степени уважения русских интересов, а без штурма планеты этот пример не был бы таким наглядным. Да, при штурме погибнут русские пилоты, матросы и солдаты. Но результатом станет усиление безопасности Империи. То есть снижение, а то и исключение угрозы того, что военным придется сражаться и погибать в еще больших масштабах. И потому — штурм, штурм и только штурм!
Обычно при слове «штурм» большинству людей представляется что-то яростное и скоротечное, отчаянный геройский порыв. И почти никто не помнит, что этому порыву обычно предшествует долгая подготовка. Чтобы одни герои могли лихо ворваться на вражеские позиции, другим героям приходится методично, не считаясь с вражеским огнем и своими потерями, вгрызаться в эти самые позиции, подготавливая успех штурмующих смельчаков.
Вот и сейчас, когда истребители и штурмовики пятнадцатого авиакорпуса вышли из гиперпространства вблизи орбиты Муллафара, пилотов едва не ослепили сполохи выстрелов и взрывов. Линкоры и прикрываемые ими тяжелые крейсера вели ожесточенную перестрелку с орбитальными крепостями, причем превосходство русских в количестве и мощности орудий парировалось мощнейшими, иногда казалось даже, что непробиваемыми силовыми полями и щитами муллафарских крепостей. Именно эти поля и щиты должны были стать целью для русской авиации.
По стандартной, многократно отработанной на учениях и отлично зарекомендовавшей себя в Фазанском походе схеме, вперед вырвались несколько эскадрилий флотских штурмовиков, наполнивших подступы к орбитальным крепостям тысячами имитаторов целей, лишая вражеских зенитчиков возможности стрелять прицельно. И тут же эскадрилья за эскадрильей, полк за полком на крепости стали накатываться «филиппки» двух истребительных дивизий, залпом выпуская все свои ракеты. На глазах Корнева разрывы на защитных полях крепостей слились в одно сплошное море огня, не утихавшее, несмотря на отсутствие воздуха. А и с чего бы ему утихать, если истребители снова и снова отправляют в ненасытную утробу жадного пламени десятки и сотни ракет?
За то время, что понадобилось шести истребительным полкам на выполнение своей атаки, защитные поля крепостей без остатка сгорели в бушующем море огня и сразу же вышли в атаку два полка «шкафов», дожидавшихся именно этого момента. Более тысячи тяжелых ракет ударили по крепостям, безжалостно сдирая с них второй слой защиты — силовые щиты.
Орбитальная крепость — не линкор. Ей не надо разгоняться для входа в гиперпространство и потому не нужны мощные двигатели, как не нужно место для размещения этих двигателей и больших запасов топлива. Конструкторам нет смысла увязывать массу крепости с мощностью двигателей. Поэтому наращивать броню крепостей можно сколько угодно. На муллафарских крепостях ее нарастили так, что, даже оставшись без силовых полей и щитов, эта броня выдержала попадания двух тысяч тяжелых ракет, выпущенных третьей волной атаки — штурмовой авиадивизией. Покрывшись многочисленными подпалинами, воронками с оплавленными краями, а кое-где и трещинами, броня нигде не была пробита насквозь. Но башни с зенитными орудиями, торчащие из башен и казематов стволы сверхтяжелых лучевых пушек, пусковые установки ракет, наружные антенны и локаторы систем наведения, внешние обзорные камеры — все это было в лучшем случае повреждено, а в очень и очень многих местах безнадежно искорежено, оплавлено и оторвано. Дать равноценный ответ новому залпу русских линкоров орбитальные крепости уже не смогли.
Пока артиллеристы линкоров вовсю эксплуатировали результаты удара авиакорпуса, сам корпус вернулся на наджафские базы. В то время как корпусное начальство ставило задачу дивизиям, затем дивизионное начальство озадачивало полки, а полковое начальство накачивало приказами эскадрильи, пилоты пользовались возможностью размять ноги, перекусить, обменяться впечатлениями — то есть, проще говоря, хотя бы немного отдохнуть, ожидая, когда командиры эскадрилий начнут и их загружать плодами напряженной умственной работы вышестоящего командования.
Техники, изощренно и злобно матеря местный климат, чрезмерно бесшабашных пилотов и вообще все на свете, начали готовить машины к новому вылету, а пилоты с разной степенью резвости двинулись в столовую. Поручик Корнев и корнет Воронин успели не торопясь, вдумчиво и обстоятельно уговорить по чашке кофе и большому бутерброду с ветчиной и сыром, когда появился штабс-ротмистр Хватков.
— Так, господа, у меня три новости, — громким голосом комэск привлек внимание пилотов, затем продолжил чуть тише: — Начну с плохих.
Оглядев притихших и даже переставших жевать пилотов, Хватков удовлетворенно кивнул.
— Во-первых, мы назначены в общий резерв. Со всем полком вместе. Значит, чем будем заниматься, не знаем вплоть до получения приказа. Во-вторых, в резерве мы болтаемся на орбите Муллафара. Значит, неизвестно сколько просиживаем задницы в кабинах.
Пилоты осмысливали услышанное, полностью соглашаясь с оценкой этих новостей их командиром. Висеть на задворках сражения, дожидаясь, когда приказ отправит тебя неизвестно куда — занятие далеко не самое приятное.
— А хорошая новость? — с надеждой в голосе поинтересовался поручик Яловенко.
— Вылетаем через полчаса. Значит, я успею поесть и буду не голодный и не злой.
Корнев мысленно согласился с оценкой этой новости как хорошей. В условиях вынужденного безделья фантазии командиров в придумывании занятий для подчиненных никаких пределов нет. И пусть лучше командир будет в благодушном настроении или хотя бы просто не злой. Потому как наблюдать за ходом сражения в любом случае интереснее, чем, например, периодически тестировать системы истребителя и пересылать результаты тестов комэску.
Уже после взлета, когда «филиппок» Корнева вместе с остальными машинами полка шел в гиперпространстве, поручик для себя отметил, что атака на крепости обошлась эскадрилье без потерь, хотя полк, насколько Корнев понял из разговоров, потерял три машины и двоих пилотов. В общем, потери очень невысокие, тем более для такой атаки. Как оценивать это, Корнев для себя решить не мог. Да, это могло означать, что и дальше все будет так же хорошо, но могло быть и тем самым затишьем, которое, как говорят, ненадолго устанавливается перед бурей.
За то время, что корпус летал на Наджаф и обратно, на орбите Муллафара произошли заметные изменения. Огонь по русским кораблям вели лишь две орбитальных крепости из четырех, и то отвечали одним выстрелом на десяток-полтора русских. Зато муллафарцам, похоже, удалось частично восстановить защитные поля и силовые щиты, и обе крепости держались рядом друг с другом, чтобы их защита взаимно накладывалась. Впрочем, гарнизоны крепостей и сами должны были понимать, что все это лишь продлевало их агонию. Даже издали было хорошо видно, что пока защита не действовала, крепостям досталось по самое некуда — побиты и изуродованы орбитальные фортификационные сооружения были изрядно. Две других крепости медленно плыли по орбите, вообще не подавая никаких признаков жизни. Собственно, мертвая крепость по орбите плыла всего одна, вместо второй неторопливо и бессмысленно вращались несколько десятков кусков и обломков, лишь половину из которых можно было опознать как останки исполинского оборонительного сооружения.
