– О высокорождённый, – возразил капитан. – Но к Ширмату уже прикрепляли однажды защитника Кадыра, не берущего в рот ни одной капли даже по праздникам.

– Да освежит аллах мою память, что это за защитник? – удивился визирь. – Я что-то не помню такого…

– Это, наверно, потому, – предположил Сафар, – что с тех пор благочестивый Кадыр уже второй год лечится от запоя.

– В таком случае подождём немного, – заметил Перман-Ашир. – Когда вылечится, прикрепим его снова. Кто ещё хочет довести до ушей коллектива имена недостойных? Мы не должны закрывать глаза ни на один случай! Выметем веником непримиримости мусорные кучи пьянства!

– Позволь мне вооружиться этим веником, о визирь, – вмешался Шахерезад. – Не далее как вчера мне своими глазами, да пошлёт аллах сто процентов зрения им обоим, довелось увидеть, как центральный защитник Амиджан в весьма нетрезвом виде возлежал в сточной канаве. И многие достойные и благочестивые мусульмане проходили мимо и могли лицезреть его.

– Зато на поле этого защитника никто не пройдёт, – вступился Перман-Ашир. – А в канаву он просто прилёг отдохнуть, дабы укрыться от знойных лучей дневного светила.

– Пусть обрастёт мой язык волосами, если этот грешник Амиджан забрался в канаву в поисках тени! – обиделся летописец. – Все могут подтвердить, что его свалили с ног презренные сорок градусов.

– Однако, почтенный Шахерезад, – ответил визирь, – ты должен согласиться, что сорок градусов – это и впрямь не шутка; такая жара способна свалить с ног кого угодно. Меня самого вчера едва не настиг солнечный удар. И вообще, это не тот случай, с которым нужно бороться. Пусть лучше горит земля под ногами настоящих пьяниц, которым нет места среди нас! Объявим им жестокую войну! А сейчас объявляю перерыв.

Лица футболистов сразу приобрели осмысленное выражение. Все встали и дружно направились в чайхану.

– Не хотите ли и вы отведать яств, приготовленных нашим чайханщиком? – предложил многомудрый наставник. – У него есть замечательная халва.

– Нет-нет, только не халва! – горячо возразил Есаулов, вспомнив указание, отданное эмиром Шахерезаду. – Я вполне могу обойтись чашкой кофе и бутербродами.

– Чего вы боитесь? – шепнул Берёзкин. – Вы же не левый крайний, а полузащитник. Так что вам абсолютно ничего не грозит. Если, конечно, вы будете хорошо играть.

– Вы… – зашипел Виктор Альбертович, – вы забыва…

Но в этот момент он поймал на себе грозный взгляд футбольного визиря.

– Да, да, о великий визирь, – льстиво улыбнулся Есаулов, – мы с большим удовольствием отведаем халвы…

– Будешь ли ты сегодня проводить тренировку, битвопобедный Рамсей-бек? – поинтересовался Перман-Ашир. – Или до завтрашнего матча можно распустить этих бездельников по домам?

– Мне бы хотелось посмотреть их в деле. Давайте организуем двустороннюю игру: основной состав против дубля, – предложил Берёзкин.

– Ничего нет проще, – сказал визирь и хлопнул в ладоши.

Через минуту на поле уже кипело сражение. Валерий Макарович смотрел на игроков, и лицо его постепенно вытягивалось.

– Что за нахал ваш центральный нападающий, – наклонился он к Перман-Аширу. – Уселся в штрафной площадке на корточки и ждёт, пока мяч прикатится ему в ноги. Надо немедленно гнать из команды этого лодыря!

– Нельзя, – покачал головой визирь. – Это любимец старшего брадобрея пресветлого эмира. Старший брадобрей весьма почитает футбол и часто оказывает нам честь, давая перед матчем советы по тактике и стратегии игры. Кстати, он любезно согласился помогать своими указаниями и тебе.

– Пусть он лучше помогает своими указаниями младшим брадобреям, – проворчал тренер. – А чей любимец вон тот полузащитник, под номером шесть? Похоже, что он крив на один глаз, потому что из пяти его ударов по воротам четыре раза мяч попадал в меня. Это, должно быть, любимец дворцового окулиста?

– Ты ошибаешься, доблестный Рамсей-бек. Это любимец старшего евнуха.

