— Расскажешь, почему злой? — спросил Стас, когда они устроили перерыв. — Бьешься, как овощ, честное слово.

Юсупов засмеялся. Стасу было позволено то, что он никогда бы не разрешил другим. Они вместе через такое прошли. И драки у них были, и зашивали они друг друга, имея под руками только нитку и спирт.

— Ты же знаешь, что мы с Наташей ребенка пытаемся завести.

— Да, знаю. Ты мне в нашу последнюю встречу все уши прожужжал об этом. Так нифига и не вышло, судя по всему?

— Не вышло. Но теперь другое. У меня оказывается сын растет.

Сработал эффект неожиданности. Стас замер и у Дамира появилась возможность хотя бы раз за сегодняшний спарринг ему врезать. Удовольствие неописуемое.

— Как это — сын растет? Погоди, давай снова перерыв.

Они вышли с ринга, взяли по заранее приготовленной бутылке воды, отпили. Дамир не спешил вдаваться в подробности, но высказаться надо было. Ему должно стать легче, если он скажет о сыне. Черт, он даже не знал как его зовут. Не додумался спросить, а Варвара не сказала.

— На ринге ты был разговорчивее, — заметил Стас.

— Помнишь Оболенского?

— Нифига ты издалека зашел, — гоготнул тренер. — Но помню конечно. Ты ради его компании столько боев выиграл.

— Его дочь родила мне сына. Четыре года назад.

— Охереть, — не сдерживая эмоции, заявил Стас. — Та красотка, которая была тут пару раз? Светленькая такая, да?

— Она.

— Сына тебе родила? А как же… бесплодие и все такое.

— Я же здоров. Да и Наташа тоже. Есть проблемы, но с такими диагнозами рожают, а она не может даже забеременеть.

— Так, погоди. Вы не могли зачать ребенка, а теперь ты говоришь, что у тебя сын растет. Четыре года ему? — после кивка Дамира, Стас продолжил. — А злой ты почему? Это ведь радость.

— Да блядь потому что она его от меня скрывала. Говорить даже не думала, прикинь? Жила себе, растила моего сына и молчала.

— Да, злиться есть за что, — согласился Стас.

Они добрались до дивана и сели. Дамир осушил воду до дна и откинулся на спинку. Злиться он мистическим образом перестал. То ли спарринг так подействовал, то ли то что он выговорился. Стало действительно легче. И теперь он ждал встречи с сыном, не имея желание стереть его мать в порошок.

— Ты на ринг собираешься? — поинтересовался Стас.

— А ты устраиваешь бои? — спросил в свою очередь Дамир.

— Нет. Но с твоим участием устроил бы. Тебя ждут.

— Я не вернусь. Не в той форме, да и незачем мне.

— Волосы поэтому до сих пор не отрезал? — Стас усмехнулся, Дамир оскалился следом.

Вот черт пронырливый. Подловил все-таки. Дамир хотел провести пару боев, вернуться на ринг, почувствовать вкус славы и силы. Хотелось, чтобы на него смотрели, как прежде. С ужасом и восхищением одновременно. Он видел эти эмоции, когда дрался с противниками знал, сколько людей ждут его победы, чтобы выиграть и сколько ненавидят за то, что он это сделает. Эти чувства были давно забытыми для него, но он хотел бы их вспомнить.

Как правильно заметил Стас, волосы он поэтому и не отрезал. Все еще надеялся, что удастся. Правда, после сегодняшнего спарринга ему так больше не казалось. Да и действительно, как он выйдет на ринг, если даже тренера победить был не в состоянии. За столько лет растерял сноровку и умения, не знал техник и приемов. Что-то осталось в памяти, но многое давно забылось.

— Если хочешь, я тебя натаскаю. Полгода-год, и ты вернешься к своему прежнему состоянию, снова можешь побеждать. Я же вижу, что ты хочешь, Дамир. Снова косички свои заплетешь. Девки пищать от восторга будут.

Дамир рассмеялся. Красиво заплетенные волосы были когда-то его особенностью. Его узнавали по ним. Девки действительно кричали, восхищались, ждали. И она ждала. Он видел Оболенскую тут всего несколько раз, но она приходила. Это он вспомнил уже потом, когда с ней переспал. Даже не сразу. Она ушла, а он вспомнил, как она кричала на одном из боев. Кто ее туда интересно отпустил? Дмитрий берег свою дочь, как зеницу ока, а она пришла в толпу потных и голодных до женского тела мужиков.

