— Что? — Дороти взглянула на него в замешательстве. — Я не навешивала никаких ярлыков или, может, навешивала, но вы не так меня поняли. — Она повернулась к нему спиной и убрала папку, а Рэй удалился в свой кабинет и захлопнул за собой дверь.

Он обидел ее. Глупо, незачем. Да что с ним такое, черт побери? Дороти — самый порядочный, справедливый, непредвзятый человек из всех, кого он знает. А он наговорил ей гадостей. Вздохнув, Рэй потянулся к коробке табака, стоявшей на столе, и набил трубку. Минут пятнадцать он задумчиво пускал кольца дыма, а потом набрал добавочный номер Дороти.

— Да, — ответила она сдержанно.

— Девочки уже вернулись?

— Да.

— Кофе готов?

— Да. — Дороти даже не спросила, хочет ли он выпить чашечку.

— Может, принесете чашку для себя и для меня? И попросите девочек минут пятнадцать не пропускать звонков.

— Хорошо. — И Дороти повесила трубку.

Рэй встал, открыл ей дверь и, когда она вошла с дымящимися чашками в руках, аккуратно затворил ее.

— Мир? — покаянно предложил он. — Мне ужасно стыдно.

— Верю, — ответила Дороти. — Я не сержусь. Так в чем дело?

— Садитесь, пожалуйста, — Рэй указал на рыжеватое кожаное кресло у стола, отошел к окну и угрюмо глядел на сереющий пейзаж. — Как вы смотрите на то, чтобы сегодня прийти к нам домой на ужин? — спросил он. — Мы отмечаем день рождения Нэнси.

Услышав ее громкий вдох, он резко обернулся.

— Думаете, это ошибка?

Дороти была единственным человеком на Кейпе, который знал о Нэнси. Сама Нэнси рассказала ей и спросила ее совета до того, как согласилась выйти замуж за Рэя.

— Я не знаю, Рэй, — ответила Дороти. Ее голос и глаза были задумчивы. — Зачем праздновать?

— Да затем, что нельзя притворяться, будто у Нэнси не бывает дней рождения! Разумеется, дело не только в этом. Дело в том, что Нэнси должна порвать с прошлым, перестать прятаться.

— А она может порвать с прошлым? Может перестать прятаться с вечным страхом перед вероятным судом по обвинению в убийстве?

— Вот и я о том же. Вероятным. Дороти, вы понимаете, что о человеке, который свидетельствовал против нее, не слышали более шести лет? Бог знает, где он сейчас, да и жив ли вообще. Насколько нам известно, он тайком пробрался обратно в Америку, взял себе другое имя и, как и Нэнси, не желает начинать все сначала. Не забывайте, официально он считается дезертиром из армии. Если его поймают, его ожидает довольно суровое наказание.

— Это, наверное, правда, — согласилась Дороти.

— Не наверное. Это и есть правда. Но это не все. Идем дальше. Ответьте мне честно: что жители города думают о Нэнси? Например, девушки в моем собственном агентстве?

Дороти помялась.

— Считают ее очень красивой… восхищаются тем, как она умеет носить одежду… говорят, что она всегда такая обходительная… и думают, что она много скрывает.

— Хорошая формулировочка. А я слышал, что моя жена, мол, думает, «будто слишком хороша для здешних ребят». В клубе мне уже проходу не дают: почему в гольф играю один я и не приведу свою прекрасную женушку? На прошлой неделе звонили из садика Майкла и спрашивали, не желает ли Нэнси вступить в какой-то там комитет. И так понятно, она им отказала. В прошлом месяце я все-таки заставил ее пойти на банкет для риелторов, но, когда делали общую фотографию, она оказалась в дамской комнате.

— Она боится, что ее узнают.

— Конечно. Но неужели вы не понимаете, что со временем шансов становится все меньше? Даже если кто-то и скажет ей: «Вы — копия той девицы из Калифорнии, которую обвиняли…» Ну, вы знаете, о чем я, Дороти. Для большинства этим дело и кончится. Сходство. И точка. Помните того типа, который снимался в рекламе виски и банков? Вылитый Линдон Джонсон. Я служил в армии с его племянником. Люди бывают похожи друг на друга. Это же просто, как дважды два четыре. И вообще, если будет еще один суд, я хочу, чтобы Нэнси чувствовала поддержку местных жителей. Я хочу, чтобы они приняли ее, чтобы она знала, что они на ее стороне. Ведь, когда ее оправдают, ей придется вернуться сюда и снова начать жить. Мы все так сделаем.

