— Mademoiselle, je vous ramene la petite. Elle a ete bien sage [50], — сказала Марина Федоровна.

Пепиньерка медленно встала со своего места и, не торопясь, пошла навстречу говорившей.

Марина Федоровна взяла Варю за плечи и, пропустив ее вперед, нагнулась к ней:

— Ты будешь послушной девочкой? Да?

Варя сделала утвердительный знак головой.

— Смотри же: не плакать, не кричать. А то тебя накажут, и никто тебя любить не будет.

Варя повернула голову и молча прикоснулась губами к пальцам руки, лежавшей на ее плече, но с места не двинулась.

— Иди же, иди, душа моя, и старайся не забыть, что ты обещала быть умницей.

Варя сделала несколько шагов вперед и обернулась. Мадемуазель Милькеевой за ней уже не было.

Все девочки, сидевшие в классе, смотрели на нее и перешептывались.

— Пожалуйте! — сказала ей с насмешкой пепиньерка. — Пожалуйте! Давно пора!

И взяв девочку за руку, она, не прибавив более ни слова, провела ее через весь класс и, ставя у доски, громко произнесла:

— Ты будешь стоять здесь, не двигаясь, до ужина, а вздумаешь реветь по-давешнему — увидишь, что тебе будет!

«Какая она злая!» — подумала Варя, хотя и не поняла, что это было наказание. Она осталась у доски и некоторое время стояла совершенно спокойно, с любопытством разглядывая новую для нее картину. Ее занимало то, что девочки у стола постоянно сменялись. Они молча подавали тетради, терпеливо выжидали некоторое время и, приняв обратно тетрадь, молча возвращались на свои места. Некоторые, однако, пробовали высказывать неудовольствие или порывались объяснить что-то, но громкий окрик пепиньерки: «Silence! A votre place! [51]» мгновенно успокаивал маленьких протестанток, и они, как и прочие, нахмурясь или ворча, неслышно занимали свои места.

Варя стояла смирно, наконец устала, и ей надоело стоять. Она осмотрелась по сторонам: нет ли где-нибудь свободного стула поблизости. Стула не нашлось, но зато на полочке под доской оказалось несколько кусков мела. Она тотчас же выбрала один из них и стала старательно выводить буквы.

Девочки, сидевшие в классе, скоро заметили проделку, как они думали, новенькой, удивились ее храбрости и стали перешептываться, смеяться, но так, чтобы пепиньерка не видела. Варя исписала весь низ доски, насколько могла достать ее маленькая рука и, чтобы написать еще ряд букв повыше, она приподнялась на цыпочки, налегла корпусом на доску, доска с шумом двинулась.

— Ой! — вскрикнула Варя.

Пепиньерка оглянулась. Варя подняла на нее свое покрасневшее от испуга лицо и весело сказала:

— Это ничего, я только испугалась.

— Insolente creature [52]! — крикнула пепиньерка и, почти подбежав к девочке, схватила ее за руку и потащила назад к самовольно оставленному ею месту у доски.

Варя не противилась. Она обомлела и впилась испуганными глазами в лицо рассерженной девушки. Нет сомнения, что через мгновение она разразилась бы плачем, но, на ее счастье, в класс вошла мадам Адлер, которая стояла на пороге комнаты уже за минуту до начала описанной сцены.

— Что это? — произнесла мадам Адлер, подходя к доске. — Que fait cette petite ici? [53] — спросила она строго, глядя на пепиньерку.

— Elle est punie par ordre de madame Якунин [54].

— Punie pour? [55]

— Pour sa desobeissance et sa mechancete [56], — ответила, конфузясь, молодая девушка.

— Elle y est restee assez longtemps. Ma chere, vous la laisserez prendre sa place [57] — сказала инспектриса внушительно.

Заметив, что Варя старается поймать ее взгляд, чтобы сказать что-то, она отвернулась и, подозвав одну из маленьких воспитанниц, стала громко о чем-то ее спрашивать. Все дети стояли смирно перед своими пюпитрами, и, когда инспектриса, направляясь к выходу, поравнялась со скамейками, они разом присели.

