— Да вроде нет, но…
— Раз так, то давайте займемся делом — времени нет на разговоры.
Шкатулка со сбережениями сэра Флориса; тряпица с куском вареной конины — у несчастной кобылы вздулся живот, но добро не пропало; пара сушеных рыбин; копия карты епископа с пометками, сделанными русскими буквами; карта Флориса; серебряный кубок; чистая рубаха и пара портянок. Затянул горловину мешка — закинул за плечо. За второе отправился арбалет с колчаном. Топорик на пояс, меч — там же, узкий нож — за голенищем. Накинул тяжелый от влаги шерстяной плащ — и от непогоды защита, и вместо одеяла послужить может.
Вот и все мое имущество: больше ничего брать не собираюсь. Загадочные сердца, вырезанные из тел тварей, пусть останутся у Арисата — он, похоже, знает, как их сохранять, а я понятия не имею и выдавать своего невежества не хочу.
А еще есть лошадь — боевой конь. Стоит, наверное, немало. Не брошу. Но не из-за жабы — мне на нем скакать придется. Если не повезет, то спасаться от тварей, а если повезет — то от властей.
Власти меня мигом раскусят. Епископ вон, похоже, раскусил. Общается со мной как с дебилом — все объясняет. Даже вещи, которые по идее самый завалящий страж должен знать получше него.
Спасибо, что не выдал до сих пор. Хотя неудивительно — ему невыгодно мое разоблачение. Да и вряд ли он полностью уверен, иначе бы не верил в мои сказки про королевские войска. Хотя кто его знает…
Интересно, где здесь граница с Мексикой или куда вообще принято удирать в подобных случаях?
Или я уникален — до сих пор олухов, выдававших себя за стражей, не существовало?
«Продолжение отчета добровольца номер девять. День тринадцатый. Плохая цифра — я ведь не забыл, Иван, про ваши суеверия. Сегодня меня чуть не прирезали, а до этого я сам себя едва не убил об стенку из-за сомнений и вечной своей неуверенности. Женщины, Ваня, чистое зло, но то, что здесь в них вселяется… Женщинам до этого далеко. Теперь хочется запить от перенесенного стресса, но пока не могу — в данный момент драпаю в надежде спасти задницу.
Имеются и плюсы. У меня есть отличное средство для эвакуации — дорогостоящий боевой скакун. Есть также несколько монет в красивой шкатулке и мясная пайка — на пару раз пожевать. Обеспечен одеждой, бронежилетом, парадным и повседневным оружием. И всем этим обзавелся за неполные две недели.
На исходе месяца надеюсь стать местным олигархом — при таких темпах запросто.
Если не повесят…
Можете за меня порадоваться — адаптировался к параллельному миру почти полностью. Сегодня вот довелось отрубить голову симпатичной девушке, и даже не проблевался при этом. А ведь в первые дни меня наизнанку выворачивало при виде дохлой мухи.
Крепну на глазах — сам собой горжусь.
Ваня, ваша морская свинка изменяется — о подобном меня в вашем бункере никто толком не предупреждал. Мне бы отдохнуть… мозги в порядок привести… и вообще подумать спокойно. Ведь скоро превращусь в мутанта — уже себя иной раз не узнаю… Я это — или кто-то, использовавший мое родное сознание, как вы использовали это тело? Или смесь старого хозяина с новым? Или просто растерявшийся диверсант: вместо измерения длин волн в вакууме ему приходится заниматься черт знает чем.
Кто здесь?
И кофе хочется — его здесь нет. Может, все же подумаешь насчет подрывов пары сверхновых?
Иногда хочется себя удушить за ерничанье, но помню ваши слова про чувство юмора. И врач мой говорил так же… Хоть и сволочи вы оба, но в чем-то правы. Как бы ни было тошно, надо стараться улыбаться…
Улыбайся, Дан, улыбайся: юмор продлевает жизнь.
Улыбка моя уже больше на оскал похожа, но я все равно продолжаю растягивать губы.
Глава 19
НОЧЬ
Звезд на небе не было. Луны тоже. Низкая сплошная облачность периодически «баловала» кратковременным дождем. Идеальная погодка для незаконных дел. Главное, подкрасться достаточно тихо — и делай, что тебе там понадобилось.
