Автоматические руки (Контест управлял ими осторожно, все движения отработаны), старательно разломив печать, извлекли плоский пластмассовый футляр и открыли колпачок. Футляр был заполнен стеклянными ампулками с бесцветной жидкостью, лежавшими ровными рядами. Контест с интересом вглядывался в них. Ну какое же это золото! Раствор был совершенно прозрачный, даже прозрачнее прежних. Посмотрим, что произойдет.
Нежными пальцами биоманипулятора осторожно вынув одну ампулу, Контест положил ее на рабочий стол. Потом закрыл кассету, завернул ее (он прямо-таки наслаждался собственной ловкостью) и водрузил на ленту конвейера, где она останется, пока не поступят дальнейшие распоряжения. Одной ампулы достаточно. Пилка приготовлена. Горлышко миниатюрной стеклянной «слезы» отломилось. Контест быстро вложил ампулу в отверстие распылителя, заранее приготовленного на столе. Крышка автоматически закрылась. Теперь все готово. Осталось только нажать красную кнопку в боковой стенке распылителя, что Контест тотчас и сделал. Мгновенно вылетело беловатое облачко; оно рассеялось в течение нескольких секунд.
И вот все позади. Контест почувствовал удовлетворение: задание выполнено добросовестно, опыт проведен чисто. Он открыл кормушки с тщательно отмеренными порциями пищи. В клетку посыпались бананы, яблоки, морковь, булочки, выпеченные в соответствии с инструкцией ветеринаров, предусмотревших в рационе и слабости шимпанзе-сластен. В клетку к кормящей самке подкатилась миска с молоком. Необходимо, чтобы «золотая смерть» (какое бессмысленное название!), распыленная в миллионах мельчайших капелек по всем клеткам, проникла в организм подопытных животных всеми возможными путями, в том числе и через пищеварительный тракт.
Наконец-то доктор Контест мог располагать своим временем — заняться чтением любимых книг, поспать или сыграть в шахматы с самим собой. К анализам нужно приступать не раньше, чем через шесть часов, даже если он заснет, сигнализация наверняка его разбудит.
В клетки в строго установленных дозах был подан наркотический газ. Неподвижных обезьян, похожих на обмякшие груды тряпья, подвезли на ленте конвейера к пальцам биоманипулятора. Пробирки наполнились рубиновой кровью, желтоватой спинномозговой жидкостью и янтарной мочой, после чего автоматы рассортировывали их по блокам-холодильникам. Вскоре по окончании процедуры обезьяны зашевелились, сонно потягиваясь, приподнимаясь и снова падая на пол. У некоторых после наркоза открывалась рвота, но достаточно было струй воды, чтобы восстановить прежнюю идеальную чистоту.
Однако ничего не произошло. На другой день Контест, нажав кнопку телефона, хотел поболтать с Биллом и заодно сказать ему: мол, от «золотой смерти» многого не ждите, возбудители бруцеллеза и холеры, переданные ему из Дюгвея в прошлом месяце для проведения опытов, действовали куда эффективнее. Но потом он поразмыслил — а может, в этом и есть смысл? С точки зрения медицины продолжительный инкубационный период открывал весьма интересные перспективы: особи, зараженные возбудителем инфекции, разбрелись бы беспрепятственно в любых направлениях, поскольку диагноз не был поставлен своевременно, а носители инфекции не изолированы. Хотя… Впрочем, выводы — не его забота.
— Серьезно? — удивился Билл. — Ну, что же, дружок, увидим! Сколько деньков у нас в запасе? Кстати, Поль, я, как всегда, был прав: на обратном пути в Дюгвей майор то и дело прикладывался к бутылке и пару разочков перевернулся. Да нет, ничего существенного. Этого следовало ожидать. Ну, пока, будьте здоровы, коротайте время, займитесь чем-нибудь у себя в подземелье, а завтра позвоните!
На третий день телефон молчал, хотя Контест несколько раз нажимал кнопку, дул в микрофон и даже постучал по нему. Это его не встревожило. Такое уже случалось. К тому же все предусмотрено заранее, и он, Контест, по правде говоря, не очень и стремился установить контакт с тем миром, поскольку в тот мир не имел право включать Джону.
