– А, эти… Всякая ерунда, если хотите знать мое мнение.

Он повернулся и прошел в основное помещение, и Грегори ничего не оставалось, как проследовать за ним.

– Какой-то праздник? – спросил Грегори, вспомнив о танцах вокруг майского дерева, которые каждый год устраивают в некоторых британских деревнях для туристов.

Бармен поставил тарелку и кружку на тот стол, у которого Грегори повесил свою куртку, и направился обратно к стойке.

– Ну, – сказал он, повернувшись к Грегори спиной, – если вы называете празднеством, когда какого-нибудь придурковатого чудилу хорошенько накачают, а потом поставят перед камерой, в чем мать родила, то, наверное, это так и есть.

Бармен обошел вокруг стойки и снова скрылся за дверью. Грегори взял тарелку с едой и понес ее за арку. Он поспешно поглощал свой обед и одновременно рассматривал фотографии теперь уже взглядом профессионального антрополога. Его воображение полнилось идеями о придуманных «традициях», о «древних» ритуалах, созданных уже в наше время для привлечения туристов так же, как и поглощаемый им «Обед пахаря». И, наверное, все-таки не только для того, чтобы заполучить лишнюю пачку долларов от туристов, но и для сплочения своей маленькой сельской общины, а может, и из простого желания повеселиться.

Хотя лица некоторых персонажей на фотографиях повторялись от снимка к снимку, обнаженный человек был всегда разным. В такой крошечной деревушке, как эта, решил Грегори, обнаженными осмеливаются позировать только однажды, даже в пьяном виде. Он проглотил последний кусок сыра, после чего засунул в рот один за другим помидоры, затем наклонился, чтобы повнимательнее рассмотреть самые недавние из фотографий. Грегори попытался найти на них бармена, полагая, что его смущение вызвано тем, что он сам изображен там обнаженным, однако его на снимках не оказалось – ни обнаженного, ни одетого.

Грегори внимательно рассмотрел лица участников ритуала на пяти последних фотографиях и обнаружил там старого Росса и его супругу. Росс был заснят в той же камуфляжной куртке, в которой Грегори видел его в автобусе, а Маргарет – в оранжевом анораке. Они стояли, весело улыбаясь, с краю веселящейся группы.

Грегори вернулся в другую комнату, на ходу подтирая тарелку хлебным мякишем. Он поднял кружку с пивом, залпом выпил половину и вытер пену с губ бумажной салфеткой. Слишком уж сдержан был бармен в своих комментариях по поводу фотографий. Грегори захотелось поподробнее расспросить его и упомянуть о собственной работе на телевидении. Эпизод, который можно было бы снять здесь, будет гораздо увлекательнее той части о друидах, что они сняли в Стоунхендже. Этот эпизод принципиально отличался бы от всего того, что до сих пор появлялось на Би-би-си или на американском телевидении: жители Силбери – или хотя бы кто-то один из них, – скачущие голыми посреди древних мегалитов.

Грегори подумал, что неплохо бы скомпоновать материал, который будет отснят здесь, с уже имевшимися у него кадрами с обнаженными обитателями Новой Гвинеи; выходит, даже европейцы время от времени раздеваются, если того требует соблюдение старинного ритуала.

Еще одним глотком он допил пиво и отправился на поиски бармена. Грегори наклонился над стойкой бара и стал вглядываться в открытую дверь, но небольшой коридорчик, в который открывалась дверь, делал резкий поворот, и Грегори так ничего и не удалось увидеть. Он громко кашлянул и даже, как принято у британцев, два или три раза крикнул «Хелло», но никакого ответа не последовало.

Грегори бросил взгляд на грифельную доску, на которой значилась цена обеда, добавил несколько фунтов за пиво и чаевые и оставил деньги на стойке. Затем надел куртку, глянул на себя в зеркало и пригладил волосы. Он решил обязательно зайти сюда снова чуть попозже и выведать у бармена или у кого-нибудь из жителей деревни более подробную информацию о загадочном ритуале. Грегори знал, на какие чудеса способна короткая надпись Би-би-си и какие неожиданные сведения можно с ее помощью вытянуть.