Полторы тысячи пар ног топтали землю, шлепали по грязи и лужам, с хрустом ломали подвернувшиеся под ступни ветки. Мелкие дети, не понимая, почему им не дают выспаться спокойно, устроили хоровой плач. Стучали подковы по камням, недовольно ржали раздраженные кони, вялые коровы выпускали газы, собаки лаяли по поводу и без. На фоне всей этой какофонии непрекращающийся стук топоров не впечатлял — нас и без заготовителей кольев было слышно на пять километров вокруг.
Шли без факелов — в темноте даже пламя свечи можно разглядеть от самого горизонта. Аршубиус, и при свете не очень-то ориентирующийся в здешних краях, чуть не сбрендил, пытаясь не сбиться с направления. К моему удивлению, он использовал компас оригинальной конструкции: горшок с водой, на поверхности которой плавал деревянный кораблик с каким-то черным камешком на палубе — нос суденышка указывал на север. Иридиане не переставали меня удивлять, хотя сегодня я не был расположен к размышлениям о прогрессивных и отсталых народностях этого мира.
Мрак, бездорожье, заросли, колдобины, каменные осыпи, крутые склоны и овраги — все эти бездушные противники начали трепать нашу армию с первых шагов. Одна за другой выходили из строя лошади и коровы — эти животные будто умышленно калечили себе ноги. Дозорный неудачно наткнулся на сук — оставил на нем глаз; другой сверзился с лошади, свернув шею. На берегу маленького ручья лодыжку сломала одна из женщин — в отличие от скотины ее бросать не стали: потащили на носилках, как и остальных раненых. Беспощадная логика бегства требовала бросить их, чтобы не задерживали движения, но на такой приказ ни у кого не хватало духу. Хотя вряд ли бы выиграли от такой жестокости — тогда уж надо оставлять детей и стариков, да и многих женщин. В принципе разумно — если самые крепкие и выносливые освободятся от балласта, шансы их существенно увеличатся. Только не пойдет никто на такое…
Бросив телеги, мы выгадали лишь одно — могли идти дальше, не заботясь о наличии дороги. Скорость не увеличилась — все те же три километра в час или около того. Многие просто физически не способны выдать больше, тем более на такой местности, а скорость отряда равняется скорости самого тихоходного бойца.
Некоторые умственно ограниченные дебилоиды не вняли настойчивым советам по поводу имущества — нагрузились, будто двугорбые верблюды. С самыми трудными кадрами разобрался брат Аршубиус — уж не знаю, каким образом провел воспитательную работу, но только все они резко побросали баулы, решив идти налегке (с виду даже добровольно). Но при этом он не возражал против бочонков, перетаскиваемых группой иридиан, и на лошадей, принадлежащих единоверцам, тоже не обращал внимания, — а они были навьючены серьезно. Я не стал вмешиваться — подозревал, что все это неспроста: сам епископ проявлял нездоровый интерес к этим грузам, а на церковное имущество они не похожи. Хоть убейте, но не поверю, что в храмах миролюбивых еретиков используются стрелы для баллисты.
Сегодня Конфидус у нас за главного — вмешиваться в его деятельность не стоит.
Останавливаюсь перед очередным оврагом. Темень хоть глаза выколи — как бы не завел нас «иридианский Сусанин» в какое-нибудь бездонное болото. Осторожно спускаюсь, ведя коня в поводу. Умное животное фыркает, переступает осторожно, но не упирается: боевой конь — это гранитная глыба с правильным характером.
Копыта зашлепали по воде — или ручеек чахлый, или просто после дождей влага на дне скопилась. Вверх идти труднее — ноги скользят по мокрой глине, мимо нас, будто заправский конькобежец, вниз проехала орущая от ужаса корова. Какая-то старуха уцепилась за рога, пытается остановить растерявшееся животное, — так и исчезают вместе.
Останавливаюсь, пытаюсь по звукам понять, что стало с буренкой и бабкой. Не понять…
Мимо проходит сгорбившаяся женщина — на плече тащит связку сразу из трех кольев. Стахановка, блин! Сказано было — по два брать! Или считать не умеет? Да кто их знает, местных блондинок…
