— Дорогая, — говорит Луиза. — Я уверена, он тебя не обидит.

— Он на меня шипел, — говорит Луиза.

— Просто взял и зашипел, или ты что-то сначала сделала? — говорит Луиза. — Чайники тоже шипят. Когда вода вскипает.

— А как насчёт змей? — говорит Луиза. — По-моему, он шипел скорее как змея, чем как чайник.

— Пригласи священника, пусть придёт и выгонит его. Если ты католичка. Или сходи в библиотеку. Может, у них есть книга «Экзорцизм для «чайников». Придёшь сегодня на симфонию? У меня есть лишние билеты.

— У тебя всегда есть лишние билеты, — говорит Луиза.

— Да, но тебе это пойдёт на пользу, — говорит Луиза. — К тому же мы с тобой два дня уже не виделись.

— Сегодня вечером не могу, — говорит Луиза. — Как насчёт завтра?

— Ну, ладно, — говорит Луиза. — А ты ему Библию пробовала читать?

— Какую часть?

— Как насчёт той, где рассказывается, кто кого родил? Она звучит церемонно, — говорит Луиза.

— А вдруг он решит, что я флиртую? Парень на заправке сказал мне сегодня: если я увижу духа, нужно плюнуть на пол и сказать: «Во имя Господа, чего ты хочешь?»

— Ты уже пробовала?

— Мне что-то не хочется плевать на пол, — говорит Луиза. — Я его только что отмыла. А вдруг он хочет чего-нибудь жуткого, например, мои глаза? Или чтобы я кого-нибудь убила?

— Ну, — говорит Луиза, — тогда смотря кого.

Луиза идёт обедать со своим женатым любовником. После обеда они поедут в какой-нибудь мотель и займутся любовью. Потом он примет душ и отправится домой, а она проведёт ночь в мотеле. Это экономия в стиле Луизы. Она помогает Луизе чувствовать себя чуть более добродетельной. Призрак будет один дома.

Луиза не рассказывает Луизе о своём любовнике. Он принадлежит ей, и своей жене, разумеется. Чем тут ещё делиться? С ним она познакомилась на работе. До него был другой любовник, тоже женатый. Ей хочется верить, что это прихоть судьбы, вроде кривых ног или привычки спать с виолончелистами. Но это, скорее всего, личный изъян, вроде музыкальной глухоты или отказа от всякой еды, кроме зелёной.

Вот что Луиза сказала бы Луизе, если бы решила рассказать. Я просто беру его взаймы — я не хочу, чтобы он бросал свою жену. Я рада, что он женат. Пусть кто-нибудь другой о нём заботится. Всё дело в его запахе — в запахе женатого мужчины. Я по запаху чувствую, когда в комнату входит мужчина, счастливый в браке, и, по-моему, они меня тоже чувствуют. Их жёны тоже — вот почему он принимает душ, уходя от меня.

Но Луиза не говорит Луизе о своих любовниках. Не хочет, чтобы той показалось, будто она соревнуется с её виолончелистами.

— О чём ты думаешь? — говорит её любовник. От вина у него покраснели зубы.

Это от вины их так развозит. Вина делает их такими нежными, думает Луиза.

— Ты веришь в призраков? — спрашивает она.

Её любовник смеётся.

— Конечно нет.

Будь он её мужем, они каждую ночь спали бы в одной постели. И если бы она проснулась и увидела призрак, то разбудила бы мужа. Они оба увидели бы призрак. И разделили бы ответственность. Она стала бы частью их брака, частью всего того, чего у них нет (и не может быть) сейчас, вроде совместного завтрака, или отпуска на лыжном курорте, или ссор из-за зубной пасты. А то, может, он стал бы её винить. Если она сейчас скажет ему, что видела голого мужчину в своей спальне, он может сказать, что она сама виновата.

— И я нет, — говорит Луиза. — Но если бы ты поверил в призрака. Потому что сам его видел. Что бы ты сделал? Как от него избавился?

Её любовник ненадолго задумывается.

— Я не стал бы от него избавляться, — говорит он. — Я брал бы деньги за вход. Стал бы знаменитым. Меня показали бы у Опры[41]. Про меня бы сняли фильм. Все ведь хотят увидеть призрака.

— А если такая проблема, — говорит Луиза. — К примеру: что, если призрак голый?

Её любовник говорит:

— Да, это проблема. Разве что этим призраком будешь ты. Тогда я бы не возражал, чтобы ты ходила голой всё время.

