— Очень мило с ее стороны, но сейчас я бы хотела немного побыть одна. Мне нужно во многом разобраться.

— Просто люди переживают за тебя.

Бет сжала зубы. Сейчас он должен был вежливо кивнуть и уйти, почему он не воспользовался этой возможностью? Что удерживает его здесь? Явно не желание провести побольше времени в ее компании.

— Я очень благодарна тебе за помощь, — сказала она, не поднимая глаз. — Но у меня правда все хорошо.

Тео скользнул взглядом по лицу девушки, вглядываясь в заострившиеся черты, и его черные брови сошлись на переносице. Хорошо она не выглядела. Она была собранна, упряма, старалась держать себя в руках и не показывать эмоций, но в ее бездонных зеленых глазах плескалась боль, а чувственные губы были сжаты в тонкую линию.

Он не сомневался в том, что Бет сможет выстоять, справиться с обрушившимся на нее горем, но он все равно не хотел оставлять ее одну в этом огромном старом доме, где каждая вещь, каждая скрипучая половица напоминала Бет об ее утрате.

— Но этот дом…

Почувствовав критические нотки в его голосе, Бет скрестила руки на груди в защитном жесте и гордо вздернула подбородок. Она даже не дала ему закончить свою мысль.

— Мой дом и я уже много времени провели вдвоем.

Тео представил, как она каждый вечер возвращалась после работы в это пустое, полуразрушенное здание, и покачал головой:

— Это просто безумие.

Бет смотрела на него и видела всех бессердечных людей, которые убеждали ее продать этот дом, которые думали только о деньгах, о голых, безучастных цифрах, а не о чувствах, которыми было наполнено это место.

— Полагаю, ты думаешь, что будет лучше, если я продам этот дом, его отреставрируют и разделят на несколько симпатичных квартирок, а вместо сада сделают парковку? — Ее голос дрожал от злости.

— А это возможно? — поинтересовался Тео, которому это казалось вполне адекватным решением проблемы.

— Только через мой труп!

— Неужели лучше жить в этой развалюхе, которая, того и гляди, рухнет тебе на голову?

— Не надо драматизировать.

Тео с удивлением смотрел на внезапно произошедшие в Бет перемены. Исчезли беспомощность и жалость к себе, перед ним стояла уверенная в себе женщина, готовая бороться за то, что ей дорого. Ее спина стала невероятно прямой, плечи расправились, изменился язык ее тела.

Если, злясь на него, она чувствует себя лучше, что ж, пусть злится, он не возражает.

Он подцепил носком ботинка отходившую от пола доску.

— Ты знаешь, что у тебя здесь плесень? — И это было не единственное место, где он ее заметил. Похоже, в этом доме при должном старании можно было отыскать все виды плесени, известные науке. — И стены прогнили. С финансовой точки зрения наиболее правильным будет разрушить…

Бет отшатнулась от него, как от чумного, вскидывая ладони в защитном жесте:

— Почему я не удивлена, что именно ты говоришь мне об этом? Но к сожалению, этот дом занесен в список памятников архитектуры!

— И закон как-то препятствует сделать ремонт и заменить сгнившие доски на новые?

Комментарий, который сам Тео считал вполне невинным, подействовал на Бет как красная тряпка на быка. Она одарила его взглядом, который обычно приберегают для чего-нибудь маленького и отвратительного, ползущего по столу.

— Ты просто не понимаешь, да?

На самом деле Тео был прав, и это только сильнее злило Бет. Неужели он думает, что ей приятно видеть дом, который она любит всем сердцем, в таком запустении? Он вообще представляет, сколько она платит за одно только электричество?

Она смотрела на него, такого уверенного в себе, сильного, красивого, и тысячи язвительных реплик вились в ее голове. Она открыла рот, чтобы произнести одну из них, но замерла.

«Что же я делаю?»

Она злилась на Тео, но только за то, что он был добр к ней. К ее щекам прилила краска стыда.

Почему она до сих пор сражается за этот дом? Когда оставался хотя бы крошечный шанс, что бабушка вернется сюда, это было понятно, но сейчас ее больше нет. Бабушка больше никогда не войдет сюда, а значит, нет нужды бороться за это место, ведь это всего лишь здание, груда старых досок и кирпичей. Теперь вопрос, терзавший ее последние месяцы, звучал не как «продаст ли она дом?», а как «когда она это сделает?».

