— Что это? — удивленно спросил Корнев.

— Das Volkstheater, — ответила Хайди и тут же поправилась: — Народный театр.

Театр Корневу понравился гораздо больше всех остальных построек центра города. Настолько больше, что уже совсем не хотелось перебивать впечатление от него зрелищем очередных памятников равнодушной вечности, поэтому Роман поинтересовался у Хайди, можно ли прямо здесь прекратить прогулку и отправиться к ней на каком-нибудь транспорте. Оказалось, что буквально в полусотне метров можно сесть на электроавтобус, что Корнев с Хайди и сделали. Уже через полчаса они вышли в куда более уютном районе. Небольшие разноцветные дома в два и три этажа прятались среди множества высоких деревьев, на которых уже потихоньку набухали почки. Корнев представил себе, как все это будет выглядеть летом — ему понравилось.

Квартира Хайди располагалась в маленьком трехэтажном домике на втором этаже. Вход при этом с улицы был свой, как и у остальных квартир. Сама квартирка была обставлена уютно и со вкусом, что в значительной мере маскировало ее миниатюрность. Малюсенькая прихожая, небольшая комната, вместо кухни — набор соответствующего оборудования в одном из углов. Однако же радовало, что в санузле (совмещенном, разумеется) нашлось место для нормальной ванны, а не душевой кабинки. А еще у квартиры был балкон. Тоже маленький, но все-таки.

Корнев с интересом рассматривал жилище своей подруги. Первым делом, чего уж греха таить, кинул оценивающий взгляд на кровать. Ну да, как говорится, кровать для сильно влюбленных — чтобы было удобно спать вдвоем, надо крепко обняться. Остальная обстановка радовала глаз аккуратностью, функциональностью и скромной практичностью. Видно было, что квартиру хозяйка обставляла по принципу «не такая я богатая, чтобы покупать дешевые вещи». Поэтому вещей было крайне мало, но все они — и мебель, и компьютер, и кухонное оборудование — выглядели добротными и надежными. Ну да. Та же самая женская практичность, умноженная на практичность немецкую. Что получается в результате, Корнев помнил по тем недавним дням, когда Хайди хозяйствовала на «Чеглоке».

Пока Хайди копошилась в кухонном углу, Роман устроился в кресле и был занят сразу тремя делами. Во-первых, рассматривал книги, стоявшие в небольшом стеллаже рядом. Удобно — взять любую книгу с полки можно, не вставая с кресла. Что за книги читала Хайди, Корнев не вполне понимал — почти все они были на немецком. Зато порадовали несколько книг на русском, в том числе томик Пушкина. Во-вторых, примерял, образно говоря, квартирку на себя. Понятно, что это жилище для одного человека, но… Но ведь Хайди проявит такой же подход, и обставляя их с Корневым дом. И, честно говоря, Корнев признавал, что жить в таком доме ему было бы приятно. Впрочем, почему же «было бы»? Будет приятно, обязательно будет! Ну, и в-третьих, любовался своей Хайди, благо она стояла к нему, хм, спиной. То есть, не в-третьих, конечно же, а и во-первых, и во-вторых тоже.

Однако же трапезу (не то поздний обед, не то ранний ужин) пришлось отложить. Пришел дядя Хайди и Корнев понял, как же сильно он ошибался, полагая еще пару часов назад, что на ближайшие дни с допросами закончено. Господин министериальрат Штрикк по своей дотошности едва ли не превосходил доктора Шрайера, так что и Корневу, и Хайди пришлось снова повторять историю своего спасения. Естественно, Корнев держал в памяти наставление штабс-ротмистра, простите, вице-консула Сергеева, и ни о Лозинцеве, ни о Фарадее даже не заикался. Как ни странно, у Корнева сложилось впечатление, что полученными ответами Штрикк остался недоволен — лицо министериальрата не выражало абсолютно никаких эмоций. Безо всяких эмоций он и откланялся, отказавшись от угощения.

— Хайди, — спросил Корнев, когда они наконец остались вдвоем и принялись поглощать заметно остывший ужин, — я что, должен буду просить твоей руки у этого…, - он замешкался, выбирая слово поприличнее, — … у этого сухаря?

