— Беги, — обреченно сказала она Конору, стоявшему, прислонившись к джипу. — Возвращайся в свою жизнь.

Конор никуда не убежал. Вместо этого он подошел к ней и заключил ее в объятия. Мэгги не было дела, что эту сцену могут увидеть соседи.

— Прости, что все так вышло. — Она склонила голову к нему на грудь. — Ты, должно быть, жалеешь, что взял меня с собой.

Он поцеловал ее в макушку. Мэгги закрыла глаза, еще сильнее прижимаясь к нему. Если бы все было так просто!..

— Ты, должно быть, сама жалеешь, что поехала со мной.

— Нет, что ты, все было очень здорово! — похвалила она, но ее слова звучали неубедительно. Она посмотрела на Конора: — Извини, я, конечно, не умею лгать. Все вышло довольно паршиво.

— Я сказал матери пару ласковых, пока ты разговаривала с Николь во дворе.

— Не надо было.

— Надо.

— Почему, ну почему все получается так сложно? — в отчаянии проговорила Мэгги.

Конор посмотрел на нее:

— Потому что нам уже не восемнадцать. У нас обоих за спиной целая жизнь, состоявшая не из одних лишь радостей.

— Твоя мать, похоже, считает, что я слишком стара для тебя.

— Мало ли что считает моя мать!

— Я думаю, ей нужна невестка, которая нарожала бы ей кучу детей.

Конор лукаво подмигнул ей:

— Не вижу проблем!

— Целый букет внуков, с кровью Райли на пятьдесят процентов.

— Я перестал слушать маму лет двадцать назад.

— Я рада, — улыбнулась Мэгги, хотя отлично представляла себе ситуацию. Пока они с Чарлзом жили отдельно от родителей, все было хорошо, но стоило им приехать в гости к ее или его матери, как сразу же разгорался сыр-бор. — Единственное, о чем я жалею, — что Николь показала себя такой невоспитанной.

— Что поделать, дети есть дети.

— О матерях судят по их детям, — сказала Мэгги. — Я же, похоже, с треском провалила этот экзамен.

— Забудь об этом.

— Послушать тебя, так все очень просто.

— Это все образуется. — Конор притянул ее к себе. — Главное, у нас с тобой серьезные намерения.

— Тогда, в Кейп-Мей, все было действительно просто. Мы даже не знали фамилий друг друга…

— Мы можем вернуться туда снова, — улыбнулся он.

— Непременно! — поддержала она его.

Вернуться они, конечно, могли бы. Только вот будет ли все как прежде? Теперь они знали друг о друге слишком много. И что еще хуже, хотели знать еще больше.

Николь никак не удавалось заснуть. Она вертелась с боку на бок и даже пыталась засунуть голову под подушку, чтобы не видеть света, проникавшего из-под двери, и не слышать шума на кухне, но ничего не помогало. Наконец, отчаявшись заснуть, она зажгла лампу и стала листать журнал, но была слишком возбуждена, чтобы сосредоточиться. Строчки танцевали перед глазами. Она со злостью отбросила журнал и стала смотреть в потолок.

Мать и тетя Клер спорили на кухне вот уже два часа, и Николь готова была взвыть. Она хотела было присоединиться к ним — в конце концов, разговор шел о ней, — но мать строго приказала ей идти спать. Николь повернулась было к Клер, ища у нее поддержки, но та сказала: «Ты слышала, что говорит твоя мать?» — и отвернулась. От матери Николь еще могла такое стерпеть, но от тети Клер уж никак не ожидала.

Наверное, никому из них нельзя верить. Наобещают с три короба, а потом на попятную. Только и слышишь: «Это для твоего же блага, дорогая… Когда-нибудь сама поблагодаришь… Будешь в моем возрасте — поймешь…»

Сколько можно считать ее маленькой?! Она и сейчас все отлично видит. Видит, что мать думает только о себе. Это мать виновата в том, что они с папой больше не одна семья. Ей, видите ли, надоело мотаться за ним с места на место! А что думают дети — до этого ей никогда не было дела.

Можно подумать, ей не нужны деньги! Ведь лишней тряпки не может себе позволить, и машина такая, что давно уже пора в утиль. Почему бы не разрешить дочери самой зарабатывать себе на жизнь? Если тетя Клер права и Николь действительно станет супермоделью, то она сможет чаще быть с папой, как бы далеко он ни был. Она сможет летать к нему сколько хочет, даже первым классом, как рок-звезды и киноартисты.

