И они нашли то, что искали, эти пальцы; у нее на лице появилось выражение страха, как у ребенка, который стоит наверху высокой лестницы и чувствует неизъяснимый ужас, присутствие чего-то страшного в темноте под ним.

Я мягко сказал по-ирландски:

— Я сердит не на вас, бабуля. Вы ни при чем. Она вытолкнула меня под дождь и захлопнула дверь.

Я отыскал темное местечко у пешеходного моста, а несколько кустов, которые возвышались над стеной, дали мне укрытие от дождя. Курить было нельзя. Запах дыма легко почуять в сыром воздухе, и я ждал, как мне приходилось ждать много раз в подобных местах. Разные страны, жаркий климат, но всюду одно и то же.

Вдруг я услышал звуки осторожных шагов, и мгновение спустя из прохода появились две фигуры. Бинни и Нора. Я ясно видел под светом фонаря, как они поднимались на мостик. Их шаги гулко звучали, а потом стихли, когда они перешли на ту сторону канала.

И снова я ждал. Странные штучки выкидывает память: сильный дождь напомнил мне о муссонах. Борнео, Кота-Бару, развалины деревни, вонь от сгоревшего мяса, едкий дым, тяжело оседающий под дождем, убитые школьники. Они тоже пострадали случайно, совсем как маленькая девочка и ее сестра сегодня вечером. Одна и та же история повторяется повсюду.

На дорожке под ногами зашуршала галька, и спустя мгновение они появились. Лукас шел впереди. Он постоял под фонарем, потом стал медленно подниматься по ступеням моста — может быть, чтобы осмотреться.

Райли задержался в тени и ждал, стоя не более чем в двух ярдах от меня. Я взял его сзади простейшим захватом за голову и свернул ему шею так быстро, что он и не пикнул.

Я осторожно опустил тело на землю, нашел «вебли» в кармане пальто, взял его старенькую шляпу и надел ее. Потом двинулся к мосту.

Лукас был как раз на середине моста.

— Где ты там, черт тебя побери, запропастился, Деннис? — тихо позвал он.

Я поднимался по ступеням, наклонив голову, и только в самый последний момент инстинкт подсказал ему, что что-то неладно, и он повернулся ко мне лицом.

Я сказал:

— Ты такой герой — воевать с женщинами и детьми, Лукас. Что чувствуешь теперь?

Он попытался достать «шмайссер» из-под плаща, но я выстрелил ему в правое плечо. Тяжелая пуля крутанула его на месте, следующие две раздробили позвоночник и отбросили на перила моста, на которых он и повис вниз головой. Его плащ начал тлеть, показались тонкие язычки пламени. Я нагнулся, взял его под колени одной рукой, а другой перевалил через перила. Потом бросил в воду «вебли» и шляпу и двинулся через мостик.

Когда я вышел на палубу, весь город Обан был объят сырым, промозглым туманом. Ветер порывами нагонял дождь, что было неудивительно — этого можно было ожидать с момента прибытия сюда два дня назад.

Воды залива Ферт-оф-Лорн, когда их удавалось разглядеть из-за тумана, были очень бурными; дело шло к тому, что погода станет только хуже, но никак не лучше. Едва ли это понравится, когда тебе предстоит необычный ночной рейс.

В настоящий момент я устроился довольно прилично, став на якорь в пятидесяти ярдах от главного причала. Я быстро проверил все снасти и уже было собрался спуститься вниз, как на причал въехало такси, и из него вышел Мейер.

Он даже не дал себе труда махнуть рукой. Просто сошел по каменным ступеням к воде и стоял в ожидании. Я спустил на воду резиновую надувную шлюпку, запустил подвесной мотор и направился к причалу, чтобы забрать его.

Мейер черт знает на кого был похож — в черной фетровой шляпе с загнутыми полями и старомодном плаще, со свертком, который держал под мышкой, и портфелем в другой руке. Он и сам чувствовал это.

— А она достаточно безопасна, эта штука? — спросил он боязливо, глядя сквозь очки на шлюпку.

— Вполне, — ответил я и взял у него портфель, который он мне передал.

Мейер, сжимая сверток, в высшей степени осторожно спустился в шлюпку и уселся на носу. Когда мы двинулись к катеру, он обернулся, чтобы взглянуть на него.

