— Сэр, вы желаете, чтобы мы бессмысленно погибли в штыковых атаках? Для артиллерии у нас боеприпасов нет вообще. Для винтовок — максимум на один вялотекущий бой. К револьверам еще меньше. Так и получается, что у нас остаются только штыки. Я не знаю, что там себе навыдумывал месье Борегар, но обстоятельства совсем не радужны. Или, может быть, он желает нашей смерти?
— Аккуратнее, Александр, у Пьера большое влияние в армии, не старайтесь сделать его своим врагом. Думаю, он просто вспылил и выкинул свой коронный драматический жест. Он любит их. Такой уж он человек, хоть и хорош как офицер. Впрочем, я вас понял. Чтобы не было вопросов, я выпишу вам предписание остаться в тылу до прибытия транспорта с боеприпасами. Я так понимаю, вы уже думали, чем намереваетесь заняться?
— Да. Вы же планируете наступать дальше на Балтимор, Филадельфию и Нью-Йорк?
— Верно.
— Так вот. Кто-то должен остаться в Вашингтоне и прикрыть ее на случай маневра федералов. Думаю, если я займу Капитолий и превращу его в форт, мы все выиграем. Тем более что раньше чем через пару месяц транспорта мне не дождаться, так как мы послали за ним только после Булл-Рана, когда оценили реальный расход.
— Хорошо.
Впрочем, относительно боеприпасов Александр не сильно лукавил. За битву при ферме Миллс, бригада израсходовала еще одну треть своих первоначальных запасов. То есть в ее обозе оставалось около ста двадцати тысяч патронов. Так что Саша был прав не только в плане безопасности, но и с точки зрения здравого смысла. Наступать с таким расходом патронов и столь незначительными их запасами было практически самоубийственно. Но тут был нюанс. У Александра имелись ящики с капсюлями и более 80 % стреляных гильз, которые он намеревался снарядить заново. Лишние сто пятьдесят-сто шестьдесят тысяч патронов в текущей обстановке совсем бы не помешали.
Семнадцатого августа, завершив все дела на месте боя и переехав в Капитолий Александр, спокойно сел подводить итоги последних нескольких месяцев.
Федеральной армии САСШ было нанесено решительное поражение в нескольких боях, которое привело полному провалу северян на восточном фронте, гибели их президента и потери столицы. Однако они продолжили борьбу, что говорило о том, что не Линкольн был их реальным руководителем. Путем несложных логических построений, местоположение центра управления полетами определилось как Нью-Йорк. Именно туда генерал Джонсон и будет вести наступление. У него, как и у президента Дэвиса никаких сомнений по этому вопросу не было. Впрочем, на западе страны, армии федералов и конфедератов еще даже не начинали боев, а потому положение было неопределенным. Как и на всей войне в целом. Взятие формальной столицы и ликвидация не менее формального лидера САСШ, казалось бы, даже и не заметили. Это наводило на определенные мысли.
По бригаде все было намного лучше. Безвозвратных потерь не было. Единственный раненый боец полностью оправился. А небоевые потери, носящие довольно массовый характер в подобных походах, оказались несущественными и легко излечимыми. Этот успех упирался в очень серьезное отношение к питанию, гигиене и отдыху. Ни одного солдата, даже в качестве наказания не заставляли везти патрульно-постовую службу, то есть, не спать нормально две ночи к ряду. Сюда же шло еще и свежая одежда, которую весьма регулярно стирали и дезинфицировали. В общем, службы обеспечения некогда полка, а ныне бригады, работали превосходно. В первую очередь из-за личного контроля великого князя, который, к примеру, питался из общих котлов полевой кухни, сам факт чего очень серьезно подтягивал и дисциплинировал интендантские службы. Наблюдавший за всем этим Урусов даже отмечал у себя в дневнике необычайную щепетильность Александра в этих вопросах, которая давала прекрасный результат. Видя человеческое, уважительное отношение солдаты с каждым днем все больше и больше проникались к великому князю уважением и доверием, так как понимали, что он заботиться и ценит их, не желая терять, что было не характерным явлением для армий XIX века.
