В углу курительного вагона первого класса судья Уоргрейв – он недавно вышел в отставку – попыхивал сигарой и просматривал отдел политики в «Таймс». Вскоре он отложил газету и выглянул из окна. Поезд проезжал через Сомерсет. Судья подсчитал – ему оставалось еще два часа пути.

Снова и снова он перебрал в уме все, что писалось в газетах о Негритянском острове. Первоначально его приобрел американский миллионер – страстный яхтсмен, который построил на этом островке неподалеку от берегов Девона роскошный дом в современном стиле. Но увы, третья жена миллионера, его недавнее приобретение, не переносила качки, и это вынудило миллионера расстаться и с домом, и с островом. И вот в газетах замелькали объявления о продаже острова в сопровождении весьма красочных описаний. Затем последовало сообщение: остров купил некий мистер Оним. И тут заработала фантазия светских хроникеров. На самом деле Негритянский остров купила голливудская кинозвезда мисс Габриелла Терл! Она хочет провести там спокойно несколько месяцев – вдали от репортеров и рекламной шумихи! «Бизи Би» деликатно намекала: остров будет летней резиденцией королевской семьи. До мистера Мерриуэдера дошли слухи: остров купил молодой лорд Л. – он наконец пал жертвой Купидона и намерен провести на острове медовый месяц. «Джонасу» было доподлинно известно – остров приобрело Адмиралтейство для проведения неких весьма секретных экспериментов!

Поистине Негритянский остров не сходил с газетных полос.

Судья Уоргрейв извлек из кармана письмо. На редкость неразборчивый почерк, но там и сям попадались и четко написанные слова:

И подпись с роскошным росчерком:

«Всегда Ваша Констанция Калмингтон».

Судья Уоргрейв унесся мыслями в прошлое, стараясь припомнить, когда он в последний раз видел леди Констанцию Калмингтон. Лет этак семь, если не все восемь назад. Тогда она уехала в Италию греться на солнышке, общаться с природой и с contadini [1]. Он слышал, что вслед за этим она перебралась в Сирию, где собиралась греться под еще более жарким солнцем и общаться с природой и бедуинами.

«Купить остров, – думал судья, – окружить себя атмосферой таинственности вполне в характере Констанции Калмингтон». И судья кивнул: он был доволен собой – его логика, как всегда, безупречна... Потом голова судьи упала на грудь – он заснул...

Вера Клейторн – она ехала в третьем классе – откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза; кроме нее, в вагоне были еще пять пассажиров. Ужасно жарко сегодня в поезде! Как приятно будет пожить у моря! Нет, ей положительно повезло с этой работой! Когда нанимаешься на лето, вечно приходится возиться с кучей детей – устроиться секретарем почти невозможно. Даже через агентство.

И вдруг она получает письмо:

Наверху значился адрес: «Негритянский остров, Стиклхевн. Девон».

Негритянский остров! В последнее время газеты только о нем и писали! Репортеры рассыпали многозначительные намеки, сообщали занятные сплетни и слухи. Правды во всем этом было, по-видимому, мало. Но, во всяком случае, дом этот построил миллионер, и, как говорили, роскошь там была умопомрачительная.

Вера Клейторн, изрядно утомленная недавно закончившимся семестром, думала: «Место учительницы физкультуры в третьеразрядной школе – не бог весть что... Если б только мне удалось получить работу в какой-нибудь приличной школе...» Тут сердце у нее сжалось, и она одернула себя: «Нет, надо считать, мне повезло. Если ты побывала под следствием, на тебе пятно, пусть даже тебя в конце концов и оправдали».

И она вспомнила, что следователь в своем заключении отметил ее присутствие духа и храбрость. Да, следствие прошло хорошо, просто лучшего и желать нельзя. И миссис Хамилтон была так добра к ней... если б только не Хьюго. (Нет, нет, она не будет думать о Хьюго!)

Несмотря на жару, по коже у нее пошли мурашки, она пожалела, что едет к морю. Перед глазами возникла знакомая картина. Сирил плывет к скале, голова его то выныривает на поверхность, то погружается в море... Выныривает и погружается – погружается и выныривает... А она плывет, легко разрезает волны, привычно выбрасывая руки, и знает, слишком хорошо знает, что не успеет доплыть...

Море – теплые голубые волны – долгие часы на жарком песке – и Хьюго – он говорит, что любит ее... Нет, нельзя думать о Хьюго...

Она открыла глаза и недовольно посмотрела на сидящего напротив мужчину. Высокий, дочерна загорелый, светлые глаза довольно близко посажены, жесткая складка дерзкого рта. И подумала: держу пари, он немало путешествовал по свету и немало повидал...

Филиппу Ломбарду достаточно было одного взгляда, чтобы составить впечатление о девушке напротив: хорошенькая, но что-то в ней от учительши... Хладнокровная и наверняка умеет за себя постоять – и в любви, и в жизни. А ею, пожалуй, стоило бы заняться...

Он нахмурился. Нет-нет, сейчас не до этого. Дело есть дело. Сейчас надо сосредоточиться на работе.

Интересно, что за работа его ждет? Моррис напустил туману:

– Вам решать, капитан Ломбард: не хотите – не беритесь.

– Вы предлагаете сто гиней? – сказал небрежно Филипп, будто для него сто гиней – сущие пустяки.

Целых сто гиней, когда ему не на что сегодня пообедать. Впрочем, он вряд ли обманул Морриса, насчет денег его не обманешь – не такой он человек: про деньги он знает все.

– И больше вы ничего мне не можете сообщить? – продолжал он так же небрежно.

Мистер Айзек Моррис решительно помотал лысой головенкой:

– Нет, мистер Ломбард, тут я должен поставить точку. Моему клиенту известно, что вы незаменимый человек в опасных переделках. Мне поручили передать вам сто гиней. Взамен вы должны приехать в Стиклхевн, тот, что в Девоне. Ближайшая к нему станция – Оукбридж. Там вас встретят и доставят на машине в Стиклхевн, оттуда переправят на моторке на Негритянский остров. А тут уж вы перейдете в распоряжение моего клиента.

– Надолго? – только и спросил Ломбард.

– Самое большее – на неделю.

Пощипывая усики, капитан Ломбард сказал:

– Вы, надеюсь, понимаете, что за незаконные дела я не берусь?

Произнеся эту фразу, он подозрительно посмотрел на собеседника. Мистер Моррис, хотя его толстые губы тронула улыбка, ответил совершенно серьезно:

– Если вам предложат что-нибудь противозаконное, вы, разумеется, в полном праве отказаться.

И улыбнулся – вот нахал! Улыбнулся так, будто знал, что в прошлом Ломбард вовсе не был таким строгим ревнителем законности.

Ломбард и сам не сдержал усмешки. Конечно, раз или два он чуть было не попался! Но ему все сходило с рук! Он почти ни перед чем не останавливался. Вот именно, что почти ни перед чем. Пожалуй, на Негритянском острове ему не придется скучать...

Мисс Брент – она ехала в вагоне для некурящих – сидела прямо, будто палку проглотила: она не привыкла давать себе потачку. Ей было шестьдесят пять, и она не одобряла современной расхлябанности. Ее отец, старый служака полковник, придавал большое значение осанке. Современные молодые люди невероятно распущенны – стоит только посмотреть на их манеры, да и вообще по всему видно...