Кадровая проблема заключалась в том, что квалифицированных рабочих и грамотных инженеров в связи с явно выражено негативным отношением государственной власти Российской империи к техническому образованию, было мало. Кроме того, значительное количество инженеров имело иностранное происхождение, что самым печальным образом сказывалось на работе предприятий. Само собой за редкими исключениями. Конечно, на заводах Российской империи встречались и довольно квалифицированные рабочие, и серьезные инженеры, но их было немного. Александр решил поступить достаточно просто — договориться через Левшина и пригласить на будущее производство именно наиболее квалифицированных специалистов со всей России, сделав что-то вроде "сборной" команды. На местах они все равно не играют существенной роли в производстве низкокачественной и стремительно устаревающей продукции, а тут будут к месту. То есть поступить в этом плане в стиле советского военно-промышленного комплекса, куда приглашались на хорошие зарплаты работать лучшие отечественные специалисты для производства передовой продукции. Конечно, это не отменяет острую нужду в реальных гимназиях, но важный вопрос, связанный со сроками будет относительно внятно решен. Нельзя объять необъятное, то есть, как говорил Александр Васильевич Суворов надобно быть в наиболее важном направлении сильнее противника, который превосходит тебя в целом. Своего рода концентрация сил для прорыва. В долгосрочной перспективе это опасное решение, но на первое время даст неплохие результаты и, что самое важное, позволит подготовить другие, более основательные и серьезные шаги, исключив какие-либо лихорадочные метания.
Оставался информационный сектор проблемы. Самый опасный и сложный. Что представляла собой новая винтовка? По большому счету это был решительный прорыв в области оружейного дела, который опережал свое время лет на десять. Конечно, в разработке Александра не было ничего принципиально нового, кроме небольшого перечня технологических ноу-хау, но все равно, именно такая компоновка и сочетание уже известных вещей никогда прежде не встречались. Какое последствие это влекло за собой? Самое что ни на есть простое — его попытаются использовать другие предприниматели и государственные департаменты иных держав. А учитывая серьезное экономическое отставание Российской империи от ее ближайших конкурентов (Англии, Франции, Пруссии), то можно совершенно точно утверждать, что они смогут довольно легко обскакать наше Отечество в оружейных вопросах. Ведь главное не придумать какую-нибудь классную вещь, главное — реализовать. Выдумать можно что угодно, но реальную пользу можно получить только от материального воплощения задуманного. Какой из этого следует вывод? Правильно, нужно не допустить ухода технологий в руки конкурентов, мало того, организовать "утечки" дезинформации, которые бы сильно навредили, выглядя правдоподобно. Впрочем, ответ на вопрос "как это сделать?" уже дала Российская действительность времен холодной войны, когда и создавались так называемые режимные предприятия военно-промышленного комплекса. Именно такой Александр строить и задумал. Конечно, полностью обезопасить разработки будет нельзя, но пытаться разобраться с готовым изделием и получить в руки все технологические карты и чертежи — это очень разные вещи.
Решать эту проблему нужно было комплексно, поэтому 12 января 1859 года Александр собрал в Николаевском дворце импровизированное рабочее совещание по вопросам строительства новой оружейной фабрики в Москве. Присутствовали Левшин, Закревский, Горлов, Медведев, Филарет и Солдатенков, как доверенный представитель из числа московских промышленников. Обсуждали место размещения и особенности нового предприятия. Александр, как и в случае с кадетским корпусом, набросал массу эскизов общего характера, не вдаваясь в подробности. Требования к размещению фабрики получились довольно простые, во-первых, это расположение на берегу реки, а во-вторых, возможность подведения железнодорожной ветки. Так как железная дорога в Москве в 1858 году была только одна — Николаевская, то это четко указывало на возможность размещения производства исключительно на левом берегу Москвы-реки. Ведь ради такого дела строить железнодорожный мост через весьма не узкую речку было довольно проблематично. А проект и так не простой, так что лишний "геморрой" никому не был нужен. После непродолжительного обсуждения Закревский предложил задействовать под производственные площади деревню Шелепиха, что находится к югу от кадетского корпуса прямо на берегу Москвы-реки. Она носила характер дач, а потому особых проблем с освобождением земли не имелось. Тем более что народ можно было выселять постепенно. Дальше шло еще много малополезных разговоров о том, как и что там обустроить, впрочем, ни на чем и не условились. Слишком не ясна была картина ситуации. Поэтому решили отложить утверждение генерального плана фабрики на некоторое время, занявшись выселением местных жителей и поиском артелей для строительства.
