В свое первое утро в новом доме она сварила себе кофе и устроилась у окна. Был ясный, погожий день — безоблачное лилово-синее небо, неподвижная гладь залива. Только морские чайки парили близ рыбацких лодок.

Обхватив чашку, она потягивала кофе и смотрела в окно. От горячего напитка по всему телу разлилась приятная теплота. Солнечные лучи грели лицо. Длинный сон без сновидений принес ей покой, а безмятежный пейзаж расслабил еще больше.

«Успокоение… пошли мне успокоение, — молилась она во время суда, в тюрьме. — Помоги мне научиться принимать». Это было семь лет назад…

Нэнси вздохнула: она все еще стояла у подножия лестницы. Как легко затеряться в воспоминаниях! Вот почему она изо всех сил пытается жить настоящим… не смотреть ни в прошлое, ни в будущее.

Она начала медленно подниматься. Как можно обрести покой, зная, что, если Роб Леглер вдруг объявится, ее снова привлекут к суду за убийство, увезут от Рэя, Мисси и Майкла? На миг она закрыла лицо руками. Не думай об этом, прошептала она самой себе. Это бесполезно.

На последней ступеньке она решительно тряхнула головой и быстро прошла в главную спальню. Она распахнула окна и вздрогнула: ворвавшийся ветер хлестнул ее шторами. Небо затягивало облаками, на волнах в заливе появились пенные барашки. Температура быстро понижалась. Нэнси уже достаточно пожила на Кейп-Коде и знала: такой холодный ветер — к шторму.

Но пока солнце, пусть дети погуляют. По утрам они проводили как можно больше времени на свежем воздухе. После обеда Мисси дремала, а Майкл отправлялся в детский сад.

Нэнси начала снимать простыни с большой двуспальной кровати и вдруг засомневалась. Вчера Мисси хлюпала носом. Может, спуститься вниз и запретить ей расстегивать воротник куртки? Это одна из ее любимых уловок. Мисси всегда жалуется, будто ее одежда слишком узкая в горле.

Миг Нэнси поразмыслила, а потом сдернула белье с кровати. У Мисси свитер с высоким воротником. Даже если она и расстегнет пуговицу, горло останется закрытым. Да и снять белье, постелить новое и включить стиральную машину займет всего минут десять-пятнадцать.

Десять минут — самое большее, пообещала себе Нэнси, стараясь унять мучившую ее тревогу. Что-то настойчиво подсказывало выйти к детям сейчас.

Иногда по утрам Джонатан Ноулз ходил за утренней газетой пешком. В другие дни ездил на велосипеде. По пути в магазин он всегда проходил мимо дома старины Никерсона. Его-то и купил Рэй Элдридж, женившись на обитавшей в нем красотке.

Во времена старого Сэма Никерсона дом обветшал, но теперь выглядел уютным и крепким. Рэй сделал новую крышу и покрасил стены, а у его жены имелся бесспорный талант к садоводству. Желтые и оранжевые хризантемы под окнами придавали веселой теплоты даже самому хмурому дню.

В хорошую погоду Нэнси Элдридж часто с раннего утра копалась в саду. Она всегда радушно его приветствовала, а потом возвращалась к работе. Эта черта в женщинах особенно восхищала Джонатана. Он знал родителей Рэя, когда те приезжали сюда на лето. Разумеется, Элдриджи помогли заселить Кейп. Отец Рэя поведал Джонатану семейную генеалогию вплоть до предка, приплывшего на «Мейфлауэре».[1]

Рэй любил Кейп, даже решил вести здесь дела, и Джонатану это казалось достойным подражания. На Кейпе есть озера и пруды, залив и океан. Лес, в котором можно гулять, и суша, где строить дома. Хорошее место, чтобы растить детей. Чтобы выйти на пенсию и прожить остаток жизни. Джонатан и Эмили всегда проводили здесь отпуска и с нетерпением ожидали дня, когда смогут остаться на весь год. Они почти дождались. Но только не Эмили.

Джонатан вздохнул. Это был крупный мужчина с гривой густых седых волос и широким, слегка обрюзгшим лицом с толстыми складками. Он всю жизнь проработал юристом, и бездействие его угнетало. Зимой много не порыбачишь. Да и гулять по антикварным магазинам и полировать мебель без Эмили уже не так забавно. Но на второй год жизни на Кейпе он начал писать книгу.