Время шло. Телефон по-прежнему молчал. А обезьяны постепенно привыкали к постоянным анализам и наркозам. Только детеныш не выдержал — скончался на десятый день. Контест объяснил это неудачно взятой пункцией спинномозговой жидкости, ведь подобная процедура всегда связана с риском для малышей. Он убрал мертвого детеныша и сжег трупик. Самка долго искала в клетке свое дитя, ее разинутый рот означал вопль отчаяния, но то был отдаленный, недоступный Контесту мир. Остальные подопытные животные были живы.
Наконец Контест выдал им последнюю порцию пищи. Кормушки опустели. Сотрудникам Центра из Дюгвея предстояло заполнить их на следующий месяц. Он еще раз пролистал свои записи и убедился, что в них детально и исчерпывающе отражен весь ход эксперимента, проиллюстрированный многочисленными фотографиями. Итак, на сей раз опыт не удался, кому-то намылят за это шею… Но его это не касается.
Потом он умертвил обезьян, пустив в клетки нервнопаралитический газ (в Дюгвее запасы этого газа лежали мертвым грузом, поскольку в Центре имелись средства более эффективные — хотя Контест с трудом мог представить себе еще более эффективные средства, чем это: под воздействием нервно-паралитического газа обезьяна впивалась черными пальцами себе в горло и, вытаращив глаза, тут же падала, сраженная смертью).
Согласно инструкции, Контест произвел вскрытие, подтвердившее то, что ему и так было известно: «золотая смерть» на подопытных животных не подействовала. Пусть они там, в Дюгвее, попотеют над выводами, изучая срезы ткани, приготовленные для микроскопических исследований. Он сжег трупы в электропечи, тщательно застелил и оправил свою кровать, расставил шахматные фигуры и книги, подумав: не забыть бы захватить с собой в следующий раз новенькие детективы, а то у него уже иссяк весь старый запас.
Контест посмотрел на часы — в самый раз. И тут, уже собираясь уходить, он вспомнил о футляре, в котором помещался теперь, уже опробованный, экспериментально проверенный материал YX106. «Золотая смерть». Смешное название! Естественно, он не усмотрел в нем ничего угрожающего — обычный транспортировочный ящичек, к тому же давно тщательно простерилизованный. Контест отвинтил крышку и сунул футляр в портфель.
Поднимаясь по лестнице, он почувствовал небольшую одышку — за истекший месяц без ежедневных тренировок и физической нагрузки он потерял форму. Контест открыл первые тяжелые двери, затем вторые — мощные насосы, приводимые в действие электроэнергией от небольшого атомного реактора, размещенного в цокольном этаже бункера, со зловещим шумом отсасывали дезинфицирующий раствор и постепенно разблокировали двери. Последний поворот в замке (Контест невольно сравнил его с механизмом, закрывающим люки подводных лодок). Доктор оперся о двери плечом, приоткрывая их. Впервые за месяц на лестницу в подземелье скользнул лучик солнечного света, заиграл на ней — Контесту пришлось зажмуриться. «Вместе со светом на лестницу еще что-то проникло — тошнотворный сладковатый запах.
Доктор Контест вошел в помещение. На полу лежало то, что некогда было Биллом. Теперь это нечто походило бы на гниющий клубок тряпок или на мертвую обезьянку, если бы не часть лица, посыпанная золотым порошком. В углу, у экрана радара, виднелась другая скрюченная фигура.
— Нет, — цепенея от страха, выдавил из себя Контест. — Не может быть.
Он выбежал во двор. Его взору предстали пыльные холмики, поросшие жалкой травкой, и низкие облака. Мобиль стоял, как обычно, под навесом. Открыв дверцу, Контест сел за руль и, дав газ, выехал на дорогу, ведущую к автостраде. Когда он всунул ладони в первый контрольный анализатор, двери не дрогнули, не сдвинулись ни на миллиметр. Механизм был мертв. Контест направился к забору. Пролезая через колючую проволоку, впивающуюся в тело и разрывающую одежду, он все-таки вспомнил о портфеле, который оставил по другую сторону проволочного забора. О портфеле с материалом YX 106, который, теперь ему было ясно, никогда не содержал возбудителя «золотой смерти». «Золотая смерть» осталась в транспортере, который перевернулся вместе с захмелевшим майором. Доктору более не требовалось выяснять причины случившегося. Он их знал.
