– Как она поступила?
– Ну, сначала расплакалась, но в конце концов согласилась со мной и даже назвала настоящим другом.
– Когда все это было?
– Сразу после того, как я уехал из аэропорта.
– Вы отвезли ее домой?
– Да.
– Сколько времени на это ушло?
– Минут двадцать-тридцать.
– Как долго вы находились у нее дома?
– С полчаса. Возможно, три четверти часа.
– Каким образом вы узнали, что отыщете ее в аэропорту?
– Помогла чистая случайность.
– «Чистые случайности» – это мое самое любимое блюдо! Обожаю всякие странности, аномалии, случайности… – заявил совершенно серьезно Мейсон.
– У нас с Фредом имелись совершенно определенные обязанности. Мы как бы поделили работу.
– Вы хотите сказать, что работали вместе с Милфилдом в этой так называемой Скиннер-Хиллзской овцеводческой или каракулевой компании?
– В известном смысле да. Только мое участие было скорее косвенным.
– Как прикажете это понимать?
– Ну, я работал – мои интересы не совпадали с интересами… Ол райт, остановимся на этом. Некоторые деловые подробности я не могу обсуждать.
– Вы имеете в виду, что вы работали по нефтяной программе и…
– Прошу вас, мистер Мейсон, не вкладывайте мне слова в рот, не подсказывайте, что мне говорить. Единственное, что я могу сообщить, – это то, что я был связан с Фредом. Он попросил меня сходить к нему домой и забрать портфель с бумагами. Объяснил, где его найти, на случай, если Дафны не будет дома.
– В котором это было часу? – спросил Мейсон.
– Примерно в полдень или чуть позже.
– Почему Милфилд сам не захватил бумаги с собой?
– За ленчем он договорился о какой-то важной встрече.
– Вы должны были с ним встретиться после ленча?
– Нет, примерно в четыре часа.
– Вы знали, куда он намеревался отправиться потом? И что сделать с бумагами?
– Эти бумаги он хотел показать мистеру Бербенку. Мистер Бербенк ожидал его на борту яхты.
– Но разве Бербенк, когда находился на яхте, не запрещал беспокоить его с деловыми вопросами?
– Как правило, да. Но это был особый случай. Мистер Бербенк сам пожелал увидеть Фреда, фактически приказал ему явиться на яхту.
– Вы уверены?
– Да.
– А если выяснится, что Роджера Бербенка в пятницу на яхте не было, что он не собирался там быть?
Ван Ньюис улыбнулся и покачал головой. И улыбка и жест были доверительными.
– Уверен, вы выясните, что в действительности так не было, мистер Мейсон.
Мейсон хотел что-то сказать, но передумал. В течение нескольких минут он обдумывал ответ Ван Ньюиса, затем сказал:
– Ол райт, вы отправились за бумагами. Что было дальше?
– Понимаете, к подушке на тахте была приколота записка…
– Вы прочли записку и оставили ее на месте?
– Нет, конечно. Я побоялся, что Фред может заскочить домой на минуту. Он очень расстроится. Я же сказал, что Дафна – «эмоциональная цыганка». Поэтому я сорвал записку и сунул себе в карман.
– Записка предназначалась Фреду?
– Да.
– Записка сохранилась?
– Да. Но, мистер Мейсон, ваш допрос далеко отошел от сути дела. Вам это не кажется?
– Нет.
– Записка, мистер Мейсон, сугубо…
– Эта записка, – прервал его Мейсон, – является вещественным доказательством. Во всяком случае, в той части дела, которую расследую я. Если вы хотя бы отчасти заинтересованы в том, чтобы избежать широкой огласки, вы поймете, что самым разумным для вас будет ознакомить меня с той информацией, которая меня интересует.
Ван Ньюис еще с минуту поколебался, вопросительно посмотрел на Деллу Стрит.
Та уверенно кивнула и произнесла:
– Так будет лучше, вы сами в этом скоро убедитесь.
– Хорошо, – сдался Ван Ньюис. – Возможно, в самом деле разумнее будет ознакомить вас со всеми фактами, мистер Мейсон.
Он раскрыл портфель, вытащил листок бумаги и протянул его Мейсону.
Мейсон заметил, что листок и в самом деле был приколот к какой-то ткани, об этом говорили и двойные проколы в углу, и помятая его верхняя половина.
Записка была написана чернилами аккуратным почерком:
«Дорогой Фред!
Я знаю, ты посчитаешь меня гадкой, в особенности из-за того, что уже было в прошлом. Но я ничего не могу с собой поделать. Как я говорила тебе десятки раз, я не в силах бороться с велением сердца. Я могу только контролировать свои эмоции, но мне не совладать с тем, что порождает эмоции и без чего я просто не могла бы существовать.
В течение долгого времени я боролась с этим и сомневалась в необходимости того шага, который все же предпринимаю. Думаю, ты и сам распознал симптомы моего душевного состояния, но боялся поставить окончательный диагноз. Точно так же, как сначала боялась я. Короче, Фред, я люблю Дуга, и этим сказано все! Дело вовсе не в том, что ты сделал или чего не сделал. И теперь уже ни один из нас не в состоянии ничего изменить. Ты всегда поразительно хорошо относился ко мне, я буду и впредь уважать тебя и восхищаться тобой.
Признаюсь, я чувствовала себя одинокой последние четыре-пять недель, когда каждая минута твоего времени, днем и ночью, была целиком отдана твоему бизнесу. Но я понимаю, что это крайне важно, ты уже многого добился и в будущем получишь кучу денег. Прими мои поздравления. Едва ли нужно добавлять, Фред, что я не хочу от тебя ни цента. Можешь подавать на развод и оформлять все необходимые документы. Твой адвокат все тебе скажет. Я надеюсь, что мы навсегда останемся друзьями.
Прощай, дорогой!
– Приятная записка, – сказал Мейсон.
– Она писала совершенно искренне, от начала и до конца! – уверил Ван Ньюис.
– Должно быть… Кто такой Дуг?
– Человек, с которым она собиралась встретиться в Сан-Франциско.
– Какая поразительная осведомленность… Как его полностью зовут?
Ван Ньюис улыбнулся и покачал головой:
– Честное слово, мистер Мейсон, все имеет предел. И вы это прекрасно понимаете.
– Предел чего?
– Предел того, насколько глубоко я могу втягивать других людей в эту историю.
– Ерунда! Мы не в игрушки играем, а занимаемся расследованием убийства. Так кто же такой этот Дуг?
– Боюсь, что я не имею права сообщать вам это.
Теперь Ван Ньюис говорил формально и с достоинством.
Мейсон резко вскочил на ноги и отодвинул стул.
– Прекрасно, Ньюис, благодарю за то, что вы мне сообщили.
– Могу ли я быть уверенным, что вы сохраните все это в тайне?
– Нет, разумеется.
– Но, как я понял, у вас были именно такие намерения.
– Значит, вы неправильно меня поняли.
– Я подумал, что в противном случае вы передадите информацию полиции?
– Абсолютно верно.
– Так вы не собираетесь этого делать?
– Почему? Я как раз намерен им ее передать. Единственное, что могло бы помешать мне это сделать, – это уверенность в том, что по весьма веским причинам от этого следует пока воздержаться.
– Уверяю вас, что данная нелепая история не имеет никакого отношения к смерти Фреда. Это дело рук кого-то еще.
– Вы говорите, этот человек, Дуг, в Сан-Франциско?
– Да.
– Он ей когда-нибудь писал?
Ван Ньюис не смотрел в глаза адвокату. Мейсон присвистнул:
– Не будьте так наивны. Полиция сейчас же выяснит. Они предложат ей отчитаться за всю пятницу буквально по минутам. И если она солжет, то окажется в весьма затруднительном положении.
– Полиция не найдет никаких писем! – воскликнул Ван Ньюис.
– Вы хотите сказать, что они уничтожены?
– Нет, я имею в виду, что полиция их не найдет!
Мейсон неожиданно протянул руку и завладел портфелем, который Ван Ньюис оставил возле своего стула.
– Надо понимать, что они здесь?
– Мистер Мейсон, пожалуйста, это же не мой портфель!
Мейсон повернулся к Делле Стрит:
– Вызови сюда лейтенанта Трэгга!
На мгновение воцарилась напряженная тишина. Делла поднялась с кресла и подошла к телефону. Ван Ньюис молчал, пока она не подняла трубку, после чего произнес:
