– Пока этой страной правят те, кто сейчас у власти, я не приму никакого места, – твердо проговорил он.

– Я очень боялась, что именно так вы и скажете, – внимательно посмотрела она на него. – Только не думайте, будто я вас осуждаю. Многие даже из тех, кто сперва поддерживал отстранение короля, теперь, когда это настолько ужасно закончилось, сожалеют и, будь их воля, вернули бы все назад. Где вы сейчас живете, сэр?

– На другом конце леса, в доме, который принадлежит теперь мне, а был унаследован еще моим дедом.

– И вы там совсем один? – последовал новый вопрос.

– Отнюдь.

– Вы совершенно напрасно меня опасаетесь. Поверьте, я никогда не позволю себе рассказать даже самым близким мне людям то, чего вы не хотите доверить другим.

– Я живу с братом и двумя сестрами, а дед наш недавно умер.

– Брат младше вас или старше?

– Младше.

– А сестры?

– Еще моложе.

– Вы говорили тогда моему отцу, что у вас своя ферма.

– Это действительно так.

– И она большая?

– Что вы, наоборот, совсем маленькая.

– Вы на доход от нее и живете?

– Да, – кивнул Эдвард. – И еще последнее время стали охотиться на дикий скот.

– А до недавнего времени и на оленей охотились? – продолжила Пейшонс.

– И с этим спорить не стану, – улыбнулся юноша.

– Вы говорили моему отцу, что воспитывались в Арнвуде.

– И воспитывался, и жил до того, как погиб полковник Беверли.

– И получали образование?

– Той малости, что я знаю, меня обучил капеллан, – подтвердил Эдвард.

– Но мне кажется, если вас там воспитывали и обучали, то явно не для того, чтобы сделать из вас лесника, – испытующе поглядела на него девушка.

– Конечно. Я должен был стать военным, как только достигну нужного возраста, – нашелся он.

– В таком случае вы, наверное, дальний родственник полковника, – предположила Пейшонс.

– Нет, я не дальний родственник, – уже начал нервничать от подходящих все ближе к истине ее расспросов Эдвард. – Но если бы Кавалер Беверли не погиб, а королю потребовались его услуги, я, без сомнения, уже служил бы под его началом. А теперь, мистрис Пейшонс, когда я ответил на столько ваших вопросов, позволю себе спросить в свою очередь. У вас есть братья?

– Ни братьев, ни сестер. Я единственный ребенок, – немедленно сообщила она.

– И в живых из родителей, как я понял, только отец.

– Да, только он, – подтвердила девушка.

– Вы связаны с кем-нибудь из известных семейств?

Пейшонс глянула на него с изумлением.

– Девичья фамилия моей матери Купер. Энтони Эшли Купер – ее родной брат.

– Ну, уж Энтони Эшли Купер точно не из простых смертных, – проявил редкостную для бедного лесника компетентность в подобных вопросах Эдвард. – Впрочем, я уже сверх всякой меры злоупотребил вашим доверием и снисхождением.

Он было двинулся к двери, но она снова остановила его:

– Пожалуйста, подождите. Во-первых, хочу еще раз вам выразить благодарность за то, что спасли меня. И еще я очень надеюсь, что вы опять посетите нас, когда возвратится отец. Он всегда будет рад тому, кто спас его единственного ребенка. Если бы вы его знали так же прекрасно, как я, уверена: вы бы не сомневались, что он замечательный человек. Может, конечно, он слишком суров и меланхоличен… Знаете, с той поры как умерла мама, он вообще перестал улыбаться.

– Вам совершенно нет никакой нужды защищать его от меня! – воскликнул Эдвард. – Я уважаю его в той степени, на какую только способен по отношению к человеку, который поддерживает враждебный мне лагерь.

– Я знаю гораздо больше, чем имела бы право сказать, – тихо проговорила девушка, – но, возможно, вас удивит, что его с этим лагерем связывают не слишком крепкие узы. И отец мой, и его зять, Энтони Эшли Купер, вряд ли большие друзья Оливера Кромвеля.

– Это, конечно, его поднимает в моих глазах. Но каким образом он в таком случае получил свой пост? – удивился Эдвард.

– Он его не просил, – покачала головой Пейшонс. – По-моему, его таким образом просто убрали подальше. Слишком уж часто он оказывается против того, что у них происходит, и пытается чересчур многому помешать.