Сначала это было всего лишь хобби, но со временем превратилось в увлекательное ежедневное занятие. Однажды на выходных друг Джонатана, издатель, прочел несколько глав и вскоре прислал ему контракт. Книга представляла собой сборник громких судебных процессов по делам об убийствах. Джонатан трудился над нею пять часов в день с половины десятого утра, семь дней в неделю.

Злой ветер колол щеки. Старик поправил шарф и взглянул на залив, щурясь от бледного солнца. Кусты подстригли, и воду было отлично видно. Вид портил только дом старого Ханта на высоком утесе — дом, который прозвали Дозорной Вышкой.

Джонатан всегда смотрел на залив именно отсюда. В то утро он снова прищурился и, едва заметив на воде предвещающие бурю пенные барашки, с раздражением отвернулся. Парень, арендовавший дом, должно быть, поставил в окно что-то металлическое. Какая досада, черт возьми. Может, попросить Рэя намекнуть ему об этом, подумал Джонатан, но тут же с сожалением отбросил эту мысль. Жилец может запросто предложить, чтобы он, Джонатан, любовался заливом в другом месте.

Он невольно пожал плечами. Перед ним стоял дом Элдриджей. Нэнси сидела за столом у окна и разговаривала с мальчиком, держа на коленях маленькую девочку. Джонатан торопливо отвернулся — он чувствовал себя лишним и не хотел встречаться с ней взглядом. Ладно-ладно, он возьмет газету, приготовит свой одинокий завтрак и сядет за стол. Сегодня он начнет работу над делом Хармон — похоже, это будет самая интересная глава из всех.

Рэй распахнул дверь своего офиса — ему никак не удавалось избавиться от ноющего беспокойства, пульсировавшего где-то внутри, словно смутная зубная боль. Что с ним такое? Дело не только в том, что он заставил Нэнси объявить о своем дне рождения и отважиться на связанные с ним воспоминания. Как ни странно, держалась она довольно спокойно. Он знал ее достаточно хорошо и чувствовал, когда из-за той, другой жизни росло напряжение.

Такое напряжение мог вызвать темноволосый мальчик с девочкой — ровесники ее других детей — или обсуждение убийства малышки, которую в прошлом году нашли мертвой в Кохассете. Но сегодня утром Нэнси была спокойна. Тут иное — его мучило дурное предчувствие.

— О нет! Что это значит?

Вздрогнув, Рэй поднял взгляд. Дороти сидела за своим столом. Ее каштановые, с проседью волосы небрежно обрамляли приятное лицо. Практичный бежевый свитер и коричневая твидовая юбка отличались почти нарочитой немодностью и свидетельствовали о безразличии своей владелицы ко всяким рюшам.

Когда Рэй открыл свое агентство, Дороти стала его первой клиенткой. Нанятая им девушка так и не объявилась, и Дороти согласилась выручить его на несколько дней. С тех пор они работают вместе.

— Вы осознаете, что трясете головой и хмуритесь? — поинтересовалась она.

Рэй застенчиво улыбнулся.

— Наверное, просто утренний мандраж. Как у вас дела?

Дороти немедленно превратилась в деловую женщину.

— Отлично. Все бумаги по Дозорной Вышке в порядке. В котором часу вы ждете человека, который хочет ее осмотреть?

— Около двух, — ответил Рэй и склонился над ее столом. — Где вы раскопали эти планы?

— В библиотечном архиве. Не забывайте, этот дом начали строить в 1690 году. Из него получится изумительный ресторан. А если потратить деньги на его реставрацию, выйдет просто конфетка. Да и расположен он у самого берега — лучше не придумаешь.

— Насколько я знаю, мистер Крагопулос и его жена построили и продали несколько ресторанов, они готовы тратиться на хорошее дело.

— Я не встречала грека, который не преуспел бы с рестораном, — заметила Дороти, закрывая папку.

— Да, все англичане — гомики, у немцев нет чувства юмора, а пуэрториканцы — то есть мексиканцы — сидят на соцобеспечении… Терпеть не могу ярлыки! — Рэй вынул из нагрудного кармана трубку и сунул ее в рот.