– А почему бы и нет? – С видом уязвленного достоинства Бартан отцепил от рукава пальцы мэра. – Война закончена, и лорду Толлеру больше не нужны небесные крепости. Когда я ему предложу слетать на Дальний Мир и водрузить там стяг Колкоррона – Колкоррона, заметь! – он наверняка с радостью возьмет меня под свое покровительство.

– Жалко мне тебя, – печально вздохнул Кэрродалл. – Ей-богу, жалко.

Фургон катил на восток, Бартан поглядывал на горизонт и в конце концов был вознагражден первым отблеском долго прятавшегося Мира. Вначале планета-сестра изгибалась серебряным месяцем над далекими горами, но мало-помалу поднималась все выше, пока не превратилась в сияющий купол, полусферу, все настойчивее посягающую на небесную тропу. И вот уже ясно видны очертания континентов и океанов, и в памяти пробуждаются далекие и давние легенды…

В следующий миг от горизонта оторвался нижний край Мира, и в узкую щель между планетами ударили разноцветные струи солнечного пламени. Происходило привычное для уроженцев Колкоррона суточное чередование света и тьмы, и хотя на этой стадии утренний день бывал чересчур короток, Бартан, одиноко трясущийся на пыльной дороге, не мог не отметить такое событие щедрой порцией бренди.

Он знал: когда утренний и вечерний дни уравняются, он доберется до Прада и вручит свою судьбу совершенно незнакомому человеку.

При закладке дворца архитекторы не пожалели времени, сил и смекалки, чтобы сад выглядел как можно древнее. Некоторым статуям ради этого отбили руки и ноги, стены и каменные скамьи «состарили» с помощью едких жидкостей. Цветы и кусты в этом саду частью были выращены из семян, вывезенных с Мира, а частью являлись местными аналогами растений Старой планеты.

Толлеру понравился замысел неведомых архитекторов. Прогулка по саду заполняла мучительную пустоту закатного часа. Однако аудиенция явно была назначена здесь не случайно, и Толлер ломал голову над психологической подоплекой. Деяния короля Чаккела со дня его прибытия на Верхний Мир не могут гарантировать ему место в истории, и он почему-то не желает с этим мириться. Видимо, он алчет всего того, чем обладали его предшественники, – не только власти, но и ее атрибутов и символов. Точно такие же амбиции совсем недавно погубили короля Новых Людей, и Толлер в который раз подумал, что ему не дано понять тех, кто мечтает править другими.

– Что ж, я вполне удовлетворен, – изрек Его Величество, поглаживая на ходу живот, как будто с наслаждением вспоминал о банкете. – Конечно, в нашей казне пробита внушительная брешь, но Рассамардена больше нет, и я могу избавиться от летучих крепостей. Сбросим их на Мир, глядишь, прикончим еще несколько заразных нахалов.

– Не думаю, что это хорошая идея! – вскинулся Толлер.

– А чем она плоха? Все равно они рано или поздно попадают, так пусть лучше на них, чем на нас.

– Ваше Величество, я имею в виду, что нам и впредь понадобится оборона. – Толлер понимал, что от него ждут логичных доводов, однако не мог сосредоточиться на проблемах, далеких от его личной жизни, – таких, как военная стратегия. Они с Беризой всего несколько часов назад высадились с небесного корабля, и теперь ему предстояло неизбежное объяснение с женой.

Чаккел раскинул руки, останавливая спутников.

– Завотл, а ты что скажешь?

Бледный Илвен Завотл прижимал локоть к животу.

– Прошу прощения, Ваше Величество… Вы меня о чем-то спросили?

Взглянув на него, Чаккел поморщился.

– Эй, да что с тобой творится? Похоже, собственные потроха тебе куда интереснее, чем мои слова. Заболел, что ли?

– Пустяковое разлитие желчи, Ваше Величество, – ответил Завотл. – Судя по всему, ваши блюда чересчур роскошны для моей крови.

– Ну, раз так, пускай твой желудок скажет мне спасибо. – Король ухмыльнулся. – Я собираюсь снять воздушный заслон и скинуть крепости на Мир. Что скажешь?

– Отсутствие обороны может соблазнить противника.

– С какой стати? Он деморализован, да и разбит наголову.

– А вдруг наследник Рассамардена одержим теми же амбициями? – спросил Толлер. – Тогда мирцы запросто могут послать новый флот.

– После того, как ты начисто уничтожил прежний? Толлер видел, что король начинает сердиться, но уступать не собирался.