– И теперь он мешает мне и моим нехорошим занятиям, – усмехнулся Эдвард. – Ну, мистрис Пейшонс, после того как вы столько мне рассказали, я действительно больше не вправе вам докучать.

– Но вы так мне и не сказали, когда придете с отцом повидаться? – снова спросила девушка.

– Боюсь, что сам я не скоро отважусь на это, однако, вполне вероятно, меня приведут к нему в качестве браконьера. Вот тогда мы с вами опять и увидимся, – отделался он шуткой.

– Я не стану вас больше предупреждать об оленях, – сказала Пейшонс. – Но даже если вы снова начнете на них охотиться, то не пострадаете, или я плохо знаю своего отца. До свидания, сэр, и примите мои уверения, что здесь вы всегда найдете верных друзей.

С этими словами она протянула ему руку, а он с поистине кавалерской галантностью коснулся губами ее ладони. Щеки у Пейшонс зарделись, однако руки она не отняла. Мгновение спустя он, отвесив низкий поклон, покинул ее.

Выйдя из дома хранителя, Эдвард направил стопы к коттеджу Освальда Патриджа, который, предупрежденный свирепым своим подчиненным, давно уже дожидался его появления.

– Долго ж ты с ней беседовал! – едва поприветствовав гостя, воскликнул он. – И мне это очень отрадно, потому как таким путем у тебя здесь влияние повышается. А то ведь Круглоголовый подлюга, который в лесу тебе встретился, сильно настроен был долг свой исполнить. И мне все твердил, будто уверен, что ты там оленя выглядывал. Ну, я ему пасть-то живо заткнул и на уши много чего навешал. «Если он, – говорю, – высматривает дичь в лесу, то это с моего ведома, и я сам с ним туда частенько хожу как с лучшим в наших местах стрелком, и хранитель полностью в курсе таких моих действий». В общем, если когда еще попадешься, Эдвард, сразу им говори, что охотишься по моей личной просьбе. Пусть они после этого хоть к хранителю тебя отведут, я тебя перед ним прикрою, и он мне за это наверняка благодарен будет. После того твоего на пожаре поступка ты хоть всех до последнего здесь оленей перестреляй.

– Большое, конечно, спасибо вам, Освальд, но так поступать я не стану. Пусть ловят меня, если смогут. Но даже если им это удастся, взять-то себя я им точно не дам, – задиристо произнес юноша.

– Ну да, сэр, я знаю, – в который раз сбился на почтительный тон Освальд. – Вы даже крошки не примете послаблений от Круглоголовых. Но и меня вы поймите. Как-никак я здесь старший лесник. Мне-то прекрасно известно, кто вы на самом деле, а люди мои вполне могут к вам допустить непочтительность. Да и риск для вас слишком большой с ними связываться. Этому я и хочу воспрепятствовать.

– Нет уж, я лучше рискну. – И, сменив тему, Эдвард начал рассказывать, как в ловушку Хамфри попался цыганский мальчик, которого они потом взяли к себе.

Освальда эта история очень развеселила, и он долго смеялся, а когда наконец успокоился, Эдвард спросил:

– Кстати, о непочтительных людях: как зовут того типа, на которого я натолкнулся в лесу?

– Джеймс Корбулд. Его демобилизовали из армии, – объяснил лесник.

– Мне он совсем не понравился, – поморщился Эдвард.

– Да уж если по его роже судить, то вряд ли в нем есть что хорошее, – вынес весьма-таки точный вердикт Освальд Патридж. – Правда, я с ним не очень пока знаком. Он здесь всего-то полмесяца как появился.

– Знаете, Освальд, мне что-то до завтрашнего утра обратно идти не хочется. Вы сможете предоставить мне уголок для ночлега?

– Все мое полностью к вашим услугам, сэр, – простер руку в сторону невеликого своего жилища он. – Только, боюсь, что, кроме гостеприимства, ничем не смогу вас порадовать. Удобнее в доме хранителя заночевать.

– Это исключено, – категорически не согласился Эдвард. – Юная леди сейчас там одна. А Фиби, если я к ней обращусь, известно, что мне предоставит, и этой холодной конюшни мне уже прошлый раз на всю жизнь хватило, – с улыбкой добавил он.