Пьер принес еду, неодобрительно нахмурился, заметив, что Мейсон полностью отключился от дамы, потом галантно обратился к Делле:

– Я бы пожертвовал свою правую руку, чтобы быть лет на двадцать моложе! – Потом покачал головой: – Нет, будь я на двадцать лет моложе, мне бы были нужны обе руки!

Мейсон поднял глаза и подмигнул:

– Не сердитесь на меня, Пьер. Послушайте, я заметил, что у вашего настольного телефона длинный шнур. Не могли бы вы принести его сюда, а? Мне нужно позвонить…

Пьер вздохнул:

– Всегда бизнес! Впрочем, так было и со мной, когда я был молод. Но, конечно, у меня были другие заботы.

Он вышел из кабины и тут же вернулся с телефоном.

Мейсон набрал телефон Пола Дрейка, он держал губы у самой трубки так, чтобы его голоса не слышали в соседних кабинках.

Услышав голос Пола, Мейсон сказал:

– Хелло, Пол, есть ли у тебя карандаш под рукой?

– Да.

– В таком случае запиши следующее. Дж. К. Лэссинг. Говорю по буквам: Л-Э-С-С-И-Н-Г. Записал?

– Угу.

– Ол райт. Предполагается, что этот Дж. К. Лэссинг был вчера в коттедже номер четырнадцать в «Санрайз». Мне бы хотелось узнать поподробнее об этом человеке.

– Хорошо, я этим займусь.

– Я как раз читаю твой рапорт, Пол. Кто обнаружил труп?

– Один овцевод по имени Палермо. Он хотел видеть Милфилда, знал, что тот находится на яхте Бербенка.

– Каким образом он попал на яхту?

– Палермо – весьма несговорчивый и упрямый тип. Он скорее удавится, нежели заплатит пятьдесят центов за лодку – ведь у него есть своя складная лодка, которую он может использовать. В округе Скиннер-Хиллз имеется озеро, где водится множество диких уток, и Палермо работает проводником у охотников, получая по десять долларов в день. Он предоставляет им лодку и подсадных уток. Поэтому он погрузил свою складную лодку в машину и отправился в путь.

– Чтобы сэкономить пятьдесят центов?

– Ну да, так говорят. Я лично с ним не беседовал. Ребята-газетчики уверяют, что его объяснение звучит убедительно… Это еще не все, Перри. Ван Ньюис сказал клерку в отеле, где он проживает, что если бы он не отговорил миссис Милфилд лететь самолетом в Сан-Франциско вчера днем, то к этому времени она угодила бы черт знает в какую трясину! Мой человек болтался в холле и слышал их разговор.

– Молодчина, Пол! Посмотрим, что он скажет по этому поводу.

– Только постарайся не впутывать в это дело моих оперативников, договорились?

– О’кей. А ты свяжись с Лэссингом. А мне нужно незамедлительно потолковать с Ван Ньюисом, если только сумею обскакать полицию… Так он в «Корниш-отеле»?

– Согласно последним донесениям – да.

– Когда тебе докладывали?

– Минут тридцать назад.

– О’кей, я с ним повидаюсь. Как получилось, что полиция его проглядела?

– Похоже, что полиции вообще ничего не известно о скиннер-хиллзском бизнесе. Вспомни, откуда мы о нем узнали: все началось с аварии и того грузовика.

– О’кей, Пол, я позвоню тебе, если что-нибудь прояснится.

– Донесения будут поступать приблизительно до двух часов ночи или до половины третьего, – предупредил Дрейк. – После этого, бога ради, мне не звони… Разве что стрясется что-то из ряда вон выходящее.

Закончив разговор, Мейсон отодвинул в сторону телефон.

– Как отбивная, Делла?

– Замечательно… Расскажите мне про Кэрол. Почему у вас был такой странный, я бы сказала, вид, когда вы вернулись назад?

Мейсон сунул руку в карман и вытащил оттуда пачку двадцатипятидолларовых банкнотов, которую ему вручила Кэрол.

– Что это? – спросила Делла.

– Деньги на текущие расходы.

– Похоже, что, по ее мнению, вам предстоят огромные траты?

– Ты так думаешь?

– Ну а в чем дело?

– Когда закрываются банки, Делла?