— Пойми меня, пожалуйста, правильно. Сейчас больше всего я хочу побыть одна.

Несколько мгновений Тео колебался, но затем кивнул, безмолвно поднялся и вышел. Зияющая пустота, оставшаяся после его ухода в груди Бет, кричала о том, что на самом деле она хотела, чтобы он остался с ней.

Но Тео ушел недалеко. Подойдя к машине, он вспомнил, что оставил связку ключей на обеденном столе. Вернувшись к двери, он поднял руку, чтобы постучать, и только сейчас заметил, что замок на ней безнадежно сломан. Тео застонал, глядя на чуть поскрипывающую на петлях дверь. И Бет каждую ночь оставалась одна в доме, открытом для любого грабителя, посчитавшего ее легкой добычей. В его голове пронеслась вереница кошмарных картин. Первым делом, добравшись до офиса, он пошлет сюда ремонтника, чтобы он починил замок, а еще лучше поставил новую дверь.

Уже в коридоре он услышал тихое всхлипывание. Бет сидела на полу и горько плакала, прижимая к груди зеленую шерстяную кофту. Сейчас она казалась такой маленькой и хрупкой, что у Тео сжалось сердце от переполнявшей его жалости.

Почувствовав его взгляд, Бет подняла на него заплаканные глаза и провела рукой по лицу, вытирая слезы, но это было совершенно бесполезно, так как их поток не останавливался. Поднявшись, она положила кофту на стол.

— Это бабушкина любимая, — прошептала она, глядя в никуда. — Она до сих пор хранит ее запах.

Тео показалось, что его сердце сдавили ледяные клещи. Борясь с желанием подойти и обнять ее, он сказал:

— Запахи очень легко пробуждают воспоминания. Прости, мне пришлось вернуться, я забыл ключи.

Чувствуя себя ужасно глупо, Бет смотрела, как Тео убирает ключи в карман и снова оборачивается к ней. Ну почему именно этот мужчина всегда становится свидетелем ее слабости? Она смотрела на его красивое смуглое лицо и едва могла дышать.

— Да, ты прав, — кивнула она, выдавив подобие улыбки. — Спасибо тебе еще раз.

В этот момент, с улыбкой на губах и глазами полными слез, она казалась такой хрупкой и беззащитной. Как он мог ей помочь?

— Хочешь, я позвоню Андреасу?

От его предложения она вздрогнула, как от удара, а в зеленых глазах вспыхнул гнев.

— На секунду мне показалось, что ты действительно хороший человек! Как я могла быть такой дурой? Это, кстати, был риторический вопрос, отвечать на него не нужно. — Бет и так знала ответ. Она думала, что Тео заботится о ней, а он всего лишь пытался вынести из случившегося максимальную выгоду для себя и реализовать свои планы. — Сомневаюсь, что ты вообще считаешь меня человеком. Я просто пешка на твоей шахматной доске. Но я больше в это не играю, если тебе нужна невеста твоего брата, отбей ее у него сам!

— Я никогда не играл с тобой, Элизабет. Просто я до сих пор считаю, что тебе не следует оставаться здесь одной. Я упомянул Андреаса, потому что предположил, что его компания может понравиться тебе больше, чем моя.

Под спокойным взглядом его черных глаз злость Бет рассеялась как дым.

— Элизабет, ты не должна сейчас быть одна, — повторил Тео, сделав шаг к ней.

Стараясь не смотреть ему в глаза, Бет подняла руки, словно защищаясь.

— Не надо, Тео, со мной все в порядке. Просто уйди и оставь меня в покое. Пожалуйста, Тео…

Бет, наконец, подняла взгляд на его лицо и уже не смогла отвести глаз. С едва слышным стоном она метнулась к нему, одним движением преодолев разделявшее их расстояние, поднялась на цыпочки, притянула его к себе и впилась в его губы страстным, требовательным поцелуем.

Через мгновение она отстранилась, шокированная своим поступком не меньше, чем он.

Она произнесла всего одно слово: