На ее лице снова отразилась беспомощная ярость, но в глазах появилось какое-то другое, не совсем понятное для меня выражение.

— Что такое?

Я присел рядом с ней и положил скованные наручниками руки на ее колени.

— На самом деле это отличная идея, меня можно только похвалить.

Чувство юмора возобладало, маска гнева разлетелась вдребезги, она хрипло рассмеялась и взяла мое лицо в ладони.

— Вы настоящий негодяй, Воген. И что мне только с вами делать?

— Можете попытаться меня поцеловать.

Что она и сделала, но прежде, чем я успел почувствовать все тонкости этого действа, в дверях снова загремел ключ. Я вскочил на ноги. В дверях появились Бинни и капитан Стейси в сопровождении генерала.

Бинни присоединился к нам, Нора поднялась, и мы трое стояли перед ними сплоченной группой. Генерал разгладил усы пальцами.

— Боюсь, я не удовлетворен вашими ответами. Вовсе не удовлетворен. В этих условиях я принял решение переправить вас в Белфаст, в штаб военной контрразведки, где вас допросят соответствующим образом. Мы отправляемся в девять. Перед выездом вам дадут поесть.

Он повернулся и вышел, а за ним Стейси. Дверь, громыхнув, закрылась с суровой безысходностью, и, когда Нора Мэрфи повернулась ко мне, я впервые за все время, что ее знал, увидел на ее лице настоящее отчаяние.

Мы отправились точно в назначенное время на армейском «лендровере», капитан Стейси за рулем, генерал рядом с ним, а мы трое за ними, теперь уже все, включая Нору, были в наручниках. Сержант Грей с автоматом «стерлинг» сидел сзади.

Шел сильный дождь, и мощные фары освещали дорогу — бесконечную мокрую черную гудронную ленту. Примерно в двух милях от Страмора пришлось поволноваться, когда Грей вдруг доложил, что кто-то нас преследует. Я посмотрел через плечо. Там ясно были видны фары, но когда сержант поднял свой автомат, они свернули на боковую дорогу.

— Ничего, сержант, — сказал капитан Стейси. — Но все же посматривайте. Кто знает, что может случиться.

Я сидел в темноте, ожидая главного. Колени Норы терлись о мои. Я попробовал нажать немного посильнее. После недолгого колебания она отозвалась. Я положил свои скованные руки на ее. Все это было очень романтично.

Внезапно впереди прозвучал страшный удар, и в ночном небе расцвел оранжевый язык пламени. Когда мы въехали за поворот, то увидели, что автофургон «форд» врезался в дерево, кругом разлился бензин. Посередине дороги распростерся мужчина, языки пламени подбирались к нему со скоростью горящего фитиля.

Я ни на минуту не поверил в то, что увидел, но Стейси и сержант уже выскочили из машины и бежали к раненому человеку.

И тут раздалось несколько автоматных очередей со склона холма справа над дорогой. Сержант сразу свалился в кювет. Стейси удалось выхватить свой браунинг и даже в отчаянии дважды выстрелить. Потом он повернулся и побежал, пригнув голову, обратно к «лендроверу».

Они продолжали стрелять, пули рвали в клочья его бронежилет, берет с головы свалился, лицо превратилось в кровавую маску. Стейси упал на капот, потом соскользнул на землю.

Генерал выскочил из машины с браунингом в руке, и, пригнувшись рядом с «лендровером», ожидал в наступившей тишине. Наверху, среди деревьев, раздался громкий хохот, и автоматные очереди снова стали бить по дороге.

И я сделал единственно разумное в этих обстоятельствах — выскочил из задней дверцы и ударил генерала в затылок сложенными кулаками.

Он упал ничком и лежал, издавая стоны. Я взял обеими руками браунинг и встал.

— Эй, вы, там, можете не прятаться!

— Бросай браунинг на землю и повернись спиной!

Я сделал, как мне велели. Справа затрещали кусты, и появился Фрэнк Берри.

Автофургон «форд» пылал вовсю; легко было понять, что на отблески пламени сбегутся все солдаты и полицейские, находящиеся вблизи, но Фрэнк и его люди, похоже, совсем не торопились.

Их было шестеро. Берри вытащил портативную радиостанцию уоки-токи и пробормотал что-то в микрофон, а это означало, что поблизости находятся его люди.