Но Луизе не спится в комнате мотеля. Её любовник уехал домой, в дом без привидений, к жене, которая не знает о Луизе. Луиза для неё так же нереальна, как привидение. Луиза не спит и думает о своём призраке. Темнота не тёмная, думает она, и здесь, в комнате мотеля, что-то есть. Что-то, оставшееся от её любовника. Что-то касается её лица. Что-то горькое у неё во рту. В комнате за стеной кто-то ходит взад и вперёд. Где-то плачет ребёнок или кричит кот.

Она одевается и едет домой. Ей надо узнать, там ли ещё её призрак, или рецепт матери сработал. Она жалеет, что не попыталась его сфотографировать.

Она осматривает весь дом. Снимает одежду с плечиков в шкафу, выворачивает и вешает обратно. Призрака нигде нет. Она не может его найти. Она даже заглядывает в дымоход.

Призрак лежит, свернувшись, в ящике с её нижним бельём. Он лежит лицом вниз, раскинув расслабленные руки. Он без одежды и весь покрыт пушком, как детёныш обезьяны.

Луиза с облегчением плюёт на пол.

— Во имя Господа, — говорит она, — чего ты хочешь?

Призрак ничего не говорит. Он лежит, маленький, волосатый и заброшенный, ничком в её нижнем белье. Может, он не лучше её знает, чего хочет.

— Одежда? — говорит Луиза. — Хочешь, чтобы я нашла тебе одежду? Было бы проще, если бы ты оставался одного размера.

Призрак молчит.

— Ладно, — говорит Луиза. — Подумай. Потом дашь мне знать. — Она задвигает ящик.

Анна лежит в своей зелёной постели. Горит зелёный свет. Луиза и бебиситтер сидят в гостиной, пока Луиза разговаривает с Анной.

— Когда я была собакой, — говорит Анна, — я ела розы, и сырое мясо, и борщ. И носила шёлковые платья.

— Когда ты была собакой, — слышит Луиза голос Луизы, — у тебя были большие шелковистые уши, четыре широкие лапы и длинный шелковистый хвост, и ты носила шёлковый ошейник и шёлковое платье с дырочкой для хвоста.

— Зелёное платье, — говорит Анна. — Я умела видеть в темноте.

— Спокойной ночи, моя зелёная девочка, — говорит Луиза, — спокойной ночи, спокойной ночи.

Луиза заходит в гостиную.

— Разве Луиза не прелесть, — говорит она, прислоняясь к креслу Луизы и глядя в зеркало. — Мы обе. Луиза и Луиза, Луиза и Луиза. Все четверо.

— «Зеркальце, зеркальце, молви скорей, — говорит бебиситтер, — какая Луиза всех милей?» — Бебиситтер Патрик не позволяет Луизе ему платить. Он берёт билетами на симфонии. Он играет на классической гитаре и сочиняет музыку. Луиза и Луиза с удовольствием послушали бы его сочинения, но он стесняется им играть. Иногда он берёт гитару с собой, поиграть для Анны. Он показывает ей простые аккорды.

— Как твой призрак? — говорит Луиза. — У Луизы есть призрак, — объясняет она Патрику.

— Уменьшился, — говорит Луиза. — Зарос. — Вообще-то Луизе не нравится Патрик. Во-первых, он влюблён в Луизу. Луизу смущают безнадежные взгляды, которые он бросает на Луизу. Поди, ещё и любовные песни ей пишет. Дружит с Анной. Как будто это ему поможет.

— Чеснок пробовала? — говорит Луиза. — На пол плевала? А святую воду? В библиотеку ходила?

— Да, — врёт Луиза.

— А как насчёт кантри? — говорит Патрик. — Джонни Кэш, Пэтси Клайн, Хэнк Уильямс?

— Кантри? — говорит Луиза. — Это что, вроде святой воды?

— Я что-то об этом читал, — говорит Патрик. — В «Нью сайентист»[42], или в журнале «Гитара», или у Марты Стюарт[43]. Что-то насчёт высоты тона, частот. Считается, что йодли тоже помогают. Если подумать, в этом есть смысл.

— Я думала о лагере, — говорит Луиза Луизе. — Помнишь, вожатые рассказывали нам истории о привидениях?

— Ага, — говорит Луиза. — И ещё фонарями всякие штуки делали. Ты будила меня среди ночи, чтобы я пошла с тобой в туалет. Одна идти боялась.