Когда он дошел до перекрестка дорог, начал моросить мелкий холодный дождичек. Грегори застегнул молнию на куртке и поднял воротник. У жителей деревни оказалась странная и неприятная особенность исчезать, как только он проявлял намерение поговорить с ними. Грегори провел рукой по полосам и попытался стряхнуть с них дождевые капли. Он уже пожалел, что не прихватил с собой шляпу, и влажные волосы начинали вызывать у него неприятное ощущение. Будь с ним Мартин, он обязательно начал бы бегать в поисках самого выгодного ракурса, пальцами имитировал бы кадровую рамку, словно режиссер немого фильма, указывал бы Грегори, как тому нужно двигаться и где останавливаться и стоять, не двигаясь, пока ассистент режиссера измеряет расстояние между объективом и носом Грегори.

Но ведь никто за мной не наблюдает, никто меня сейчас не видит, подумал Грегори, никто на всем свете даже не знает, где я нахожусь. От последней мысли у Грегори по телу снова пробежала дрожь. Миссис Спидвелл, конечно, знала, что он должен был поехать в Силбери, но ведь она не могла сказать наверняка. Никто не знает, где я нахожусь, подумал он, и никому нет до меня никакого дела.

Дождевая вода собиралась на куртке в маленькие бусинки, и он стирал их пальцами, а затем стряхивал с руки. До автобуса из Силбери оставалось еще целых три часа. Можно, конечно, вернуться в паб и сидеть там, попивая пиво, при условии, что бармен вернулся, но Грегори понимал, что от этого он почувствует себя еще хуже. Да и местность представляет несомненный интерес. Мартин обрадуется, если он приедет в Лондон с идеями относительно новой серии для их программы. Кроме того, за пределами деревни также много интересного – искусственный холм, к примеру, и длинный вытянутый курган на вершине; да и куртка у него надежная: если не пойдет настоящий дождь, он не промокнет. Не помешал бы путеводитель для осмотра местных достопримечательностей, и, оглядевшись по сторонам, Грегори проследовал по маленьким деревянным ступенькам по направлению к магазинчику сувениров.

Магазинчик располагался в маленьком, аккуратном отреставрированном домике со старинными окнами, выбеленными стенами и соломенной крышей. К своему великому удивлению, поднимаясь по чистенькой, покрытой гравием дорожке к магазинчику, Грегори увидел, что оттуда выходит знакомый ему бармен. Оба остановились: Грегори на дорожке, бармен – взявшись за ручку двери.

– А я-то думал, куда это вы пошли, – сказал Грегори. Бармен снова покраснел, отвел взгляд от Грегори и закрыл за собой дверь. В другой руке он держал новую фотопленку в ярко-зеленой коробочке, которую тут же поспешно затолкал в нагрудный карман.

– Все в порядке? – спросил он, стараясь не встречаться взглядом с Грегори.

– Просто превосходно, – ответил Грегори, полагая, что он имеет в виду «Обед пахаря». – Я оставил деньги на стойке.

Бармен кивнул, и, проходя друг мимо друга, они как-то неуклюже и немного комично посторонились. При этом бармен взглянул на Грегори, поднял большой палец, загадочно подмигнул приезжему и заспешил по дорожке по направлению к своему пабу. Гравий хрустел под его толстыми подошвами. Грегори с удивлением обернулся: бармен семенил по дороге, засунув руки в карманы джинсов и втянув голову в плечи от холодной ноябрьской мороси.

Когда Грегори вошел в магазин, зазвенел колокольчик, и в дверной прием, соединявший торговый зал с другим помещением, выглянула высокая сухопарая женщина в свитере крупной вязки и длинной цветастой юбке. Она оглядела Грегори с ног до головы и удалилась, прежде чем он успел поздороваться и улыбнуться ей. Убедившись, что женщина не видит его, Грегори взглянул на свое отражение в дверном стекле – волосы были влажные, но пока еще не спутались и не прилипали к голове. Он провел ладонью по усам и эспаньолке, отвернулся от своего отражения и осмотрел магазин.

Основное помещение было довольно светлое, с выбеленными стенами и низкими потолочными балками. С потолка свисали китайские колокольчики и всякие безделушки: причудливые сооружения с шариками различной формы и металлическими медальонами, вставленными в разнообразные оправы. Для британского магазина это место было необычно теплым и источало одурманивающее смешение странных ароматов, мыла, свечей и ладана. На какое-то мгновение Грегори показалось, что один из ароматов ему чем-то очень знаком, но в хаосе обонятельных впечатлений он быстро потерял его.