Мне стыдно, стыдно, что я опять не справилась и подвела своих родителей! Они так поддержали меня, когда я попала в неприятности. Они были рядом в больнице на освидетельствовании, в полиции на допросах, в суде, на даче показаний. Они прошли со мной все и даже больше! Но при этом у меня была помощь и терапия психолога, а у них нет.

Подошла мама и обняла меня с другой стороны?

— Какой-то мальчик снова разбил тебе сердце, Катюш?

— Он не совсем мальчик, — пробормотала я.

Я знаю, это был удар ниже пояса, родители не заслуживают падать со мной в одну и ту же пропасть бесконечно. Но что мне делать?

— Я… Я хочу найти работу и жить отдельно, — наконец выдаю я в ответ на их потрясенные взгляды. — Мне нужно встретиться с моим врачом, чтобы решить последнюю проблему, и я готова отвечать за свои поступки, не нагружать вас новыми проблемами.

— Ну что ты, доченька. Нет такой проблемы, которую мы не поможем решить. А теперь оба садитесь завтракать!

— Мы уже справлялись с разбитым сердцем раньше, сможем и теперь, — слишком бодро поддержал папа, а я скисла окончательно.

— Это другое, — шепчу я и чувствую себя плохо из-за того, что не договариваю им всей правды, хотя, возможно, они единственные, кто пытается помочь.

— Расскажешь, когда сможешь, — ласково отозвалась мама, придвигая мне тарелку с кашей. — Мы не торопим.

— Я не смогу. Между нами все кончено…

Папа неожиданно суетится, потом уходит в комнату, вроде как за телефоном, а мама пересаживается ближе ко мне, накрывая мою руку своей.

— Он обидел тебя? — осторожно спрашивает она. — Он прикасался к тебе?

— Мам, — теперь я накрываю ее руку своей второй. — Он прикасался ко мне, но без насилия. Я… полюбила его.

— Тогда… Почему? — мама теряется и смотрит мне за плечо. Я даже не оглядываясь знаю, что там стоит отец и слушает.

— Он узнал про меня и отказался встречаться, — слова звучат как приговор. Опять. Сколько бы раз я не повторяла их, они все также делают мне нестерпимо больно.

— Почему? — спрашивает отец, продолжая стоять в дверях.

— Не знаю. Он не объяснил. Но я думаю, он не хотел связываться с проблемной девушкой, — губы скривились, когда на ум пришли другие не озвученные мной слова: использованной, изнасилованной, жертвой.

— Значит, он не тот, кто тебе нужен, Катя.

— Он тот самый, — бормочу я. Я жду, что папа съязвит, или напомнит мне, что я уже совершала ошибку, думая, что встретила того самого, но вместо этого я слышу его вздох.

— Настоящий мужчина всегда разглядит свою женщину, и не отпустит ее, несмотря на обстоятельства.

Я всхлипнула и прислонилась к подошедшему папе. Он протянул руку к маме, и мы обнялись все вместе, осознавая ценность семьи, любви и поддержки.

Когд сели наконец-то завтракать, я не смогла не признаться.

— Он мой куратор. Преподаватель курса. Я не могла остаться там и учиться у него…

— Что?!

— О святые небеса…

Я сижу и смотрю на маму.

— Да. Я опять влюбилась в своего учителя.

Глаза мамы полны беспокойства и растерянности, но вопросы задает папа.

— Твою же… Он… сколько ему лет? Он старый?

— Старше меня, — я пожимаю плечами.

— Это очевидно. Но я спросил про его возраст.

Тут вступилась в разговор мама:

— Ему столько же, сколько папе? Или он старше отца?

Я удивилась этому вопросу, но раз они оба напряжены и ждут ответа, значит он важен для них.

— Нет-нет, что вы! Ему тридцать.

Мама облегченно вздыхает.

— Может теперь мы съедим остывшую кашу? А потом будем строить планы.

Отец засмеялся и я наконец почувствовала себя дома.

***

Родители стараются не беспокоить меня, но я сама ищу, чем себя занять, чтобы не думать. Я не могу пойти к своему врачу, потому что сейчас все отдыхают, встречают Новый год, празднуют в кругу семьи.