– Ваше Величество, мое мнение таково: надо сохранить в зоне невесомости все истребители и необходимое количество баз.

К его удивлению, Чаккел от души рассмеялся.

– Ага, Маракайн, раскусил я тебя! – Он хлопнул Толлера по плечу. – Никак ты у нас не вырастешь, все бы в бирюльки играть. Теперь твои игрушки – истребители, а зона невесомости – песочница. А я, значит, должен за все это платить. Что, скажешь, не так?

– Разумеется, не так, Ваше Величество. – Толлер не скрывал раздражения. Джесалла нередко выговаривала ему в подобном духе, и он… «Джесалла! Я предал нашу любовь и теперь должен признаться тебе! Эх, если б только я мог получить прощение! Я бы поклялся больше никогда…»

– Да брось, я не в претензии, – усмехнулся Чаккел. – Я ведь кое в чем с тобой согласен… особенно после того, как познакомился с твоей красоткой.

– Ваше Величество, если вы имеете в виду небесного капитана Нэрриндер…

– Да ладно тебе, Маракайн, не надейся меня убедить, что эта крошка не побывала у тебя в постели. – Чаккел с нескрываемым самодовольством подзуживал Толлера; он пришел в радостный азарт, неожиданно обнаружив у собеседника слабое место. – У тебя же на лице все написано! А ты, Завотл, что скажешь?

Сосредоточенно массируя живот, Завотл произнес:

– Я думаю, командные станции лучше всего сжечь. Пепел развеется по ветру, и они не причинят нам вреда, а враг ни о чем не узнает.

– Превосходная мысль, Завотл! Я тебе, конечно, благодарен, но ты все-таки уклонился от ответа.

– Ваше Величество, я не желаю рисковать, – с улыбкой произнес Завотл. – Иначе мне придется либо выразить несогласие с королем, либо огорчить благородного господина, имеющего привычку бурно реагировать в подобных случаях.

Толлер благодарно кивнул ему.

– Он хочет сказать, что любой человек имеет право на личную жизнь.

Откровенно забавляясь, Чаккел покивал головой.

– Толлер Маракайн, мой старый советник, старый друг и старый насмешник! Нельзя одновременно плыть вверх и вниз по течению. Тебя на несколько дней опередили посланники на парашютах, и по всему Праду, да что там – по всей стране успел разлететься слух о твоем свадебном путешествии с очаровательным небесным капитаном. Она теперь национальная героиня, да и ты – в который уж раз? В пивнушках Колкоррона мои подданные – в большинстве своем дурни, охочие до романтики, – только и делают, что пьют за ваш союз. Их-то понять легко, ведь им не надо объясняться с леди Джесаллой, а что касается меня, то я, пожалуй, предпочел бы сразиться с Каркарандом.

Толлер решил, что пора уходить, и отвесил королю церемонный поклон.

– Ваше Величество, осмелюсь повторить: человек имеет право на личную жизнь.

Продвигаясь на юг по тракту, что соединял Прад с городом Хиверном, Толлер достиг гребня холма и впервые чуть ли не за год увидел собственный дом.

Он лежал на юго-востоке, и до него еще оставалось несколько миль. Солнце вечернего дня перекрашивало серую кладку в белый цвет и резко вычерчивало здание среди естественных зеленых горизонталей. Толлер попытался пробудить в душе радость возвращения и любовь к своему родовому гнезду, но безуспешно, и ему стало совсем муторно.

«Я счастливый человек, – убеждал он себя. – В этом доме живет моя любимая постоянная жена, и если она простит измену, я почту за счастье быть ее верным супругом до конца наших дней. Пускай ей будет нелегко забыть обиду, я постепенно заслужу ее любовь, став тем, кого она хотела бы видеть рядом с собой, – Толлером Маракайном, каким ему надлежит быть и каким я искренне желаю стать. Вот о чем я мечтаю!»

С возвышенности Толлеру была видна галечная дорога, которая вела от большака к его имению. Внезапно ему попалось на глаза размытое белое пятнышко, вскоре обернувшееся всадником. Короткая подзорная труба – неразлучная спутница Толлера с детских лет – позволила разглядеть ярко-кремовый цвет передних ног синерога; теперь Толлер не сомневался, что наездник – его сын. На сей раз его радость была искренней – он очень соскучился по Кассиллу, и не только кровные узы были тому причиной, но и удовольствие, которое он получал, работая с сыном.