А тем временем Дафни думала о своем. Бедняжка Тедди понял все не так, как следовало. С тех пор как она приняла решение уйти от него, вопрос, где он будет ночевать — дома или на судне, — потерял для нее всякую актуальность. Правда, раньше, когда она только приехала в Порт-Карлос, ее ужасно раздражали эти ночевки на корабле. Ее гордость была уязвлена.

Ведь она его жена и к тому же очень привлекательна; ей казалось, что муж должен стараться использовать любую минутку, чтобы побыть с нею наедине. Но даже когда они оставались вдвоем, все шло не так, как хотелось. Однако ее решение было вызвано одним — нереализованными амбициями, и, как ни странно, это не имело никакого отношения к постели — хотя, что тут таить, иногда ее посещали греховные мысли. Самое интересное, что принятое решение неожиданно пробудило в ней нежность к Тедди. В конце концов, думала она, без нее и ему будет лучше Он, может быть, даже найдет себе более подходящую женщину, и своим непреклонным решением она, возможно, окажет ему услугу. Люди, состоящие в браке, должны иметь смелость признать его несостоятельность и обладать силой воли, чтобы освободиться от обоюдного разочарования.

Дафни встала, подол ее платья, поддерживаемый изнутри тугой, накрахмаленной нижней юбкой, колыхался как огромный трепетный колокольчик, касаясь коленей Тедди. Он уловил нежный аромат, исходивший от жены, взял ее руку, любуясь стройной фигурой и волосами, обрамлявшими ее лицо подобно светлому пламени. Она была сейчас чертовски хороша! Какой же он счастливчик, что имеет такую жену. Он встал, обнял ее и поцеловал. Его громадная фигура, сильные объятия, крепкий запах сигары и его мужественность тронули ее сердце, на мгновение пробудив в душе чувство почти близкое к той страсти, какую она когда-то испытывала к нему. Она нежно поцеловала его. Может, в этом прощальном поцелуе, подумала она, и заключается их последняя надежда. Надежда, которой не суждено сбыться.

— Если «Данун» выходит завтра в четыре, то, наверное, тебе лучше пойти поспать. Долго вас не будет?

— Не могу сказать точно, все зависит от графика патрулирования.

Взявшись за руки, они пошли к дому. А уже через несколько минут он шагал вниз по холму в сторону Порт-Карлоса.

Было около полуночи, далеко над морем всходила луна. Он заметил, что ветер стал более южным и запах вяленой трески усилился. Он улыбнулся, снова подумав о Дафни. Даже к этому жуткому запаху жена уже начала привыкать… Давненько он не слышал ее жалоб. Какая же она все-таки хорошая, и он просто счастливчик, что имеет такую жену… Конечно, у нее, как и у всех, свои причуды, просто нужно уметь обходить их с наветренной стороны… Он снова вспомнил, как держал ее в своих объятиях и как ее теплые губы прижимались к его губам. "Проклятый «Данун», — сказал он вдруг почти вслух.

В конце концов, с какой стати он должен изображать из себя борца за дисциплину и во всем подавать пример? Берроуз остановился, пораженный этой внезапной мыслью и почти уже готовый повернуть обратно. Но в этот момент рядом остановился автомобиль, боковое стекло опустилось, и из него выглянул лейтенант Имрей:

— Добрый вечер, сэр. Вас подвезти?

Кроме Имрея, в машине сидел судовой механик, и Тедди" заметил, что оба были слегка подшофе.

— Ну и где же вы, бездельники, прохлаждались?

— В отеле «Дэнси», сэр. Отмечали возвращение в этот рай, в эту жемчужину…

— Когда пытаешься цитировать Шекспира, следует для научала познакомиться с ним получше, — добродушно пробурчал Тедди и, открыв дверцу, забрался на заднее сиденье. По дороге оба его спутника не переставая весело болтали и смеялись, а он, откинувшись на кожаном сиденье, думал о том, как же все-таки хорошо жить на свете и до чего прекрасен этот мир, в котором у него есть все: красавица жена, отличный корабль и добрые друзья.