— А если будет суд и ее не оправдают?

— Я не желаю даже рассматривать эту возможность, — отрезал Рэй. — Ну так как? Придете вечером?

— Мне бы очень хотелось прийти, — ответила Дороти. — И я согласна с большей частью того, что вы говорите.

— Большей?

— Да. — Она пристально посмотрела на него. — Думаю, вы должны спросить себя, откуда у вас это внезапное желание нормальной жизни. Отчасти ради Нэнси. Но ведь у вас есть и другие мотивы.

— О чем это вы?

— Рэй, я была здесь, когда госсекретарь штата Массачусетс предложил вам заняться политикой. Мол, Кейп должны представлять молодые люди вашего калибра. Я слышала, как он обещал оказать вам любую помощь и поддержку. Довольно трудно не поймать его на слове. Но в данных обстоятельствах вы просто не можете этого сделать. И вы это знаете.

Дороти вышла из комнаты, не дав ему ответить. Рэй допил кофе и сел за стол. Гнев, раздражение и напряжение утихли, и он почувствовал себя подавленным. Ему стало стыдно. Она права, конечно. Он и впрямь хочет притвориться, будто над ними не висит угроза, будто все путем. К тому же он сам пошел на это. Он знал, во что ввязывается, когда женился на Нэнси. Если бы он не знал, она наверняка бы ему сама растолковала. Она сделала все, чтобы его предупредить.

Рэй смотрел невидящим взором на почту на столе и думал о том, сколько раз за последние несколько месяцев он ни за что обижал Нэнси. Как сегодня обидел Дороти. Как он повел себя, когда она показала ему акварель их дома. Она непременно должна учиться живописи. Уже сейчас она могла бы участвовать в местных выставках. Тогда он сказал: «Очень красиво. И в каком же чулане ты ее спрячешь?»

Нэнси была такой ошеломленной, беззащитной. Ему захотелось откусить себе язык. «Милая, прости, — спохватился он. — Просто я так тобой горжусь. Я хочу, чтобы ты ее показала всем».

Сколько таких вспышек вызвано его усталостью от постоянной изоляции?

Он вздохнул и начал просматривать почту.

В четверть одиннадцатого Дороти распахнула дверь кабинета. Ее здоровый розовый цвет лица сменился болезненной сероватой бледностью. Он бросился к ней. Качая головой, она закрыла дверь и протянула ему газету, которую прятала подмышкой.

Это были еженедельные «Новости Кейп-Кода». Дороти развернула их на второй секции — там всегда печатались интересные истории про людей — и бросила на стол.

Вместе они смотрели на большую фотографию — без сомнений, Нэнси. Этого снимка Рэй никогда не видел: она была в твидовом костюме, с зачесанными назад волосами, уже перекрашенными. Под фотографией тянулся заголовок: «Будет ли этот день рождения счастливым для Нэнси Хармон?» На втором снимке Нэнси покидает зал суда: невыразительное окаменевшее лицо, спадающие на плечи волосы. На третьем — копия моментального снимка Нэнси с двумя маленькими детьми.

Первая строка статьи гласила: «Сегодня Нэнси Хармон где-то празднует свой тридцать второй день рождения и седьмую годовщину смерти детей, в убийстве которых суд признал ее виновной».

Главное — верно рассчитать время. Сама вселенная существует благодаря расчету до доли секунды. Он тоже рассчитает верно. Он торопливо вывел свой универсал из гаража. Было так пасмурно, что даже в телескоп почти ничего не было видно, но он уверен: Нэнси надевала на детей куртки.

Он ощупал карман. Шприцы на месте — полные, готовые к использованию. Одно нажатие — и наступает забытье, глубокий сон без сновидений.

Он начал потеть под мышками и в паху. Большие капли пота выступали на лбу и скатывались по щекам. Плохо. Сегодня холодно. Нельзя выглядеть взволнованным или нервным.

Он потратил несколько драгоценных секунд, чтобы промокнуть лицо старым полотенцем, лежавшим на переднем сиденье, и глянул через плечо. Такие брезентовые плащи хранят в машинах многие местные, особенно в сезон рыбалки. И из заднего окна торчат удочки. Но этот плащ достаточно большой, чтобы накрыть двух маленьких детей. Он взволнованно хихикнул и повернул машину к шоссе 6А.