Мера заботы
Проделки Бабы Яги из детской сказки кажутся сегодня милыми шалостями на фоне тех кошмаров, которыми в изобилии потчуют нас телевидение и пресса. Создается впечатление, что кровожадный маньяк прячется за каждым кустом, вооруженные террористы бродят по улицам толпами. Прибавим к тому мчащиеся по дорогам машины, под которыми ежедневно гибнут люди. Да еще экологическая обстановка, когда что ни дождь – то кислотный. А посреди всего этого ужаса – наши дети, маленькие и беззащитные.
Современным родителям нелегко. Их собственное детство пришлось на ту благостную пору, когда место криминальной хроники в газетах занимал дневник соцсоревнования. Конечно. И в те годы дети попадали под машины, ломали руки-ноги, а то и становились жертвами хулиганов. Но общественное настроение было гораздо спокойнее: неприятности рассматривались как исключительные инциденты на общем благополучном фоне.
С той поры жизнь переменилась. Многое изменилось к лучшему, многое плохое ушло. Но нельзя отрицать, что ушла и былая уверенность в безопасности и благополучии наших детей. На смену ей пришла тревога.
Озабоченность родителей можно понять: для нее сегодня есть причины. Однако, слава Богу, серьезные несчастья все-таки редки. А вот многие психологические проблемы приняли характер эпидемии. Про современных детей говорят, что они трудные – нервные, агрессивные, раздражительные, подверженные всевозможным комплексам и неврозам. Имеет ли это какое-то отношение к озабоченности родителей? По мнению психологов – имеет, причем довольно неожиданное.
В последние годы в психологической литературе появился новый термин – гиперопека. Так называют чрезмерную заботу о детях, обостренное стремление оградить их от всех мыслимых и немыслимых опасностей. Казалось бы – благородное стремление. Однако зачастую оно принимает форму жесткого ограничения возможностей ребенка, неусыпного контроля над ним, обязывания поступать строго определенным образом. Результат достигается парадоксальный: ребенок заражается несвойственной его возрасту тревогой, становится подозрителен и недоверчив, а главное – удручающе пассивен и зависим. Он начинает сознавать себя бессильной пылинкой, потенциальной жертвой. Его инициатива и активность резко снижаются. Возникает так называемая выученная беспомощность, когда любое препятствие воспринимается как непреодолимое.
Конечно, легкомыслие в воспитании недопустимо. Однако психологи всё настойчивее предостерегают и от противоположной крайности. Тем более, что зачастую гиперопека по своей психологической природе продиктована не реальной угрозой, а собственными внутренними конфликтами родителей. Обращает на себя внимание, что взрослые, в силу каких-то причин лишенные социального признания и не удовлетворенные своим положением, бессознательно стремятся компенсировать этот недостаток формированием пассивной зависимости у своих детей. В конце концов, если не удается реализовать себя никак иначе, остается беспроигрышный вариант – выступить в роли исключительного авторитета и опоры для маленького человека.
Замечено также, что чрезмерной опеке чаще подвержены дети из неполных семей, а также из таких, где царит прохладная эмоциональная атмосфера. Обостренная тревожность чаще свойственна матерям, которые испытывают явный или скрытый дефицит любви и эмоциональной поддержки. Стремясь компенсировать этот дефицит, они склонны «привязывать» к себе ребенка, не отпускать его от себя. Потребность в постоянном присутствии ребенка становится своего рода ритуалом, уменьшающим беспокойство матери и прежде всего ее страх одиночества. А в результате вырастают инфантильные подростки и юноши, шагу не способные ступить без мамы. Они так и не обрели способности мобилизовать себя в проблемной ситуации, самостоятельно преодолевать трудности.
Важно помнить, что нам, взрослым, недопустимо решать свои психологические проблемы, проецируя их на детей. Забота о детях – наш долг, но выполнять его следует разумно и умеренно.