Оставив сэра Джорджа и Тедди Берроуза за бокалом портвейна, Нил Грейсон отправился в небольшой кабинет, расположенный на первом этаже рядом с библиотекой, и работал там часа два. Он уже почти дошел до середины годового отчета сэра Джорджа, а теперь вот еще прибавился и этот недельный, по делу Хадида Шебира, который сэру Джорджу надлежало отправить в Уайтхолл. В сущности, он занимался не чем иным, как переписыванием рапорта майора Ричмонда, доставленного из крепости Берроузом. В обязанности Грейсона входила обработка дипломатической почты, еженедельно переправляемой в Саутгемптон, поэтому ему приходилось просматривать всю почту, доставляемую с Моры. И внушительных размеров послание, адресованное Бэнстеду Ричмондом, не ускользнуло от его внимания. Грейсон многое отдал бы, чтобы прочесть его. Он хорошо знал Бэнстеда и догадывался, что тот попросил Ричмонда писать ему неофициальные отчеты, которые, как он знал по опыту, нередко влияют на судьбы людей.

Он отправился в библиотеку и налил себе огромную порцию виски с содовой. На столике у окна лежала кипа номеров «Таймс», которые сэр Джордж прочитывал от первой до последней страницы. Сейчас старик был уже в постели. Грейсон вышел на веранду и, забравшись с ногами в плетеное кресло, отхлебнул виски. Стояла теплая, безветренная ночь, на небе показался краешек луны. По дороге в сторону Порт-Карлоса ехала машина, Грейсон с минуту смотрел ей вслед, потом, расстегнув ворот, сделал еще глоток виски.

На другом конце веранды показалась Дафни Берроуз. Держась за чугунные перила, она смотрела вдаль, на раскинувшийся внизу Порт-Карлос. Она не заметила его присутствия, и Грейсон принялся наблюдать за нею. На Дафни было новое платье, во всяком случае, раньше он его не видел, оно как нельзя лучше подчеркивало изящные линии ее стройной фигуры. Невольно он сравнил ее с Мэрион Шебир. Обе были красивы, только красота Дафни была какой-то изящной, хрупкой.

Случись ей оказаться на вершине скалы, ее бы просто унесло ветром, в то время как та, другая женщина подставила бы лицо навстречу порыву, упиваясь его силой и хохоча от удовольствия… Вот черт, поневоле становишься поэтом, подумал Грейсон, потягивая виски. И все-таки такая женщина, как Дафни, больше подходила ему… Сейчас он видел в ней не дочь сэра Джорджа и не жену Тедди Берроуза, а просто женщину, возбудившую его любопытство. Для дочери сэра Джорджа было не место в его мире, но женщина, и особенно подобная этой, к которой он испытывал сейчас необычайное тяготение, занимала в его фантазиях немалое место… Эти светлые волосы, свежий цвет лица и какая-то ленивая, но полная благородного величия грация пробуждали в нем безошибочный инстинкт, позволявший ему определить ту, что способна зажечь в нем огонь страсти. Ведь всегда можно угадать заранее…, по крайней мере, он умел угадывать… Словно какой-то набат начинал звонить у него внутри. Правда, на звон некоторых колоколов, увы, не имеешь права отзываться и должен делать вид, что не слышишь их зова.

Вдруг, словно ощутив присутствие Грейсона, она обернулась и подошла к нему. Он почтительно поднялся, когда она опустилась в кресло. Посмотрев на его стакан, Дафни проговорила:

— Я бы тоже не отказалась от виски.

Грейсон пошел за виски и, принеся, поставил бокал на стол рядом с нею. Дафни сделала глоток; потом они долго сидели молча, наконец она проговорила:

— А Тедди уехал на «Данун».

— Я знаю.

Она повертела стакан в руках, его грани искрились в лучах отдаленного света.

— Как было бы просто, если бы все решал стакан виски, — вдруг сказала она.

Грейсон понял, что Дафни хочет что-то сказать ему. Он всегда чутко улавливал желание людей поговорить откровенно, чувствуя настроение собеседника по тем незначительным, отрывистым фразам, которые обычно предваряют доверительный разговор.

Не получив ответа, она тихонько рассмеялась и поставила стакан:

— Я знаю, что сказала глупость. Но нельзя же все время говорить только умно и идти к намеченной цели.

— Да, лучше сначала убедиться, что ты действительно хочешь достичь ее.

Дафни покачала головой:

— Нет, нет, я вовсе не намерена что-то там переосмысливать.