Отец, возможно, даже не догадывается, как она скучает по нему, ибо всякий раз, когда он звонит, столько всего надо сказать, что не хватает времени даже на самое важное.

Николь знала, не его вина, что он так далеко от нее. Армия — дело подневольное, сегодня он дома, а завтра его могут послать куда-нибудь, куда даже семья не может за ним поехать. Вот почему он так торопился расписаться с этой Салли.

— Мне, конечно, хотелось бы, — сказал он тогда, — чтобы вы с Чарли присутствовали на нашей свадьбе. Но меня посылают на Ближний Восток, не знаю, когда вернусь, так что мы с Салли решили поторопиться… — Отец не сказал этого, но Николь поняла, что он может и не вернуться.

Николь не знала как следует, что делает отец на этом самом Ближнем Востоке, но знала, что обстановка там опасная. Как знала и то, что мать собирается сделать большую ошибку с этим Конором. Может быть, если бы мать хоть раз спустилась на землю с небес, она бы увидела, что он за птица? Ее тетки, кажется, что-то говорили о том, как погиб его напарник. Похоже, Конор просто подставил под пулю дружка, чтобы спасти свою задницу. И ему еще дали за это отпуск, словно он его заслужил! Николь так и сказала его родственничкам, вот они и накинулись на нее.

Впрочем, если им нет никакого дела до того, что она о них думает, то что ей за дело до них? Пусть отец женится на женщине, с которой знаком без году неделя, пусть мать выходит за придурка, подставившего под пулю лучшего дружка.

Николь решительно встала, включила компьютер и стала рыскать по сайтам. Не нужна ей помощь никакой тети Клер. Она и сама не пропадет, заявила Мэгги сестре.

— Оставь в покое мою дочь, и я от тебя отстану.

— Подумай хорошенько, Мэгги! — Клер налила себе чашечку кофе. — Эта девочка — золотая жила! Не пожалей потом!

— Эта девочка — моя дочь. И я не хочу, чтобы она стала такой, как… — Мэгги осеклась на полуслове.

— Как я? Договаривай, не стесняйся! — усмехнулась Клер. — Мы и так уже сказали друг другу массу нелицеприятных вещей.

Мэгги смутилась.

— У тебя была трудная жизнь, Клер, — осторожно сказала она. — Я не хочу, чтобы у Николь была такая же.

— Хорошо сказано, — одобрила Клер. — Жестко, но справедливо.

— Я не шучу!

— И я не шучу. У меня была дерьмовая жизнь, и ты хочешь уберечь от этого Николь. Кто посмеет осудить тебя за это?

— Я не говорила «дерьмовая». Я сказала «трудная».

— Это одно и то же. Послушай, разве ты не хочешь, чтобы твоя дочь стала блестящей сменой старушке Клер?

Мэгги усмехнулась, хотя ей было не до смеха.

— Только не это, — не сдавалась она. — Это уже было в нашей семье, пора попробовать что-нибудь новенькое.

— Мы уже говорили об этом весь вечер, — сказала Клер. — Моя звезда заходит, звезда Николь восходит. Я могу помочь ей, напутствовать ее, уберечь от ошибок. Я позабочусь о том, чтобы с ней обращались помягче.

— Понимаю, — заявила Мэгги. — Но мое решение остается тем же. Я не позволю, чтобы пятнадцатилетняя девочка становилась фотомоделью.

«Как и не отдам ее тебе, Клер, при всей моей любви к тебе».

— Ты совершаешь большую ошибку, Мэгги!

— Я так не думаю.

— Ты слишком самоуверенна, Мэгги. Это твой недостаток.

— Мы здесь не для того, чтобы обсуждать мои недостатки. Я знаю лишь одно: никаких тайных снимков больше не будет. Только через мой труп!

Клер посмотрела на нее:

— Ну да, конечно! Ты ведь всегда принимаешь только правильные решения! И когда бросила Чарлза, и когда вернулась в эту дыру, чтобы жить такой жизнью, от которой любой нормальный человек сбежит на следующий день. Неудивительно, что идеалы твоей дочери не совпадают с твоими!

— Разговор окончен, Клер.

— Что, правда глаза колет? Ты ведь всегда так любила правду. Ты не можешь навязывать Николь свой образ жизни. Она не такая, как ты. Она любит путешествовать, а не торчать в Богом забытом городишке. Она скучает по Чарлзу. Она хочет от жизни большего, чем работа за гроши или брак с каким-нибудь неудачником.