Он увидел, что мы наблюдаем за ним, и ухмыльнулся:

— Ценная штучка, майор. Очень удобна в таких случаях. Я все знал про вас с той минуты, когда вы еще только отъезжали от полицейского участка в Страморе.

Он закурил и спросил:

— Как насчет снятых бойцов? Грязно вы сплутовали, майор.

— Попусту теряете время, — ответил я. — Они в Обане.

— Это точно? — Он повернулся к Бинни: — А ты плохо себя вел, Бинни. Тим Пэт, Донал Макгуайр и Терри Донахью. Ты снял их одним махом, как портняжка в старинной сказке. Посмотришь, что я с тобой сделаю!

— Ой как страшно! — ответил ему Бинни.

— Еще испугаешься, — пообещал Берри и вдруг обернулся, услышав стон генерала, который силился подняться.

— Что такое, один еще шевелится?

Он вынул револьвер из кармана куртки, но я быстро остановил его:

— Думаю, не надо этого делать. Бригадные генералы на земле не валяются. — Он опустил револьвер и пригнулся: — Так это он? Бог мой, вы правы. — Он выпрямился и подозвал своих людей: — Поставьте на ноги этого старого гомика. Заберем его с собой. Я его приставлю к делу.

Один из них нашел ключи от наручников на теле Стейси, и Берри сунул их к себе в карман. Потом он повернулся и заглянул в «лендровер», где все еще сидела Нора Мэрфи.

— Ты здесь, Нора, любовь моя? Вот и я, мужчина твоей мечты.

Из-за поворота подъехал большой автофургон и затормозил рядом с нами.

Берри вытащил ее из «лендровера» и обнял.

— Не бойся меня, Нора. Видишь, я даже предоставил транспорт, чтобы доставить тебя домой. Ко мне, конечно.

Она, ужасно рассерженная, старалась высвободиться из его объятий, но он только крепче облапил ее и крепко поцеловал в губы.

— Нам есть о чем поговорить, Нора. О старых временах, о тебе и обо мне, о Коротышке, о королях и капусте, о кораблях и о том, что там у вас запрятано, — о золотых слитках.

Она сразу затихла и не отрываясь смотрела на него; у нее на лице плясали отблески пламени.

Он рассмеялся и сказал:

— Да, Нора, только так.

Потом подхватил ее на руки и понес к фургону.

Место нашего назначения, как я понял потом, было всего в двенадцати милях по берегу от Страмора. Но мы ехали туда окольными путями, поэтому потратили почти час.

В стенке фургона были два маленьких окна, закрытых пластиком. Во время поездки мало что было видно, но дождь наконец кончился, и, когда мы свернули на прибрежную дорогу, настала ясная лунная ночь.

Дорога следовала изгибам скалистого берега; насколько я мог судить, слева от нас, отделенный заборчиком, был обрыв глубиной в добрых две сотни футов.

Наконец мы свернули налево на узкую дорогу, фургон затормозил, и один из людей спрыгнул на землю, чтобы открыть ворота. Слева была вывеска. Я изогнул шею и ухитрился прочитать слова: «Испанская Голова» и «Национальная собственность», прежде чем открыли ворота и мы въехали в них.

— Испанская Голова, — прошептал я на ухо Hope. — Это что-нибудь говорит вам?

— Это дом его дяди.

Один из наших стражей подался вперед и ткнул меня в плечо:

— Заткнись, ты!

Прозвучало грубо, но он достаточно красноречиво высказал свою точку зрения. А я по-прежнему упрямо старался смотреть в окошко, вид из которого становился все интереснее и интереснее. Мы перевалили через небольшой подъем, и дорога начала спускаться к заросшему лесом полуострову. На самой оконечности его над острыми скалами возвышался замок, зубчатые стены и башни которого темнели на фоне ночного неба, будто в волшебной сказке.

И только когда мы подъехали поближе, я понял, что ошибся. Это был всего-навсего загородный дом, построенный, судя по его виду, в викторианскую эпоху, когда был в моде готический стиль.

Фургон остановился, двери открылись, и когда я выбрался наружу, то увидел, что мы находимся на заднем дворе главного здания. Берри самолично обошел фургон, чтобы помочь Hope Мэрфи спуститься вниз, и отомкнул замок на наручниках.