А ведь Беллами ни разу даже не задумался, каково пришлось Кларк, когда подруга попросила ее о такой ужасной услуге. Никогда он не простит Вице-канцлера и остальных, тех, по чьей милости жизнь Лилли унес этот чудовищный эксперимент, но теперь ему было известно: вины Кларк в этом нет. Она любила Лилли так же сильно, как сам Беллами.

Так сильно, что смогла совершить чудовищный, тягостный поступок, о котором молила ее подруга.

Беллами обошел костер и сел рядом с Кларк.

– Прости за то, что я тебе наговорил, – сказал он, глядя на пламя.

Кларк покачала головой:

– Не извиняйся. По большей части я это заслужила.

– Нет. Ничего ты не заслужила. – Он вздохнул, а Кларк потянулась и взяла его за руку. Их пальцы сплелись. – А вот я точно не заслужил твоего прощения.

– Беллами, – сказала Кларк, и что-то в ее тоне заставило парня поднять глаза, – все мы совершаем поступки, которыми нельзя гордиться. – Кларк сдвинула брови, и Беллами подумал, что она, наверно, вспомнила об Уэллсе.

– Я знаю, но…

– Заткнись, а? – проговорила она и поцеловала Беллами.

Беллами закрыл глаза, позволяя своим губам выразить поцелуем то, что его косноязычие и упрямство не давали сказать вслух.

Вот он легонько сдавил губами ее нижнюю губу. Прости меня.

Вот его уста нежно коснулись нежной кожи под подбородком. Я вел себя как идиот.

Вот он поцеловал ямочку на ее шее. Ты нужна мне.

Кларк дышала все тяжелей, вздрагивая всякий раз, когда его губы касались нового участка ее тела.

Беллами ухватил губами мочку ее уха. Я люблю тебя.

Но этого было недостаточно. Ему хотелось, чтобы Кларк услышала, как он произносит эти слова. Беллами слегка отстранился и взял лицо девушки в ладони.

– Я люблю тебя, – шепнул он, глядя в ее глаза, где сиял свет костра и что-то еще.

– Я тоже тебя люблю.

Беллами снова стал целовать Кларк, на этот раз более страстно, повторяя свою декларацию любви перед каждым новым поцелуем, а потом нежно опустил ее на землю возле потрескивающего костра.

Кларк положила голову на грудь Беллами, удивляясь, что лежать прямо на земле в лесу среди ночи почему-то оказалось так уютно. Вроде бы она должна была бы замерзнуть под тоненьким одеялом, но тепло, разлившееся по всему телу в тот миг, когда Беллами ее обнял, никуда не делось. Глаза Беллами были закрыты, но каждые несколько минут он то крепче прижимал ее к себе, то целовал в щеку, то гладил по голове. Костер погас, и им светили лишь звезды, посылавшие свои лучи сквозь кроны деревьев.

Кларк перевернулась на другой бок и прижалась спиной к груди Беллами. Он сильнее сжал объятия и притянул девушку поближе к себе, но проделал все это как-то расслабленно. По его спокойному ритмичному дыханию Кларк поняла, что он спит.

В темноте вдруг замаячил слабый проблеск света. Может, костер не до конца прогорел? Но источник света, казалось, находился в нескольких сотнях метров от их стоянки, где-то возле нагромождения скал на склоне холма.

Сердце зачастило. Кларк снова перевернулась лицом к Беллами.

– Эй, – шепнула она на ухо парню, – проснись. – Ничего не произошло, и Кларк легонько потрясла его за плечо: – Беллами! – Голова парня склонилась на сторону, и он громко всхрапнул. – Беллами! – Она резко села, высвобождаясь из его объятий.

Глаза Беллами открылись.

– Что? – спросил он, сонно моргая. – Что случилось? – Тут он разглядел озабоченное выражение ее лица, справился с дремотой и сел. – Ты в порядке?

Кларк махнула рукой в сторону источника света:

– Как думаешь, что это?

Даже в темноте она увидела, как сузились глаза Беллами.

– Понятия не имею. – Он взял лук и стрелы, которые положил возле себя на землю, перед тем как лечь, и поднялся на ноги. – Давай пойдем и выясним.

Кларк удержала его за руку:

– Погоди, нужно вначале придумать план.

– План? – улыбнулся ей Беллами. – План у нас есть: посмотреть, что там такое. Идем.