— Сухаря? — удивилась Хайди. — Сухарь… о, Zwieback![19]

На пару секунд на лице девушки обозначилась напряженная работа мысли, потом она, наконец, поняла смысл иносказания и весело хихикнула.

— Сухарь, да, я запомню. Да, дядя Гюнтер очень… нечувственный? Нет, нечувствительный человек. И он… он имеет службу… Опять неправильно. У него служба — главное в жизни.

Хайди вдруг запнулась, хлопнула пару раз ресницами и солнечная улыбка снова озарила ее лицо.

— «Просить руки» ты сказал?!

— Да. Выходи за меня замуж.

Вскочив со стула, Хайди, так и не дав Корневу подняться, кинулась к нему с поцелуями, едва не опрокинув своего любимого вместе со стулом. Когда они все-таки оторвались друг от друга, Хайди, сияя от счастья сказала:

— Да, Рома, я выйду за тебя замуж.

Потом они обговаривали, как и когда Корнев познакомит Хайди со своими родителями, договорились, что свадьбу устроят осенью, потому что Хайди все-таки надо закончить гимназию и поступить в университет, пришли к выводу, что ради соблюдения приличий Корневу все же придется просить руки Хайди именно у ее дяди, решали, где будут жить. Последний вопрос оказался самым сложным — Корнев, естественно, предложил жить у него, Хайди была не против, но они никак не могли представить, как она будет учиться на Райнланде, живя на Александрии. Впрочем, влюбленные обычно не сильно переживают по поводу подобных проблем, свято веря в то, что любовь поможет им преодолеть любые трудности. В этих разговорах, время от времени прерываемых на сладкие поцелуи, и прошел остаток вечера.

Уже утром, когда Хайди наконец удалось его разбудить, Корнев подумал, что пора как-то менять некоторые привычки, приобретенные за то время, что он мотается по космосу. В частности, надо что-то делать с привычкой долго и старательно размышлять перед сном. Одно дело, когда ты один на корабле и ложишься пораньше, чтобы тело отдохнуло, а мозг, наоборот, тщательно и продуктивно поработал, и совсем другое, когда почти полночи упражняешься в сладострастных телодвижениях, а уже потом загружаешь мозги. Результат совершенно неудовлетворительный — и выспаться не удается, и в голову ничего толкового не приходит. Умываясь и завтракая, Корнев злился на самого себя. Потому что он точно помнил, что перед тем, как он, наконец заснул, мелькнула какая-то здравая мысль по поводу всей этой пиратской эпопеи. Вот только никак не мог Роман вспомнить, что это была за мысль. Ну вот не мог — и все.

Хорошо танкистам — говорят, они наматывают на гусеницы километры дорог. Красиво звучит! А тут… Расстояния такие, что танкистам ни в каких мечтах не привидятся, а вот так же красиво не скажешь. Обидно.

Ну, обидно, не обидно, а все же «Чеглок» весьма резво перемещался в гиперпространстве, все больше и больше приближая Корнева к дому. В соседнем кресле, смешно посапывая, спала Хайди, сам Корнев, время от времени отхлебывая чай из большой чашки, углубился в чтение учебника немецкого языка. Решив не просто вспомнить подзабытый немецкий, а именно овладеть языком, Роман неукоснительно претворял это решение в жизнь. Опять же, было чем заняться в гиперпространстве, не все же кино смотреть да книги читать. Понятное дело, что с Хайди обучение шло и веселее, и эффективнее — они взаимно учили друг друга, но вот сейчас, увы, его невеста (да, уже невеста! Господи, как же сладко это звучит!) не справилась с разницей во времени между домом и кораблем. Заснула прямо в кресле.

Взяться всерьез за немецкий Корнев решил не только для того, чтобы сравняться с Хайди. Даже со своими еще невеликими познаниями в языке он успел заметить, насколько легче и быстрее все получается на Райнланде, когда говоришь с местными по-немецки.

На Райнланд за это время Корнев успел заскочить уже дважды, один раз, правда, всего на несколько часов, но им с Хайди хватило. Конечно, просто так ничего не бывает и один разок пришлось упустить выгодный фрахт, но как раз сейчас это было не настолько страшно — успехи Корнева в борьбе с пиратством союзники отметили не только наградой, но и очень неплохой премией.