– Да, точно. Но это был такой симпатичный утенок, что я решил вообще оставить его у себя. Эксперимент не причинил бы ему никакого вреда. Но зато мог бы мне доставить огромное удовольствие. Особенно если какой-то человек тебя недолюбливает, хочет выставить в смешном свете и только того и ждет, чтобы ты допустил какую-нибудь промашку… Стоит тебе упомянуть про тонущего утенка, он непременно прицепится, а дальше – дело мое…

– Именно так получилось с Бурром? – поинтересовался Мейсон.

Эйдамс усмехнулся, кивнув, потом доверительно сообщил, как бы продолжая разговор:

– Признаться, я немного рисовался в присутствии Лоис. Хотел показать себя в выгодном свете. Но Бурр сам напросился на свое посрамление. Когда дело касалось меня, он всегда держался вызывающе и высокомерно и как бы искал повод для ссоры.

– У него имеются на то основания?

– На мой взгляд – никаких. Я хочу быть с вами вполне откровенным, мистер Мейсон. Визерспуну решительно не нравится, что я намерен войти в его семью. Я его великолепно понимаю, но меня это не остановит. Я непременно сделаю Лоис счастливой. Мы с ней во многом похожи и созданы друг для друга, и, хотя звучит это банально, в действительности все обстоит именно так. Через несколько месяцев я иду в армию. Трудно сказать, что будет потом. Я понимаю, что мне придется бороться за наше счастье, но… Впрочем, я что-то слишком разболтался.

– Нет, нет, все в порядке. Продолжайте. Никогда не надо останавливаться на полдороге.

– Война – не игрушка. Не я один, а все парни моего возраста рискуют не только собственной шкурой, но и жизнью, выполняя гражданский долг. Ну а такому человеку, как Визерспун, для которого весь мир заключается в его богатстве, все это и непонятно, и чуждо. Наверное, мне не следовало бы так рассуждать, однако я считаю, что, если я достаточно хорош для того, чтобы идти воевать за благополучие Визерспуна и ему подобных, значит, я гожусь и для того, чтобы жениться на его дочери. Может быть, вы посчитаете мои рассуждения неправильными, скажете, что одно с другим не связано. Но все дело в том, что я люблю Лоис, а она любит меня, и чего ради нам из-за каких-то глупых предубеждений людей, имеющих к нам лишь косвенное отношение, обрекать нашу любовь на гибель, а себя – на страдания. Как знать, может быть, судьба вообще отпустила нам всего лишь несколько месяцев для совместной жизни и счастья.

– Почему вы не согласились поехать с ней вчера в Юму и оформить ваш брак?

Эйдамс сначала удивился, а потом сощурил глаза.

– Кто вам об этом сказал?

– Лоис.

Эйдамс покачал головой, немного помолчал, потом с чувством парировал:

– Потому что это трусливый и пошлый путь, мистер Мейсон. Перед тем как сесть в поезд, я написал Лоис письмо о том, что, если ее намерения не изменились, пускай она открыто заявит отцу о наших планах, и тогда мы сможем пожениться на будущей неделе.

Мейсон согласно кивнул и продолжал:

– Вернемся снова к утенку… Имелись ли у вас особые причины, чтобы взять его с птичьего двора?

– Да.

Эйдамс запустил руку в карман и выудил оттуда письмо.

– Вот почитайте, вам все сразу же станет ясно.

Мейсон вытряхнул из конверта листок бумаги, на котором было написано:

Мейсон с минуту внимательно изучал письмо, потом быстро сложил его, положил в конверт и сунул себе в карман.

– Разрешите мне взять это послание. Я сам позвоню мистеру Лайхи. Скажите, где мы сможем с вами встретиться после того, как я договорюсь с ним о времени. Мне хотелось бы присутствовать при вашем эксперименте.

