— И что же случилось? — торопил Дэвид.

— Бэки — мой друг — влюбился в эту женщину — жену О'Дуна. Он совсем обезумел, Мак. Но у него не хватало характера. Тосковал… ждал… боялся попасться на глаза О'Дуну. О'Дун был зверолов или курьер Компании, не помню хорошенько. Как бы там ни было, однажды зимой он отправился в дальнюю поездку и много времени пролежал со сломанной ногой вдали от дома. Жена и ребенок оставались одни. В один прекрасный день Бэки нагрянул и застал женщину в горячке… с помутившимся рассудком. С совсем помутившимся, как говорил Бэки. И черт меня возьми, если она не приняла его за своего мужа! Чего лучше, Мак… а у него не хватило характера. Он любил ее до безумия, и он не решился… Говорил мне, что совесть ему не позволяла. Дело не в этом: он боялся, чего-то испугался. Дурак. Хотел бы я быть на его месте, Мак… хотел бы!

Глаза Брокау полузакрылись, голова склонилась на грудь. Боясь, что он сейчас заснет, Дэвид поспешил спросить:

— А что случилось потом?

— Пока еще к ней не вернулся рассудок, Бэки удалось убежать вместе с нею, — продолжал Брокау. — И ребенка они с собой захватили. По словам Бэки, ему даже удалось заставить ее написать О'Дуну записку, в которой говорилось, что она питает к нему отвращение и убежала с другим. Женщина не сознавала, что она делает. Конечно, Бэки постарался, чтобы его имя не упоминалось. Они направились к западу. И все время Бэки боялся! Он тащил сани, где находились женщина и ребенок. Снегом замело их следы. Он спрятался в хижине за сотню миль от того места, где жил О'Дун. И там женщина пришла в себя. Бэки рассказывал, что она стала совсем безумной, с пронзительным криком убежала из хижины и скрылась в ночной тьме, оставив ему ребенка. Он побежал за ней, но нигде не мог ее найти. Он ждал, но она больше не возвращалась. Снежная буря замела ее след. Тогда, по словам Бэки, он сошел с ума… вот дурак! Он до весны ждал, что она вернется, и держал при себе ребенка, а потом решил как-нибудь вернуть девочку папе О'Дуну. Он пробрался к тому месту, где раньше находилась хижина О'Дуна, и нашел там одни обуглившиеся развалины.

Язык Брокау плохо ему повиновался. Дрожащей рукой он наклонил фляжку, чтобы налить себе еще виски. Дэвид с радостью увидел, что в фляжке ничего не осталось.

— Проклятье! — произнес Брокау.

— Продолжайте, — настаивал Дэвид. — Вы еще не сказали мне, Брокау, как девушка попала к вам.

Глаза Брокау стали совсем мутными. С видимым усилием он продолжал свой рассказ.

— Бэки с ребенком отправился на запад. Спустя год он наткнулся на мою хижину на Макензи. Рассказал мне всю историю. Затем он куда-то ушел, а девочку оставил у меня и попросил отдать ее кому-нибудь кто бы о ней заботился. Я так и сделал. Отдал ее жене Гока и рассказал ей все, что мне говорил Бэки. Через некоторое время Гок переселился сюда. Три года тому назад я пришел сюда с Юкона и увидел девчонку. Она оказалась прехорошенькой почти взрослой женщиной. И она принадлежала мне. Я им так и сказал. Может быть, женщине удалось бы надуть меня, но Гок был в моих руках: я видел, как он однажды в пьяном виде убил человека — белого с форта Мак-Ферсон. Я помог ему спрятать тело. А потом… это вышло забавно! Я наскочил на Бэки! Он жил в хижине в десятке миль отсюда, и он не знал, что Мэдж дочь О'Дуна! Я ему наврал с три короба: сказал, что девочка умерла, что, по слухам, женщина покончила с собой, а О'Дун содержится в сумасшедшем доме. Может быть, у него впрямь оказалась совесть, у этого дурака! По-моему, он и сам походил на сумасшедшего. Вскоре после нашей встречи он ушел отсюда. С тех пор я ничего не слышал о нем. Я околачивался здесь и жил, пока девочка станет достаточно взрослой. Разве я не правильно поступил, Мак? Разве она не принадлежит мне? А завтра…

Его голова склонилась. С большим трудом он отогнал сон и тяжело оперся на стол.

Снаружи послышались шаги. Дэвид знал, что это идет Гок — идет, несомненно, для того, чтобы сорвать с него маску. Но Гок опоздал. Теперь Дэвид готов был бороться. Он задал Брокау последний вопрос:

— А как фамилия этого человека — Бэки?

Отяжелевший язык Брокау заворочался, послышался хриплый шепот:

— Тэвиш!