— Вы довольны им?

— Лучше быть не может.

— «Кетлин» — так он называется? Должен сказать, что он не выглядит очень уж внушительно.

— Именно поэтому я его и выбрал.

Мы стукнулись о корпус катера. Я поднял короткую лесенку и закрепил ее за поручень. Когда я повернулся, чтобы помочь ему подняться, на гавань снова налетел шквал дождя. Мейер бросился к трапу, ища защиты, и я тоже спустился за ним в салон.

— Что вы скажете насчет завтрака? — спросил я, когда он снял плащ и шляпу.

— Завтрака? — Он с удивлением посмотрел на меня. — Но ведь уже скоро полдень.

— Это я встал очень поздно, — пожал я плечами. — Ну хорошо, тогда чай.

Я пошел на камбуз и, когда ставил чайник, услышал голос Эла Боули, который жаловался, что «Уже былое позабыто». Когда я вернулся в салон, Мейер сидел за столом, раскуривая свою любимую толстую голландскую сигару, а на столе перед ним стоял магнитофон.

— Когда должны появиться наши друзья?

Я взглянул на часы:

— Около четырех. А вы опоздали. Что вас задержало?

— Генерал приходил повидать меня, поэтому мне пришлось лететь на следующем самолете.

— А что он хотел?

— Дать последние указания, только и всего. Он летит в Северную Ирландию сегодня вечером, чтобы быть поблизости, если он понадобится.

На камбузе засвистел закипевший чайник, и я отправился готовить чай. Мейер пошел следом и смотрел на меня, прислонившись к переборке.

— Может быть, я переутомился, а может быть, старею, но прошлую ночь я очень плохо спал, а это для меня всегда дурной знак.

Я налил чаю с молоком в две эмалированные кружки, плеснул сверху добрую порцию «Джеймсона» и передал ему одну из них.

— Что вы хотите сказать, Мейер?

— Я чувствую, что с этим делом не все будет в порядке, Саймон.

— Вы же сами сказали, что очень устали.

Он энергично замотал головой:

— Вы же знаете меня. У меня нюх на такие вещи, и он меня никогда не обманывает. Первый раз в жизни я чувствовал себя как сейчас, когда мне было семнадцать лет, в 1938 году.

— Я знаю, — ответил я. — Вы мне об этом не раз говорили. Что убрались из Мюнхена за полчаса до того, как гестапо пришло за вами. А ваши дядя с тетей не послушали вас и были уничтожены в Дахау.

Он сделал быстрый жест, и чай расплескался из его кружки.

— Не дурачьте меня, Саймон. Помните, в Касабланке? Если бы вы не послушали меня и полетели на следующем самолете, они бы арестовали нас обоих.

— Верно, у вас есть какое-то второе зрение. — Я прошел за ним в салон. — А вы попытались сказать генералу, какие предчувствия у вас появились?

Он безнадежно пожал плечами и сел за стол напротив меня.

— Как нас угораздило влипнуть, Саймон? Это же безумие.

— Потому что у нас не было выбора, — ответил я. — Все просто. Вы принесли, что я просил?

— В свертке, — ответил он.

Когда я начал разворачивать сверток, он спросил:

— Где груз?

— Бронебойные «лахти» в кормовой кабине, а вы сидите прямо на автоматах «узи».

Я сорвал последнюю оберточную бумагу, под ней оказалась плоская картонная коробка, а в самой коробке — несколько фунтов вещества, похожего на детский пластилин. Это было новое и очень мощное взрывчатое вещество в виде пластика, которое называлось «ARI-7». Тут же была коробочка с химическими взрывателями для него.

В свертке было еще что-то, завернутое в материю и перевязанное шпагатом. Разрезав шпагат и развернув сверток, я обнаружил несколько обойм с патронами и автоматический пистолет «маузер» с необычным стволом, напоминающим по форме луковицу.

— Эта чертова вещица как будто из музея, — заметил Мейер, когда я прикинул пистолет на руке. — Вы не представляете, каких трудов стоило его разыскать.

— Знаю, — сказал я. — Но это — самый эффективный пистолет с глушителем из всех, которые были выпущены до сих пор.