Впрочем, на этом хорошие новости заканчивались. К бригаде приписывались три пехотных полка, сформированные в Южной Каролине и две батареи по восемь двенадцатифунтовых гладкоствольных полевых пушек "Наполеон". Эти усиления, правда, не давали права присвоить соединению статуса дивизии, слишком небольшой она получалось. Что было бы совсем лишним — итак уже шуму наделали. Однако сам бригадный генерал принц Александр не избежал повышения звания до генерал-майора. Своего рода поощрение, не имевшее, впрочем, никакого положительного содержания, кроме лишней головной боли и возни с целым стадом необученных ополченцев, с которым Саша, по большому счету, просто не понимал что делать. Не обучать же, в самом деле? Хотя, видимо, Дэвис желал именно этого, так как зачислил их 4-ым, 5-ый и 6-ым полками в бригаду, аналогично было с артиллерией. Хотя чему Саша мог научить на этих убогих гладкоствольных пушках, он не представлял. Поэтому, не стесняясь, написал письмо президенту, в котором изложил мысль о том, что обучать стрелять из устаревшего оружия не может, ибо не представляет как им можно пользоваться. Саша от души поюродствовал, говоря о том, что он готов обучать рекрутов, но все упирается только в материальную часть. Однако формально дал свое согласие. Поэтому Джефферсон отреагировал мгновенно — в тот же день пришла телеграмма с просьбой прислать перечень военного имущества, необходимого Александру.
Великого князя такой расклад заинтересовал, и он решил пойти дальше в своей авантюрной импровизации. А потому сделал заказ на двадцать четыре двадцатифунтовых полевых пушек Армстронга образца 1860 года. Нарезные, железные, заряжаемые с казны пушки калибром 95-мм и длинной ствола в 84 дюйма делали эти полевые орудия лучшими в мире из тех, которые можно было достать. Их было очень сложно приобрести, так как Великобритания выпускала их ограниченными сериями, но великий князь решил покапризничать. Помимо этого шел заказ еще на целую партию винтовок и карабинов Шарпса модели 1859 года, калибром 0.52 дюйма, причем с запасом — по три и две тысячи соответственно. Само собой Александр не постеснялся в боеприпасах, особенно артиллерийских, запасах продовольствия и под самый финиш заказал наборы формы для всех сил усиления в том же фасоне и расцветке, что и в бригаде. Влетало это в очень большую копеечку. Но, как ни странно, но уже девятнадцатого августа пришла телеграмма: "Все обеспечим. С орудиями будет заминка, но в течение сорока-пятидесяти суток поставим". Саша даже несколько растерялся. Он ведь просто хотел пошутить, заказывая самое лучшее и понимая, что его достать почти невозможно, тем более быстро. А тут вон оно как происходит…
Поэтому, Саша развил бурные строительные работы по укреплению своей ставки в Вашингтоне, теперь уже без шуток осознавая, что руководство Конфедерации в него верит и возлагает особые надежды. Начать работы по созданию форта великий князь решил с парка, окружающего Капитолий. Его вырубили, а землю выровняли таким образом, чтобы убрать все укрытия и сделать получившееся поле прекрасно простреливаемым.
Дальше строительные работы завертелись вокруг самого здания. В первую очередь укрепляли стены, особенно первого и второго этажа, для чего использовали имеющийся в городе цемент и железные прутья. Цемент заливали в дощатые опалубки по периметру здания, доводя толщину стен до очень солидной величины. Таким же образом укрепляли перекрытия между этажами, только дополнительно добавляя мощные кирпичные колонны, которые должны были поддерживать армированные стяжки. Работы шли быстро и тормозились только наличным цементом да песком, которые подвозили местные предприниматели даже из занятых северянами городов.
Кроме непосредственного укрепления стен шло сооружение стрелковых позиций, пулеметных гнезд и артиллерийских амбразур. Оба первые этажа теперь занимали казармы на три тысячи человек, столовая и кухня. Лазарет, колодцы, многочисленные склады и прочее располагалось в подвалах. Там даже баня и прачечная предусматривалась. Правда, пришлось несколько помучиться с вентиляцией, которую сделали на основе разности давлений, просто выведя вытяжную трубу повыше. Весь третий этаж теперь занимался атлетическим залом, где можно было размяться после длительного нахождения в тесных помещениях казармы. А на самой крыше разместились наблюдательные пункты. Все, конечно, располагалось очень плотно, но оно того стоило. Особенно пришлось потесниться солдатам в казармах. Такая теснота, впрочем, привела к необходимости вводить очень жесткий режим с регулярным проветриванием и влажной уборкой.