— Неровно, дети, неровно! — сказала она им по-французски. — Поклонитесь еще раз. Плавнее! Сколько раз надо вам повторять: плавнее! Кто в паре с новенькой? — спросила она потом.

— Она сегодня со мной, — ответила, волнуясь и подбирая слова, Нюта, только начинавшая говорить по-французски. — Но она так мала ростом, что ее поставят впереди.

— Ты останешься с ней в паре, мой друг, до тех пор, пока она немного не привыкнет к незнакомой ей обстановке и к нашим порядкам, — сказала мадам Адлер ласково. — Она меньше всех в классе, и мы не позволим ее обижать. Солнцева, поди сюда, — продолжала она, обернувшись к доске.

Варю никогда никто еще так не называл, и потому она, хотя и слышала, что инспектриса позвала Солнцеву, но, не принимая этого на свой счет, продолжала стоять и внимательно следить за каждым движением мадам Адлер.

— Approchez, petite! [58] — сказала мадам Адлер ласково.

Варя не заставила ее повторить приглашение и, не взглянув на пепиньерку, поторопилась подойти, хотя уже далеко не так доверчиво и развязно, как сделала бы это в другое время.

Мадам Адлер положила свою руку на голову девочки и, проводя взад и вперед по ее коротко остриженным волосам, спросила:

— Ты где сидела? На какой скамейке?

— Прежде вот возле этой Верочки, — Варя кивнула головой на свою бывшую соседку, — а теперь эта большая девочка велела мне там стоять.

Она повернула голову к доске.

— Теперь ты будешь сидеть здесь, рядом с Нютой, — сказала инспектриса, подводя ее к первой скамейке. — Старайся быть такой же хорошей, послушной и прилежной девочкой, как она. Бери с нее пример во всем, и тебя все будут любить.

Мадам Адлер вышла. Почти в ту же минуту раздался звонок, с первым звуком которого маленькие воспитанницы, смирно сидевшие два часа за уроками, как будто ожили. Все задвигались, заторопились, стали убирать книги и тетради, разбросанные на пюпитрах, и минут через пять все девочки, выстроенные в два длинных ряда, с нетерпением ожидали, когда их поведут к ужину.

Нюта обняла Варю за талию и спросила:

— Ты о чем плакала?

— Эта большая сердитая девочка бранила меня за то, что я не хотела им позволить резать мои волосы, — ответила Варя, показывая головой на пепиньерку.

— Она не сердитая, нисколько, — заступилась Нюта.

— Нет, сердитая, и еще какая! Как она бранится и как щиплется! Посмотри, это она сделала, — Варя протянула вперед руку с измятым нарукавничком. — Она вот так потащила меня! — сказала она, крепко сжав одной рукой другую, нахмурив лоб и стиснув зубы. — Вот так! Это смяла, и рука была вся красная. А что я ей сделала? За что она рассердилась? Не знаю! — Варя повела плечом и вопросительно посмотрела на Нюту.

— Кто там разговаривает? — крикнула пепиньерка.

Нюта молча накрыла рот болтливой подруги своей рукой и, приложив палец к своим губам, дала ей знак молчать.

— Мы куда идем? — спросила Варя, нагнувшись к уху Нюты.

— В рефектуар [59], — так же тихо ответила Нюта, — только ты теперь со мной не говори, а то я получу билет [60].

— А что там будут делать в этом… как ты сказала? — прошептала Варя.

Нюта улыбнулась и повторила:

— В рефектуаре. Ужинать будем!

Переход из класса в столовую был довольно длинен. Приходилось идти через ряд больших опустевших классных комнат, освещенных двумя-тремя масляными лампами, потом бесконечным коридором, почти темным, на обоих концах которого горели две лампы, наконец, надо было спуститься с лестницы и пройти небольшую площадку. На этой площадке уже чувствовалась близость столовой. В нос бросался смешанный запах ржаного хлеба, вареного мяса и каких-то кореньев.