Пробираясь меж деревьев, они двинулись в сторону света, который по мере их приближения становился все ярче. Это электричество, поняла Кларк: желтый свет очерчивал идеально ровный круг, заливая окрестные деревья и скалы.

– Кларк, – сказал Беллами тревожным, напряженным голосом и потянул ее за руку, останавливая, – я что-то засомневался. Может, лучше нам дождаться утра?

– Ни за что!

Теперь, когда они подошли так близко, она места себе не найдет, пока не выяснит, в чем дело. Крепче сжав его руку, Кларк снова двинулась вперед.

Источник света был теплым и почти наверняка металлическим. Кларк приподнялась на цыпочки, чтобы лучше видеть, и поняла, что он прячется в некой обнесенной барьером пещере, словно в ней томится живое существо, которое может удрать.

– Что за чертовщина? – услышала она над ухом шепот Беллами. – Эта хрень не может светиться с самого Исхода, верно?

Кларк отрицательно покачала головой:

– Не может. Давным-давно погасло бы. – Ахнув, она отступила на шаг.

– Что? – тревожно спросил Беллами. – В чем дело?

Перед ними было не просто нагромождение скал. В земле были вырублены ступени, ведущие в глубь холма.

Кларк не колебалась. Она двинулась в сторону лестницы. В желтушном свете ей было видно, что Беллами насторожен.

– Не надо, Кларк. Мы никуда не пойдем, пока хоть немного не разберемся, что это за хреновина.

Краем глаза Кларк заметила на ступенях что-то, вначале показавшееся ей обычной тенью, и девушка, наклонившись, присмотрелась. Это оказалась металлическая табличка со старой, полустертой надписью.

– Маунт-Уэзер, – прочла она вслух.

– Что это значит? – спросил Беллами.

Потрясенная воспоминанием, девушка резко выпрямилась.

– Я знаю, где мы! – воскликнула она. – Мне об этом рассказывали!

– Кто? – В голосе Беллами слышалось растущее нетерпение. – Кто рассказывал, Кларк?

– Родители, – тихо отозвалась она.

Беллами с широко раскрытыми глазами слушал, как Кларк рассказывает все, что она смогла припомнить о Маунт-Уэзер, о том, что в тревожные времена тут построили бункер для правительства Соединенных Штатов.

– Правда, родители говорили, что никто не успел добраться туда вовремя, – закончила она.

– Может, кто-то все же успел, – сказал Беллами. – Тут можно было пережить Катаклизм? Если спуститься под землю?

– У меня такое чувство, что так все и было. Я думаю, тут живут наземники.

Беллами посмотрел на лестницу, а потом – снова на Кларк.

– Тогда чего мы ждем? – спросил он, видя, что девушка не двигается с места. – Идем, побеседуем с ними.

Кларк взяла его за руку, и они вместе начали спускаться в темноту.

Уэллс двигался вдоль кромки леса, морщась от боли в натруженных, протестующих мышцах. Уже светало, но он так и не смог уснуть, сдался и сменил на посту караульщика, осоловевшего аркадийского парнишку с сонными глазами, который преисполнился к нему за это безмерной благодарностью.

Взгляд Уэллса все время возвращался к могилам, где среди травы, будто шрам, виднелся свежий земляной холм. Большую часть ночи Уэллс провел у могилы Прийи, украшая ее цветами, хотя, конечно, не мог сделать это так искусно, как Молли или сама Прийя. Зато, думал он с облегчением, болезнь Молли наконец отступила. Перед тем как Саша ушла, Кларк расспросила ее о волчьих ягодах, и в жизни Уэллса появился единственный просвет: он смог рассказать пациентам лазарета, что они совершенно поправятся, как только их организмы полностью освободятся от токсинов.

Уэллс кинул взгляд на примитивное надгробье, на котором было начертано лишь одно слово: ПРИЙЯ. Он не знал ни ее фамилии, ни почему она оказалась в Тюрьме, ни даже любила ли она кого-нибудь. Узнают ли ее родители о смерти дочери? Если браслеты сотни все еще функционируют, есть вероятность, что им уже сообщили. Если нет, Уэллс будет ждать, когда они прилетят на Землю. Он представил себе, как похожая на Прийю женщина выходит из челнока, осматривается по сторонам в поисках дочери, с которой ее разлучили… а потом, пока остальные родители обнимают своих детей, идет вслед за Уэллсом в сторону могил.