Эйдамс был поражен. Но Мейсон его успокоил:

– Не удивляйтесь, все будет в порядке. Разрешите мне заняться этим опытом, и потом, у меня есть к вам просьба…

– Какая?

– Не говорите о письме никому. Точно так же, как и об опыте с тонущим утенком, если только вас не будут спрашивать об этом лица, облеченные соответствующими правами.

– Боюсь, я не вполне понимаю вас, мистер Мейсон.

– Допустим, так нужно главным образом ради Лоис?

– Тогда, конечно, я согласен.

– Можно считать, что мы договорились?

Поезд замедлил ход и остановился, проводники на разные голоса повторяли:

– Лос-Анджелес, Лос-Анджелес, поезд прибыл на конечную станцию, просьба освободить вагоны.

Мейсон поднялся с места:

– Сколько требуется детергента, чтобы утка начала тонуть?

– Если правильно выбрать вид детергента, то совсем немного. Несколько тысячных процента.

– Значит, он плавает по поверхности?

– Не совсем так. Водоотталкивающий конец молекулы старается избавиться от воды, что и заставляет молекулы скапливаться в огромных количествах у поверхности воды и у любых поверхностей, смоченных водой.

Мейсон кивнул:

– Ясно. Эти молекулы растворяют жир, и утка…

– Строго говоря, они его не растворяют, они просто не позволяют жиру отталкивать воду. Как только детергент удаляют из воды и перьев, утка начинает снова плавать.

– Понятно.

Платформа стала быстро заполняться пассажирами, выходящими из вагонов.

– Но меня все же интересует ваш утенок, – спокойно продолжал адвокат. – Вы говорили, что оставили его в машине?

– Да.

– Где стояла ваша машина?

– Утенок находился на переднем сиденье, а машину я поставил недалеко от…

– А не мог ли он перебраться через спинку и забиться где-нибудь в задней части машины?

– Мне думается, не мог. Он был слишком мал, чтобы летать. Он мог свалиться на пол с переднего сиденья, но там я все облазил и не нашел его.

Мейсон повторил:

– Запомните, никому ничего не говорите ни про детергент, ни про опыты с тонущим утенком. Если вас кто-то спросит, отвечайте, что утенок был такой славный, что вы захотели его взять себе. Ну а самое главное, не упоминайте о письме, полученном вами из Лос-Анджелеса.

– Хорошо, я поступлю, как вы мне советуете, мистер Мейсон. Но, понимаете, я так мечтал получить эту сотню. В настоящее время эта сумма мне представляется просто фантастической. Для человека, который учится в колледже и надумал жениться… Впрочем, вы, наверно, все прекрасно понимаете!

– Я не вижу причин, которые помешали бы мне помочь вам, – усмехнулся Мейсон и полез в карман за бумажником.

– Нет, нет, вы меня неправильно поняли… Просто я не хочу, чтобы вы разрешили этому типу ускользнуть. Пожалуйста, свяжитесь с ним, мистер Мейсон. И если он будет настаивать…

Мейсон протянул ему четыре двадцатипятидолларовые бумажки.

– Не сомневайтесь, я опишу ему эксперимент и получу обещанную сотню.

Эйдамс явно смутился от такого оборота дела.

Мейсон сунул бумажки ему в руки.

– Не глупите и не отказывайтесь. Когда я получу ваши деньги, мне не придется снова вас разыскивать… Кстати, а если этот человек спросит, где ему достать детергент, что ему сказать?

– Это совсем несложно. В Центральном управлении научно-исследовательской компании изготавливается решительно все для оборудования лаборатории. В Чикаго адрес узнать тоже несложно. Или в Новом Орлеане, в Национальной химической компании. Или же, понятно, в Американской цианомидной химической корпорации в Нью-Йорке. Так что раздобыть детергент просто, если знаешь, что тебе требуется.

– На всякий случай скажите, где я смогу вас разыскать, если мне понадобится получить какие-то дополнительные сведения?