Я не могу пойти к друзьям, у меня их нет. После случившегося со мной, многие не выдержали шумихи и давления прессы, предпочитая остаться в стороне. Я их не винила, но и не искала с ними встреч, не собиралась налаживать отношения, ведь разрушенного уже не вернешь.

Эти мысли каждый раз возвращали меня к Андрею. Может зря я продолжаю на что-то надеяться и ждать его? Может разрушенное и тут не вернешь?

Это самое долгое время, когда я должна пережить и не думать об Андрее, каждую минуту. Я отсчитывала дни до конца новогодних каникул и молилась поскорее встретиться со своим психологом и поработать со мной. Я хотела успокоения. Хотела забыться. Хотела получить помощь и таблетки. Я искренне хотела провалиться в коматозное состояние, чтобы перестать думать, перестать изводить себя несбыточными мечтами.

Мое мучительное ожидание прерывает смска. Я вижу, что Андрей загрузил мою оценку за экзамен в электронный дневник.

С трясущимися руками и сердцем, готовым сорваться с обрыва в очередной раз, я загружаю свой электронный журнал, к которому у меня, каким-то чудом еще остался доступ. Рядом с отметкой “отлично” вижу значок комментария.

Он мне написал. Он не обязан был комментировать оценку, но я вижу его комментарий. И я уверена, что там ответ на второпях написанные на билете слова.

“Я скучаю по тебе. Я так надеюсь, что ты передумаешь, когда узнаешь правду”.

Я открываю его сообщение и читаю:

“Я думал, что знаю правду, но я должен был выслушать тебя, прежде чем авансом ставить оценку”.

Сердце стучит так, как будто сейчас остановится навсегда.

Значит ли это, что у меня появится шанс снова встретиться с ним и поговорить?

Неужели он тоже скучает по мне?

Андрей

Я стою в кабинете ректора колледжа и отчитываюсь за проделанную работу.

Семестр провел. Лекции начитал. Курсовые собрал и проверил. За экзамен оценки выставил.

— Я отправил отчет в вашу почту, — закончил я.

Теперь меня здесь ничего не держит. Ректор расстроен. Вряд ли он нанимал меня, думая, что через полгода я уволюсь.

— Тебе было здесь плохо, Андрей? — Он тяжело поднимается с кресла, в которое с первого моего рабочего дня метил меня на замену себе.

Я бросаю на него быстрый взгляд и качаю головой.

— Просто это призвание не мое.

— Андрей, — он делает шаг мне на встречу и останавливается слишком близко, но при этом понижает голос, — не для записи. Твой уход связан со студенткой?

— Нет, — сразу отвечаю я, понимая теперь, что Рина для меня намного больше, чем просто студентка. — Не из-за нее.

Он смотрит на меня с минуту, как будто пытается меня прочесть, и я надеюсь, что у него ничего не получится.

— Но если все же из-за нее, то я должен сообщить тебе, что она отчислена из колледжа.

Внутри неприятно сжимаются внутренности.

— Смирнова? Екатерина?

— Она самая.

— За что?

Ректор разводит руками:

— Она сама написала заявление и уехала, освободив комнату в общежитие.

— Сама? — переспрашиваю я. Главное, что это не сделал ректор, как обещал поступить, если Рина нарушит правила. — Нет, не из-за нее. Я в любом случае закончил бы курс и ушел. Простите, что подвел вас.

— Ничего страшного. Это был полезный опыт и для нас, и надеюсь, для тебя. Если передумаешь, наши двери для тебя всегда открыты.

— Я ценю это. Всего доброго.

Я покидаю колледж, зная, что никогда обратно не вернусь. Это точно не моя история.

Поездка к ней домой кажется намного короче, чем возвращение от матери в колледж. Но к моменту, когда я добираюсь до ее города, уже поздно и я вымотан.

Мои планы увидеть и поговорить с Риной сегодня же вечером меняются. Уже около десяти, и я не думаю, что появление в их доме так поздно расположит ее родителей ко мне. Еще одному ее преподавателю.

Хотя фактически, я же не являюсь ее преподавателем. Она ушла из колледжа. Я тоже уволился. Все, что теперь может настроить против меня — разница в возрасте.