– Вы один, сэр? – спросил официант, обращаясь к Мейсону. – Ехать нам осталось недолго, но времени обслужить вас достаточно.
– Благодарю вас, – сказал Мейсон и направился к столику, за которым сидела блондинка.
Ее глаза были прикованы к тарелке. Но вот она поднесла чашку кофе к губам, мельком взглянула на Мейсона и снова уставилась было в тарелку, но, очевидно, сообразила, кто сидит перед ней, и с ужасом воззрилась на адвоката. Чашка так и застыла у нее в руке.
– Доброе утро! – сказал Мейсон.
– Как… разве вы тоже ехали в поезде? Я не знала… Вы были на юге?
– Я сел в поезд совсем недавно, – сказал Мейсон, откровенно наблюдая за блондинкой.
– О! Я тоже села не так давно, ездила навестить друга.
Официант почтительно склонился перед Мейсоном:
– Что прикажете, сэр? Если вы желаете, чтобы я вас обслужил…
– Чашку кофе со сливками и пару слоеных пирожков, если они свежие.
– Еще горячие, сэр.
– Вот и прекрасно.
Адвокат достал портсигар, закурил сигарету, откинулся на спинку стула и положил одну руку на столик.
– Так, значит, вы ездили его повидать?
– Кого?
– Своего… приятеля!
Она минуту испытующе смотрела на него, обдумывая, как ей следует поступить, разгневаться или рассмеяться, но в конце концов улыбнулась и проворковала:
– Случилось так, что мой друг – это она, а не он.
– Я думаю, имя друга – Милтер? Не так ли? – спросил Мейсон.
На этот раз она решила изобразить гневное возмущение:
– Не знаю, откуда подобная информация, а потом, кто дал вам право вмешиваться в мои личные дела?
– Я всего лишь подготавливаю вас, – добродушно усмехнулся Мейсон. – Устраиваю нечто вроде генеральной репетиции.
– Репетиции чего?
– Допроса в полиции. Я всего лишь задаю вопросы, на которые вам предстоит ответить обстоятельно и откровенно.
– Смею вас заверить, мистер Мейсон, – ледяным тоном возразила она, – если у кого-то есть хоть малейшее право задавать мне вопросы, я сумею ответить на них без вашей помощи!
Мейсон подвинулся чуть-чуть, чтобы официанту было удобнее поставить принесенные им пирожки и кофе. Вручая доллар, он сказал, что сдачи не требуется, подождал, пока довольный его щедростью официант удалится, после чего как ни в чем не бывало спросил:
– Милтера вы застали живым или уже мертвым?
Она даже не шелохнулась. Ее лицо теперь выражало затаенную ненависть.
– Не понимаю, на что вы намекаете?
Мейсон положил в кофе кусок сахара, налил сливок, тщательно все размешал и начал медленно пить, опуская чашку на стол после очередного глотка. Сидящая перед ним блондинка изображала теперь оскорбленную невинность, не знающую, как избавиться от назойливого ухажера. Мейсон съел пирожки, выпил кофе и поднялся из-за стола. Такой финал явно удивил блондинку.
– Это… это все? – растерянно спросила она, на секунду утратив над собой контроль.
Мейсон улыбнулся:
– Вы уже ответили на мой вопрос.
– Как это?
– Чудачка! Ваша поза, неестественная, неоправданная холодность и, я бы сказал, ненатуральное спокойствие были красноречивее всяких слов. Вы всю ночь обдумывали ответ на этот вопрос. Вы были уверены, что кто-то вам его непременно задаст.
С этими словами он вышел из вагона-ресторана.
Марвина Эйдамса Мейсон нашел в самом последнем вагоне. Эйдамс, не веря своим глазам, уставился на адвоката, вскочив с места со словами:
– Мистер Мейсон! А я и не знал, что вы едете этим поездом!
– Я практически и не ехал им. Садитесь, Марвин. Я хочу с вами поговорить.
Марвин передвинулся в угол, уступая место адвокату.
Мейсон уселся поудобнее, скрестив ноги, упершись локтем в подлокотник дивана.
– Вчера вечером вы увезли утенка с птичьего двора Визерспуна? – спросил он.
Лицо Марвина расплылось в улыбке.