Вопрос с выделкой качественных сталей находился в подвешенном состоянии. На 1859 год существовало только два промышленных способа: пудлингование и бессемеровский процесс. Причем последний только недавно стал вводиться в промышленную практику, и был чувствителен к качеству руды. А пудлингование являлось весьма устаревшим методом, который не давал ни качества стали (существенно хуже бессемеровской), ни производительности. Итак, у Александра, который в свое время очень внимательно изучал военное, экономическое и технологическое развитие XIX века, было два серьезных вопроса, на которые он должен был дать ответ. Во-первых, выбрать передовой способ производства стали из числа еще не внедренных в промышленность технологий, а во-вторых, придумать, как его преподнести окружению. Ведь он сам не только к металлургии не имел никакого отношения, но и не мог ее быстро изучить. Выдавать снова за озарение было бы подозрительно. Так что проблема вырисовывалась очень серьезная. Не закупать же сталь в Великобритании, в самом деле? Тем более, что качественную они и не продадут, так как самим остро нужна.
Чтобы хоть как-то скрыть или маскировать "выдумывание" технологии выделки стали, Александр через Солдатенкова объявил о конкурсе на лучшую технологию. В считанные дни это известие разошлось по всей Москве, и уже через неделю великий князь получил первую корреспонденцию. Дальше — больше. К концу второй недели Саша имел в наличии полсотни весьма пухлых писем с довольно обширным перечнем разнообразных идей, преимущественно бредовых. Самым интересным стало письмо 2 февраля от Николая Ивановича Путилова, в котором тот сообщал, что некий Павел Матвеевич Обухов в 1857 году получил патент (или привилегию, как их тут называли) на массовое производство качественной тигельной стали. Оба этих персонажа очень сильно заинтересовали Сашу, так как он легко вспомнил об их неоценимом вкладе в развитие отечественной металлургии и оружейного производства. Даже странно, что он первым о них не вспомнил. Самым отрадным во всей этой ситуации стало то, что Путилов с прошлого года находился в отставке и бездельничал, то есть легко откликнулся на предложение великого князя приехать. Этот расклад позволял немного схитрить. Саша решил приватно пообщаться с будущим мэтром металлургии, имевшим чутье на толковые идеи и преподнести ему правильный принцип работы переделочной печи в виде заметок осмысленных после изучения им писем и предложений, присланных по конкурсу.
Оставалось выбрать способ производства. В его памяти всплывали три основных метода из числа неизвестных в настоящее время. Во-первых, это мартеновский процесс, который будет изобретен только через шесть лет (в 1864 году), который позволял устроить успешную переработку стального и железного лома. Во-вторых, это томасовские переделочные печи, которые отличались от бессемеровских футеровкой и известковой присадкой. Впрочем, они будут открыты еще не скоро, лишь в 1879 году начнутся первые опытные плавки по этой технологии. Но у этой технологии был существенный минус — качество выдаваемой стали было не очень высоким из-за ощутимого содержания в ней азота и фосфора. То есть мартеновские печи давали продукт лучшего качества, при аналогичном качестве руды. В-третьих, Саша помнил про кислородный конвертор, который, мало чем отличался от бессемеровского или томасовского способа переделки, но вместо воздуха продувал через чугунный расплав разогретый кислород. Это позволяло не только быстрее проводить переделку, но и "выжигать" все вредные примеси, такие как фосфор, азот, серу и прочее, превращая их в шлак. У этого способа был на текущий момент один небольшой, но очень существенный недостаток — крайняя сложность промышленного выделения кислорода. А его там было нужно много — около 50–60 кубических метров на тонну чугуна. В общем, пока его чисто технологически было нельзя применить. Поэтому, взвесив все за и против, Александр решил остановиться на мартеновских печах, тем более что их и так скоро изобретут в Европе. То есть можно будет немного заработать, если вовремя все нужные технологии запатентовать в соответствующих странах.