– Что вы имеете в виду? А, понятно. Сегодня суббота…

– Совершенно верно. Здесь пятьсот долларов двадцатипятидолларовыми бумажками. Они скреплены прорезиненной ленточкой со штампом «Сиборднейшнл траст энд сейвинг банк». Симпатичные новенькие банкноты. Интересно, не правда ли?

– Вы хотите сказать, что Кэрол получила эти деньги в банке еще до того, как…

– Вот именно.

– Но до полудня она ничего не знала об убийстве?

Мейсон подмигнул:

– Я у нее не спрашивал… поостерегся спросить. Что бы ты сделала, Делла, если бы обнаружила, что тебе совершенно необходимо создать кому-то алиби?

– Вы хотите сказать, что надо было высосать это алиби из пальца?

– Именно!

– Господи, не знаю! Мне это представляется невозможным.

– Даже если бы у тебя было очень много времени на размышления? Могу поспорить, тебе бы не пришло в голову ничего лучшего, чем заявить, что ты присутствовала на политическом совещании такой важности, что его участники никогда не осмелятся сообщить свои имена и станут отрицать, что они там были… А потом ты могла бы привести какого-нибудь свидетеля туда, где это совещание якобы состоялось, и обратить его внимание на пепельницу, заполненную окурками, корзину для бумаг, набитую пустыми бутылками, ванную комнату с грязными полотенцами. И наконец, последний решающий штрих: «папина бритва» на стеклянной полочке… Я бы назвал это весьма артистической работой.

– Несомненно!

– Потом, если полиции случится обнаружить папу в удобный момент, а папа вроде бы не пожелает установить свое алиби, но под натиском дочери отступит, весьма неохотно сунет руку в карман и извлечет из него ключ от коттеджа, в котором предположительно состоялось совещание, то это будет уже мастерская работа по созданию алиби. Согласна?

– Так вы считаете, что все это было работой по созданию алиби, верно? То есть было подстроено?

– Не знаю. Просто я рассуждаю.

– Но разве полиция не может проверить каждую подробность?

– Ты имеешь в виду «может» или «пожелает»?

– Какая разница?

– Тогда скажи, что бы ты сделала, если бы была офицером полиции и тебе пришлось бы решать – сорвать маску секретности с тех, от кого зависит твоя жизнь, или нет?

Делла покачала головой:

– Ну, я смогла бы попытаться докопаться до истины, а потом бы постаралась поскорее забыть обо всем.

– Пожалуй.

– Видимо, – задумчиво произнесла Делла Стрит, – Кэрол Бербенк весьма незаурядная девушка.

– Или же ее отец незаурядный человек! – подхватил Мейсон. – Интересно бы выяснить, которое из этих предположений правильное… А пока заканчивай свой обед или ужин, потому что тебе надо поскорее добраться до дома и лечь спать.

Делла Стрит широко улыбнулась:

– Нет, если вы собираетесь опередить полицию в «Корниш-отеле», то вам, наверное, может понадобиться мой блокнот!

Мейсон тоже улыбнулся:

– Тогда ты останешься без десерта.

– Я больше ничего не хочу.

– У бедняги Пьера подскочит кровяное давление.

Делла открыла сумочку и принялась подкрашивать губы.

– Как я понимаю, кровяное давление Пьера то повышается, то понижается вот уже сорок с лишним лет.

– И это впервые случилось, когда ему было этак лет четырнадцать! – пошутил адвокат.

– Ну что же, шеф, я готова! – И она спрятала в сумочку помаду и пудреницу.

Отель «Корниш» не отличался особой респектабельностью. Он находился довольно далеко от деловых кварталов Лос-Анджелеса.

Ночной клерк, которому давно перевалило за шестьдесят, с высоким лбом мудреца и совершенно седыми волосами, посмотрел на Перри Мейсона и Деллу Стрит сквозь стекла очков без оправы и коротко заявил:

– Мы переполнены. Ни одного свободного номера.

Мейсон сказал:

– Здесь у вас остановился Харри Ван Ньюис.

– Правильно. Ван Ньюис. Лас-Вегас, Невада, комната шестьсот восемь. Хотите оставить для него записку?

– Я хочу, чтобы вы позвонили ему и сообщили, что мне нужно его видеть.

– Он вас ожидает?

– Не совсем.

– Уже поздно.

– Мне известно, который сейчас час.

Клерк поколебался, затем с явной неохотой позвонил в номер Ван Ньюиса.