– Если бы вы видели, какой это был симпатичный пушок! Мне пришлось его кормить мухами, само очарование, право слово!
– Что с ним случилось?
– Он исчез.
– Каким образом?
– Я вез его в машине, на которой приезжал к Визерспунам.
– Ваша машина?
– Да нет, я иной раз ею пользуюсь, а принадлежит она одному парню из Эль-Темпло. На такой машине только и ездить мальчишке-школьнику. Настоящая колымага. Когда-то, конечно, она была вполне респектабельной машиной, ну а теперь… Но она везет тебя куда требуется, а ведь это и есть основное ее достоинство.
– Вы на ней приезжали на ранчо Визерспуна?
Марвин Эйдамс заговорщически подмигнул:
– Вот именно! И поставил эту развалину прямо перед их фамильным особняком. Знаете, я не сомневаюсь, что каждый раз, когда я это делаю, Визерспун выходит из себя. Несколько раз он даже говорил мне, чтобы я звонил ему по телефону, когда надумаю к ним приехать, и он будет высылать за мной машину, то есть одну из своих шикарных машин с шофером!
– Вы этого не делали?
– Можете быть уверены. Пусть наша старушенция неказиста с виду, но зато она как раз по мне. Полагаю, вы понимаете, что я имею в виду.
– Думаю, да… А Лоис не возражает?
– Наоборот, ей нравилось. – И лукавая усмешка на лице молодого человека сменилась нежной улыбкой.
– Ну ладно, вы повезли утенка в машине, и что же случилось дальше?
– Я попрощался с Лоис. Мне еще надо было быстренько уложить чемодан, чтобы успеть на поезд, и вдруг я понял, что страшно голоден. До смерти захотелось на прощанье съесть парочку рубленых шницелей… На главной улице не было возможности поставить машину, но я знаю одно симпатичное местечко – небольшой ресторанчик на Синдер-Бутт-авеню. Я свернул на эту улицу и поставил машину…
– Прямо против ресторана? – спросил Мейсон.
– Да нет, возле него была занята вся площадка, мне пришлось проехать почти с квартал, прежде чем удалось найти место для парковки. А что?
– Ничего. Просто по профессиональной привычке хочу иметь обо всем совершенно ясное представление.
– Почему столько шума из-за утенка? По всей вероятности, мистер Визерспун не может примириться с потерей столь драгоценной птицы!
Мейсон не ответил на вопрос Эйдамса и сразу же продолжал:
– В тот раз, когда мы с вами встретились впервые, вы толковали о том, что можете утопить утку при помощи какого-то нового химического средства. Не могли бы вы мне рассказать об этом поподробнее?
– Подобные моющие средства иначе называются детергентами.
– Что такое детергент?
По физиономии молодого человека сразу можно было понять, что он сел на любимого конька.
– Молекулы детергента представляют собой сложные структуры, весьма длинные, один конец которых гидрофобичен, то есть имеет тенденцию быть отталкиваемым водой… Ну а другой конец гидрофилен. Когда детергент добавляют в воду и воздействуют такой водой на маслянистые поверхности, гидрофобный конец молекулы соединяется с маслом, ну а второй – с водой. Все знают о наличии естественной антипатии между маслом и водой… Так вот, детергенты не просто ликвидируют ее, они как бы пробуждают между ними любовь…
– Вы что-то упомянули о тонущих утках, – напомнил Мейсон.
– Да, да, при помощи детергента возможно проделать то, что представляется физически невозможным. Иногда природа использует отталкивающие свойства жиров, чтобы защитить животных от воды. Возьмите ту же утку. Утки прекрасно плавают именно потому, что их перья отталкивают воду, так как в них заключен значительный объем воздуха. Но если в воду добавить небольшое количество детергента, вода моментально намочит перья утки, заполняя пространства между ними по принципу капиллярного строения, свойственного губке. И птица, таким образом, утрачивает способность держаться на поверхности воды. Если вас это действительно интересует, я могу дать вам кое-какую литературу по данному вопросу.
– Нет, спасибо. В этом нет необходимости. Мне просто хотелось иметь общее представление, чтобы не хлопать глазами, если речь зайдет о детергентах и о тонущих утках… Полагаю, вы намеревались использовать этого утенка для аналогичного эксперимента?