Между прочим
Чем более симпатичен и привлекателен ребенок, тем более к нему внимательны и заботливы родители, а неказистый малыш оказывается вниманием обделен и вследствие этого даже подвергается бо́льшему риску. К таким неожиданным выводам пришел канадский исследователь Эндрю Харрел. Примечательно, что мистер Харрел – не психолог и не педиатр, а специалист по эргономике (науке об оптимальном соответствии технических устройств возможностям человека). Одним из предметов его разработок были товарные тележки для супермаркетов, которые следовало снабдить удобным и безопасным сидением для маленького ребенка – ведь многие мамы берут с собой малышей за покупками. Наблюдения за поведением родителей и детей вдохновили Харрела на оригинальный эксперимент. В 14 крупных супремаркетах провинции Альберта он провел видеосъемку поведения родителей с маленькими детьми, а потом предложил независимым экспертам оценить привлекательность заснятых детей по 10-балльной шкале. Результаты поразили исследователя. Выяснилось, что детей, получивших наивысшие баллы, родители гораздо чаще усаживали на тележку ради их безопасности, тогда как некрасивые дети чаще были предоставлены сами себе, им позволялось удаляться от родителей на большее расстояние и иногда вовсе скрываться от родительского взора.
Не искушенный в научных премудростях Харрел предлагает этому явлению безыскусное объяснение в духе дарвиновской теории. Вероятно, красивых детей родители расценивают как воплощение наиболее ценных качеств своего генофонда и потому больше ими дорожат. Некрасивые расцениваются скорее как «неудачный опыт» и заботы заслуживают меньше.
Наверняка большинство родителей воспримут эти выводы с негодованием. «Я люблю своего ребенка независимо от того, насколько он красив, – скажет любая мать. – К тому же для меня мой и есть самый красивый!».
«Возможно, на словах оно и так, – резюмирует Харрел. – Однако данные объективных наблюдений заставляют усомниться в честности этих слов».
Детская игрушка: развлечение или судьба?
Среди сенсационных сообщений о жизни и смерти титулованных особ почти незамеченной промелькнула краткая заметка в недавнем номере журнала «Тайм». В ней говорилось о том, что ушел из жизни человек, чье имя каждому из нас знакомо с малых лет, – Кристофер Робин Милн. Тот самый Кристофер Робин, которому его отец – английский писатель А. А. Милн – отвел заметную роль в сказке о Винни-Пухе. Наверное, это и явилось самым ярким приключением в жизни К. Р. Милна. По крайней мере на протяжении долгих лет он не давал никаких иных поводов вспомнить о себе. И лишь на склоне лет невольно подарил миру сенсацию. Не так давно на аукционе Сотби были выставлены редкие игрушки, среди которых особое внимание коллекционеров привлек старый плюшевый мишка. Он якобы когда-то принадлежал семейству Милнов и послужил прообразом знаменитого Винни. Дотошные корреспонденты разыскали бывшего хозяина мишки – Кристофера Робина, который сам давно успел стать дедушкой, и поинтересовались, как он относится к факту продажи столь ценной реликвии. Его ответ обескуражил миллионы поклонников доброй старой сказки. Кристофер Робин заявил, что мишка вовсе не его. Сам он, оказывается, мягких игрушек вообще не любил и не припомнит, чтобы когда-то играл с плюшевым медведем. Наверное, ради светлой памяти сказочника Милна упоминать этот факт вообще не следовало бы. Но, похоже, отношения отца и сына складывались неважно, и даже по прошествии лет сын не удержался от обескураживающей колкости. Конечно, это нисколько не умаляет достоинств милой сказки. Но кое о чем заставляет задуматься. Писатель Милн выдумал особый сказочный мир, куда и поселил своего сына вместе с ожившими игрушками. А сын тем временем жил в совсем ином мире, не подвластном воображению отца. Он играл совсем с другими игрушками и в итоге стал, судя по всему, совсем не тем человеком, которого хотел воспитать папа Милн.