В следующее мгновение дверь открылась, и в ней показался Гок. Секунд двадцать он молча стоял и смотрел на пьяного Брокау. Его глаза холодно и мрачно блестели. Дэвид медленно встал и отодвинул свой стул. Теперь взор Гока обратился на него. По кривой усмешке, появившейся на его лице, Дэвид понял, что его обман обнаружен. Он быстро взглянул на Брокау: голова гиганта опустилась на стол. Пытаясь выиграть время, Дэвид произнес:

— Мне очень жаль. Он страшно пьян.

Гок кивнул головой.

— Да, он пьян, — сказал он жестким голосом. — Лучше идемте в дом. Я приготовил вам комнату… Мак-Кенна.

Он медленно произнес имя. Дэвид уловил в его тоне легкую насмешку и рассмеялся: пора с честью кончить игру, — подумал он.

— Меня зовут не Мак-Кенна, а Дэвид Рэн, — сказал он. — Он ошибся, но он так пьян, что я не мог растолковать ему его ошибку.

Ничего не ответив, Гок вышел из хижины, как бы приглашая следовать за собой. Дэвид снова взял свой Тюк и винтовку и направился вместе с Гоком, который за весь путь до Гнезда не произнес ни слова. Ночь стала светлее, и Дэвид увидел Бэри, который некоторое время молчаливой тенью следовал за ним по пятам и снова исчез, едва они приблизились к зданию. На этот раз они вошли не через задний ход и очутились в большой комнате, откуда несколько времени тому назад доносились ругань и смех. В ней сидело десять-двенадцать мужчин — все белые; у Дэвида, едва он вошел, появилось внезапное подозрение, что все они ждали его, что Гок предупредил их о его приходе. Нигде Не видно было ни бутылок, ни стаканов, но никто не догадался вытереть разлитую на столе водку. Дэвид, идя вслед за торговцем, мельком взглянул на сидевших мужчин. Никогда ему не приходилось видеть более грубой и неприятной компании. Кое у кого в глазах он уловил тот же угрожающий блеск, какой он видел в глазах Гока. Никто не кивнул ему и не заговорил с ним. Очутившись в конце комнаты, Дэвид уже не сомневался, что Гок намеренно провел его среди этих людей; их поведение было полно какого-то глубоко скрытого зловещего значения.

Они прошли переднюю; Гок остановился у двери, против которой находилась, по словам девушки, дверь в ее комнату.

— Пока вы у нас в гостях, эта комната будет принадлежать вам, — с деланной улыбкой проговорил Гок. — Располагайтесь, как дома. Завтракать будем вместе с моей племянницей. — Он секунду помолчал, а затем продолжал, пронзая взором Дэвида: — Вы, наверно, вовсю старались дать понять Брокау, что он ошибся… И что вы вовсе не Мак-Кенна. В трезвом виде Брокау хороший парень.

Дэвид обрадовался, что Гок ушел, не дожидаясь ответа. Сейчас ему не хотелось с ним разговаривать. Нужно было обдумать все услышанное от Брокау, чтобы тщательно взвесить все возможности и вести себя завтра спокойно и выдержанно. Даже сейчас ему не приходила в голову мысль о трагическом исходе дела. Конечно, будут неприятные моменты, но вряд ли Гок и Брокау, зная, что ему сейчас так много известно, осмелятся противиться его решению забрать Мэдж из Гнезда. Войдя в комнату, где уже горела лампа, Дэвид немедленно стал вырабатывать план действий. Он вступит с ними в соглашение. В вознаграждение за потерю девушки он пообещает им — поклянется, если понадобится — хранить в тайне торговлю, которой они занимаются, а также еще более важное обстоятельство — убийство Гоком белого с форта Мак-Ферсон. Предстояло очень неприятное дело, продолжал он себя уверять, но он не сомневался, что эти негодяи будут думать только о спасении собственной шкуры, и все обойдется как нельзя лучше. Он стал размышлять о других вещах, представлявших для него сейчас гораздо больший интерес.

Итак, Тэвиш, этот полусумасшедший отшельник, живший в кишевшей мышами хижине, оказался виновником всего! Тэвиш! Это открытие не слишком сильно поразило Дэвида: он почему-то всегда связывал Тэвиша с карточкой девушки. Другие мысли сильнее взволновали его. Он вызвал в своем воображении происшедшую много лет тому назад сцену, когда мать Мэдж О'Дун с криком выбежала навстречу ночной буре, чтобы избавиться от Тэвиша, и в страхе и безумии оставила своего ребенка. Тэвиш думал, что она умерла, но она не умерла! Эта мысль жгла теперь мозг Дэвида. Она жива. Она искала своего мужа Майкла О'Дуна, превратившегося, по-видимому, в полубезумного скитальца по лесам. Она искала его многие годы. Искала и в ту ночь, когда он встретил ее в трансконтинентальном экспрессе. То была ее мать. Живая. В поисках Майкла О'Дуна…