Кто лучший любовник из демонов? Я!

— Прошлая ночь была неправильной. Помрачением разума. Это не может повториться снова. Я Чёрная Вдова. Ты должен был слышать обо мне.

Кети была Чёрной Вдовой? Да, я слышал о ней. Все демоны слышали, но никто не знал, кем она была и как выглядела. Её жертвы были убиты до того как могли похвастаться достигнутым.

— На самом деле, я слышал о тебе. И что дальше?

— Что значит, что дальше? Как и паук, я убиваю тех, с кем сплю.

Он ухмыльнулся.

— И что с того, что ты убила всех своих прошлых любовников? Это лишь даёт мне больше свободного времени.

— Сейчас я в тупике. Как моя репутация даёт тебе больше свободного времени?

— Если они уже мертвы, то это освобождает меня от охоты на них.

Давление ножа на его шею ослабло, когда она откинулась назад. Её брови поднялись.

— Охоты на них? Зачем?

— У тебя проблемы с гневом. А у меня с ревностью. — Сама мысль о ком-то, кто мог даже просто дышать с ней одним воздухом, беспокоила его.

Ответ Ксафана застал Кети врасплох.

— Ты бы убил кого-то, чтобы трахать меня?

— Возможно, ещё и пытал. Это за прикосновение. И поцелуи. Гнусные предложения. О, и возможно за слишком долгие взгляды.

— Ты сумасшедший, — выдохнула она.

— Я предпочитаю термин собственник.

— Ни один мужчина не владел мной.

— Я не хочу тобой владеть.

— Тогда чего ты хочешь?

Хмм, фраза "Я хочу тебя навсегда" пришла на ум, но это было слишком быстрое заявление, даже для него, особенно с её проблемами близости, да и нож был с ними в постели.

Но он не был согласен на другую правду.

— Я хочу тебя подо мной, снова царапающую мою спину.

От его претензий соски Кети затвердели, и она облизала губы:

— Я не повторяюсь.

— Всегда бывает первый раз.

На секунду он подумал, что уговорил её. Рука с ножом отодвинулась в её сторону, Кети заёрзала на Ксафане, затем покачала головой, и её выражение лица стало почти печальным:

— Хотела бы я, чтобы мне не нужно было убивать тебя.

— Тогда не нужно.

— Но у меня есть репутация, которую нужно поддерживать. Если я позволю тебе жить, они посчитают меня слабой. Они попытаются навредить мне. Использовать меня.

— Тогда я их убью. — И он бы убил. Отрывал бы им конечность за конечностью, если бы они хотя бы отважились подумать об этом.

— Я тебя не понимаю. Ты не такой, как я.

— Я не такой, как большинство людей. Однако ты всё же выросла на мне.

— Как гриб?

Он поморщился.

— Не совсем то, что я имел в виду, но, похоже.

— И что дальше?

— Ну, если ты не убьёшь меня, то, думаю, мы могли бы позавтракать.

— Пончики?

— Если ты хочешь, или бекон с яйцами.

Нож опять прижался.

— Я ненавижу яйца.

— Тогда мы не будем их есть, а оставим для того, чтобы кидать в людей из окна.

Она усмехнулась.

— Ты не будешь?

Что если она так улыбнулась ему? Он должен что-то сделать. Хотя бы говорить, очевидно, глупые вещи.

— Послушай, почему бы нам не сбавить обороты? Поесть, найти дракона, и посмотреть, что будет.

Несмотря на то, что он уже мог видеть, что они в конечном итоге в его постели. Может ещё на барной стойке. Определённо на диване.

Или согласно губам, которые внезапно цеплялись за его, возможно прямо здесь, прямо сейчас. Если она захочет повторить, он не скажет "нет".

Его руки обхватили ее полные ягодицы, лаская мягкие округлости.

Часть его задавалась вопросом, пока он ощупывал её тело, омрачает ли до сих пор ее кремовую кожу тот укус, который он оставил на ней прошлой ночью. Он надеялся, что да. Ему нравилась идея того, что она будет носить его отметку, почти так же, как ему нравилось видеть её насаженную на его член.

Стон выскользнул из её губ, когда она немного приподняла себя над его телом, а потом быстро опустилась на нетерпеливый член.

Блять, даже после всего времени, что они занимались любовью, он не мог контролировать себя, когда ощущал, что его член погружен в неё. То, как она вызывала эмоции, которые, он думал, потерял навсегда, и ещё те, которые никогда не испытывал.

Эти расплывчатые размышления потерялись, когда он был зачарован её колыхающейся грудью.

Сливочного цвета, тяжелые и настоящие, увенчанные твёрдой ягодкой, они сделали его жаждущим. Он скользнул руками по ее спине, чтобы иметь возможность потянуть её вниз и попробовать на вкус.

Сморщенная вершина скользнула в его открытый рот, и он жёстко засосал её, вырывая из Кети крик. Помимо этого звука, он также мог судить о её наслаждении по тому, как сжалось её лоно вокруг его погруженного стержня.

Ксафан задел её соски зубами, один за другим, дразня их, обдувая, перед тем как засосать в рот по очереди снова.

Пока Ксафан играл с восхитительной грудью, Кети скакала на нём, её лоно поднималось и опускалось на член, каждый хлопок плоти о плоть, когда он входил в неё, увеличивал его страсть всё больше и больше. Она отстранилась, отбирая у его рта соски и предоставляя губы, её тело двигалось, ритмично извиваясь на его члене.

Ксафан сжал её талию, жёстко насаживая на член. Принуждая её взять его настолько глубоко, насколько сможет. Она хныкала от удовольствия напротив его губ, неистово вздыхая.

На этот раз, когда он сказал:

— Посмотри на меня. — Кети не сопротивлялась. Она открыла свои чудесные разноцветные глаза, секс и страсть в них возбуждала его так, как и её точёное тело.

Он мог сказать, когда именно она кончила, и не по тому, что её мышцы сжались, а по тому, как заметались её глаза, тело напряглось и выгнулось, и что-то тёплое, что-то не физическое, а эзотерическое, коснулось его. Отметило его. Связало их надёжнее, чем любая клятва, кольцо или церемония.

Признаёт это Кети или нет, она принадлежит ему. Он уже говорил это, когда они восстанавливались, все в поту и тяжело дышащие, но это было не то, слишком глупо и громко. Но в тот момент нужно было что-то, чтобы сбавить обороты.

Играя со своей смертью, он шлёпнул её по заднице и сказал:

— Женщина, сделай мне завтрак.

Она рассмеялась так сильно, что упала с кровати. И ему повезло, что он успел поцеловать её ушибленную задницу, прежде чем трахнуть её, снова.

После неторопливого завтрака из пончиков, бекона и кофе в соседней закусочной — где получить пищевое отравление менее вероятно — где она излишне флиртовала, а он свирепо смотрел в её сторону, они разошлись, так что он мог пойти принять душ и сменить одежду. Они запланировали встретиться через два часа на смертной стороне через портал. Разлука уже раздражала его.

Прибыв в свои апартаменты, он колебался лишь момент, прежде чем увидел свой алтарь. Обвинение в глазах портрета даже не вызвало у него угрызений совести. Он ничего не почувствовал, кроме облегчения. Я свободен!

Ни хрена себе. И он обязан всем этим сумасшедшей по имени Кети.

Размышления о которой навели на необходимость избавиться от картины и святыни, пока она не увидела их. После того, как примет душ, по пути на встречу с Кети, он мог бы сбросить их в мусоропровод, который ведёт прямо в печь.

Мысль о том, что эта часть его прошлого подрумянится на огне, не причинила ожидаемой боли. Люцифер был прав. Ксафан имеет право на счастье. Хватит с него страданий. Учитывая, что той любви уже нет.

Пришло время, чтобы жить снова. Возможно, даже любить? Даже просто мысль о Кети — моей женщине — подтолкнула его к действию. Чем дольше он медлил, тем дольше не сможет быть с ней. Пожалуй, он мог бы поторопиться и встретиться с ней на месте. Или нет. Мужчина должен вести себя спокойно.

Да пошло оно! Если она была заинтересована, он распалился, и учитывая то, какой подозрительной она оказалась в плане отношений, он должен был доказать ей, что никуда не уйдёт, даже если она угрожает его убить.

Или попытается. Но он уверен, что хотел бы знать, кто навредил ей так сильно, что заставил считать, что момент близости, такой, как они разделили, требует смертного приговора."Может, я спрошу босса позже, после того, как мы доставим дракона.