— Давай-ка, вставай, — сказал он. — Вставай давай, киска.

Клочок меха в канаве дёрнулся раз, другой и, шатаясь, встал на ноги. Повернул голову к Малышу Реду и взглянул на него тёмными подозрительными глазами.

— Иди, — сказал Малыш Ред.

Кошка вскарабкалась на обочину дороги, села полизать маслянистое пятно на шубке, потом, хромая, скрылась в дверном проёме.

Малыш Ред выпрямился и оглянулся. Слепой, сложив ладони рупором, кричал ему вслед. Малыш Ред не разобрал, что именно, но, похоже, что-то хорошее.

7. Чудо с домовой мышью

Как-то тёплой ночью в прошлом году Малыш Ред проснулся на командном посту в кресле и услышал тишину в квартире. Телевизор был выключен, и единственный красный огонёк горел на контрольной панели компакт-проигрывателя, который, доиграв до конца «Каунт на берегу, часть 2»[96], ожидал дальнейших инструкций.

Малыш Ред потёр руками лицо и сел прямо, пытаясь решить, включить ли ещё диск или продолжать спать так. Но он не успел прийти ни к какому решению, когда маленькая серая мышка, прошмыгнув между двумя упаковками пустых бутылок от «Бека», замешкалась на пороге гостиной. Казалось, она смотрела на него.

— Иди своим путём, а я пойду своим, — сказал Малыш Ред.

— Благослови тебя Господь, Малыш Ред, — сказала мышь. Голос у неё оказался на удивление глубокий.

— Спасибо, — сказал Малыш Ред и погрузился в лёгкий бестревожный сон.

Помимо музыки, книг и телевидения, других хобби и увлечений у него нет.

Дорогой Р.,

Слышал ли ты о человеке, если он человек, по имени Малыш Ред? Доходили до тебя слухи о нём? О’кей, я знаю, что ты подумал, но не беспокойся, я не слетел с катушек, не спятил или что-нибудь в этом роде, и я не собираюсь тебя обращать. Просто я хочу тебе кое-что рассказать, и всё. А дальше сам решай. Что бы ты ни подумал, мне всё едино. Похоже, я и сам не до конца ещё разобрался, наверное, поэтому я и пишу тебе это письмо.

Я ведь говорил тебе, что перед отъездом из Чикаго в тот раз я взял пару уроков у С. Ф., верно? До чего мужик классно играет! Ну, ты знаешь. В последний школьный год мы слушали концерт «Живьём в Лас-Вегасе» не меньше тысячи раз. Да, вот кто открыл нам глаза. И не только на тромбон, хоть как он был изумителен, но и на музыку вообще. Так вот, значит, приехал он в город, и я ходил на каждый его концерт, а после концерта оставался, он скоро заметил, что я всё время там, и после третьего концерта я купил ему выпить, мы разговорились, он узнал, что я тоже играю на тромбоне, стал спрашивать, где, да как, да всё такое, и попросил меня посидеть во втором составе на следующий вечер. Тогда я принёс свой тромбон и сел играть с ним, и он был просто великолепен. Думаю, я тоже ничего справился, потому что он сказал: «Это было хорошо, парень». Можешь представить, как я себя почувствовал после этих его слов. Я спросил, не даст ли он мне пару уроков, пока он в городе. Знаешь, что он мне ответил? «Конечно, думаю, что смогу показать тебе пару штук».

Мы четыре раза встречались в отеле, в его номере, и ещё почти каждый вечер играли час или два после концерта. В основном он разрабатывал со мной губы и дыхалку, но главное обучение заключалось в том, что я просто слушал его рассказы. Чего только не случалось на гастролях с Кентоном и Вуди Германом, каких только историй он мне не рассказывал — о парнях, которые действительно знали своё дело, и о других, которые не знали ничего, но всё же как-то прокатывали. И вот однажды он говорит: «Будешь в Нью-Йорке, парень, найди чувачка по имени Малыш Ред и скажи ему, что я сказал, что ты в порядке».

«А кто он? — спрашиваю. — Тоже тромбонист?»

Не-ет, говорит, просто парень, с которым надо бы зазнакомиться. Может, он мне поможет. «Малыша Реда так просто не опишешь, надо самому его увидеть, — сказал он. — С этим парнем ты как будто всегда танцуешь танго». И он засмеялся.

«Танго?» — спрашиваю.

«Ага, — отвечает. — Даже если всё кончится дерьмово, ты всё равно будешь знать, что шикарно провёл время».

Значит, я приехал в Нью-Йорк и стал расспрашивать людей об этом Малыше Реде. Оказалось, многие его знают, особенно музыканты, но никто не мог мне толком сказать, кто он такой и что в нём особенного. Выглядело это примерно так — если ты его знаешь, то какой смысл о нём говорить, а если нет, то зачем говорить, всё равно ничего путного не скажешь. Я встречал пару парней, которые при упоминании имени Малыша Реда просто пожимали плечами и трясли головами. Один даже вышел из комнаты, в которой мы сидели!

Наконец я решил, что пора мне самому на него посмотреть, и я ему позвонил. Он отвечал уклончиво. Как я про него узнал, кто мне сказал о нём? «С. Ф. велел передать тебе, что я в порядке», — сказал я. Ладно, говорит, заходи попозже, часикам к 10, тогда у меня будет время.

Примерно в пол-одиннадцатого я уже стоял возле его дома на углу 55-й и 8-й, это недалеко от моей комнаты на углу 44-й и 9-й. Я набрал его номер, он меня впустил. Открыл мне дверь, худенький такой мужичок с рыжей бородой и длинными рыжими волосами, собранными в хвост. Лицо у него печальное, вид усталый, но он тут же вручает мне бутылку пива и ведёт в невероятно захламлённую комнату, где у него только вдоль одной стены пластинок, наверное, миллион, и спрашивает, что я буду слушать. Не знаю, говорю я, я тромбонист, может, у него есть что-нибудь такое, чего я не слышал? И началось! У этого парня оказались сотни великих вещей, о которых я даже не знал, я оглянуться не успел, как прошло часов пять или шесть, и мне пора было возвращаться к себе, чтобы не уснуть прямо на стуле. Он пообещал мне записать на плёнку лучшее из того, что мы с ним слушали, и я пошёл. Тут я понял, что за всё время, пока мы были вместе, Малыш Ред не сказал и дюжины слов. У меня было такое чувство, будто со мной случилось что-то очень важное, хотя я понять не мог, что.