– Как?! – поразился Берёзкин. – Но ведь старшим евнухом числится Есаулов… э-э… то есть Бест! Нечего сказать, – обратился он к Виктору Альбертовичу, – вы без году неделя в команде, а уже любимчиков завели…

– Бест только оформлен старшим евнухом, – снисходительно пояснил Перман-Ашир. – А фактически эту должность исполняет главный повар.

– Вот тебе раз! – ещё более изумился Валерий Макарович. – Он что же, совместитель?

– Нет, главный повар он только по документам. А кушанья светлейшему эмиру готовит главный звёздочет.

– И у него тоже есть любимцы?

– О великий аллах, – выпучил глаза визирь. – Как ты догадался?! Их у него целых два: вратарь и левый защитник.

– Так я и думал, – вздохнул тренер. – Самые бездарные игроки. Если, конечно, не считать того типа, что сидит на корточках. И где вы только таких выискали?

– Вратаря мы переманили из команды Ходжента, шестого номера привезли из Дамаска, левого защитника аллах помог нашим верным людям похитить в Коканде, а центрального нападающего прислал нам турецкий султан в обмен на верблюда и малиновые шаровары.

– С обменом вы, конечно, дали маху! – посочувствовал Берёзкин. – Верблюд играет в футбол лучше этого бездельника. Однако я вижу, местных игроков у вас совсем мало…

– Клянусь ушами своей первой жены, это неправда! – воздел руки к небу Перман-Ашир. – Местных игроков у нас в команде нет вовсе! Разве могли бы мы доверить каким-то презренным самоучкам защищать честь Благородной Бухары в столь ответственных состязаниях! Или футболодоблестный Рамсей-бек думает иначе?

Но задумавшийся Рамсей-бек не отвечал. Он вспомнил комнату футбольной славы и голову бывшего тренера на стене.

«М-да, видимо, этот стенд обновляется у них ежегодно, – с тоской подумал он. – С такой командой на другой исход рассчитывать не приходится. И надо же мне было влипнуть в эту дурацкую историю! Ведь давно собирался врезать в дверь своей нюховской квартиры глазок, да всё лень было. Вот теперь и расплачивайся! Завезли чёрт знает куда, феодалы проклятые! Ладно, вам счастья тоже не будет, это исторический факт! Свергнут вас к чёртовой матери! Жаль только, что я до этого дня не доживу. Разве только со стенки увижу благодаря эль-Масини… Впрочем, на стенке висеть мне как-то не хочется, хотя бы и в комнате славы. Пыльно, грязно, мухи на нос будут садиться… Нет, мне эта слава ни к чему! Однако что же делать, как её избежать?.. Может, прикинуться ненормальным – вдруг домой отошлют? Да нет, говорил же этот старый хрыч Дадабай, что эмир не станет из-за пустяков гонять машину времени…»

В этом месте размышления Валерия Макаровича были прерваны кривым любимцем старшего евнуха, который в пятый раз ухитрился попасть мячом в нового тренера.

– Ты что, нарочно?! – вскипел Берёзкин. – Тебя подкупил хивинский хан?!

– О нет, – побледнел футболист. – Клянусь своими способностями, я целился по воротам!

– Неужели я похож на ворота? – рассердился тренер. – Ну, вот что: если я ещё раз… А впрочем… а впрочем, – задумчиво повторил он, – постой-постой…

Валерий Макарович решительно пересёк поле и остановился за противоположной боковой линией, метрах в сорока от ворот.

– Ну-ка, попробуй теперь попасть в меня…

– Нет, нет, я нечаянно, я больше не буду, – противным голосом затянул бомбардир.

– Не бойся, я разрешаю. Целься мне прямо в голову. Да ну, бей же! Приказываю тебе!

Протеже евнуха растерянно пожал плечами, тщательно прицелился в Берёзкина, разбежался и стукнул. Мяч описал какую-то непонятную дугу и со свистом влетел в угол ворот. Вратарь разинул рот от удивления.

– Гол! – закричал Шахерезад. – Великий аллах, на моей памяти это первый случай, когда Саид попал по воротам! Я запишу это в летописи золотыми буквами!

– Спокойно, – сказал тренер. – Попробуем ещё раз. – Он сместился по боковой линии метров на пять в сторону ворот и скомандовал: – Бей сюда! Ловлю!

Саид прищурился и нанёс прицельный удар. Мяч снова пролетел метрах в сорока левее Берёзкина и, миновав вратаря, застывшего в ближнем углу ворот, затрепыхался в сетке у дальней штанги.