Она вообще была отчаянной. Впрочем, почему была. Она и есть. Не побоялась скрыть от него сына, не испугалась беременности и родила. Его конечно боялась, но скорее даже не его, а того, что в его власти забрать у нее сына. Этого она боялась, да и Дамир был уверен, за такое она будет стоять до конца. Сделает что угодно, но ребенка своего отстоит. Гордая, независимая и невозмутимая, она ему нравилась. Она его возбуждала. И он ее хотел. Как распробовал пять лет назад, так до сих пор не мог избавиться от наваждения.

Я должна подготовить сына к встречи с отцом, но вместо этого провожу с ним больше времени и совсем не знаю, как это сделать. Дамир теряет терпение, потому что вместо обещанных двух дней прошло уже три. А я не только не приблизилась к их встрече, но даже не сказала сыну о том, что у него есть отец. Да и не уверена я, что Кирилл отнесется к новости положительно. Мне кажется, он останется равнодушным, ведь нам с ним и так хорошо.

Как бы я не оттягивала момент неизбежного, а поговорить с сыном придется, потому что его отец снова звонит мне. Настойчиво пробивается уже в пятый раз за сегодня. А я все время его игнорирую. На третьем звонке вообще думала о том, чтобы собрать сына и уехать за город на несколько дней, но меня не отпустят с работы, особенно после заявление на увольнение, которое я успешно забрала.

На пятый звонок отвечаю, потому что Юсупов из тех, кто ждать не любит. По причине этого подозреваю, что он может и приехать. Без предупреждения ввалиться в нашу квартиру и представиться сыну. Тогда у меня точно не будет времени на подготовку Кирилла к предстоящей встрече.

— Да.

— Здравствуй, Варвара.

По голосу Юсупова понимаю, что сильно затянула со знакомством. Он явно раздражен и не удивлюсь, если прямо сейчас стоит под подъездом с четким намерением подняться и наконец представиться сыну.

— Здравствуй, Дамир.

— Тебе есть чем меня порадовать?

— Боюсь, что нет.

— Тогда открой пожалуйста дверь.

В горле пересыхает, а руки начинают трястись. Юсупов не в машине. Он здесь! Ждет встречи с сыном и наверняка не намерен уходить.

— Без глупостей только, Варя… я просто хочу увидеться с сыном. Давай не будем усложнять.

Я и не собиралась. Впрочем, что я могла сделать? Заупрямиться и не открывать? Сын бы начал задавать вопросы, а Юсупов — действовать. Откуда я знаю, вдруг он отдаст своим людям приказ выбивать дверь? Что в этом случае мне делать? Говорить Кириллу, что это отец пришел знакомиться?

— Подожди две минуты, прошу тебя.

— Я ждал три дня. Полагаю, этого достаточно?

Дамир отключается, а я с ужасом понимаю, что у меня совсем нет времени. Он больше не согласен идти мне на встречу и требует знакомства с сыном немедленно! Я быстро поворачиваюсь к Кирюше, отвлекаю его от игры, в которую мы весело играли и говорю:

— У мамы для тебя есть сюрприз!

— Плавда? А какой?

— Сейчас увидишь, — подмигиваю сыну.

Быстро встаю, протягиваю ему руку и вприпрыжку добираюсь до двери. Я должна представить Кириллу отца максимально естественно и весело. Сделать это настоящим праздником для ребенка.

Уже у двери думаю, что может и зря я так? Стоило спокойно открыть дверь и улыбнувшись сказать, что вот он — наш папа. Кто его знает, как правильно? Почему-то думаю, что при любом раскладе будет ох как непросто.

Сделав глубокий вдох, открываю дверь. Пропускаю Юсупова с двумя увесистыми пакетами внутрь, открываю рот, чтобы что-то сказать, но Дамир и слова не дает вставить. Кладет пакеты на пол, приседает и, протянув сыну руку, говорит:

— Ну привет. Я Дамир.

Никаких признаний “я твой папа” не следует. Дамир просто улыбается и рассматривает своего сына. Это не укрывается от моего взгляда. То, как жадно он смотрит на Кирилла, как оглядывает его лицо, ручки и ножки. Пытаюсь представить, каково ему впервые увидеть своего ребенка, но понимаю, что не могу этого сделать. Когда я увидела Кирилла впервые, у меня дух перехватило. Я и представить не могла, что сама родила такое чудо. Что это именно я сделала и все происходящее не сон, а реальность.