Сначала публика оказалась разочарованной: по первому впечатлению костюм Жасмин не представлял ничего особенного. Царь-Мороз помог ей сойти со снежинки, и, когда Титания вышла на свет, у зрителей вырвался общий вздох. Костюм был таким прозрачным, каких еще никто не видывал. Казалось, он и в самом деле из лунного света и паутины, таким был переливающимся и изумрудным. Края одежды были специально разрезаны и открывали взорам длинные стройные ноги. Серебряная лента, повязанная выше пояса, подчеркивала пышную грудь Жасмин, соски, без сомнения, подведены карминно-красным. Длинные волосы распущены и присыпаны золотой и серебряной пудрой. Золотая корона на голове блистала хрусталем и жемчугом. Во время танца с Царем-Морозом грудь и живот вызывающе белели из-под прозрачных шелков.

— Я сейчас упаду в обморок, — прошептала Виллоу, театрально хватаясь рукой за сердце.

— Не трудись, дорогая, — посоветовал ей муж. — Все равно никто не обратит на тебя внимания. Уверяю, все смотрят на племянницу.

— Это возмутительно, Джеймс! — блеснула глазами Виллоу.

— Да, дорогая, — согласился муж, не сводя со сцены голубых глаз.

— Боже, — пробормотал Том Ашбурн. — Какая жалость, что Рован умер. Оставить такую женщину — настоящая трагедия.

— Ты думаешь, она красивее меня? — спросила Сибилла, и червячок ревности шевельнулся в ее сердце. «Что есть такого в Жасмин, — думала она раздраженно, — что так восхищает всех мужчин?"

Граф Кемпе уловил досаду в голосе молодой жены и, повернувшись к ней, внимательно посмотрел в глаза.

— Для меня, — произнес он искренне, — нет красивее женщины, чем ты.

— Какой ты негодник. Том! — Щеки Сибиллы зарумянились от удовольствия.

— Костюм Жасмин, безусловно, очень смел, — шепнула Эйнджел Саутвуд мужу. — Не представляю, как принц разрешил появиться в таком виде.

— Он хочет показать всему двору свою драгоценность, — тихо промолвил в ответ Робин. — Скоро его женят. Теперь самое время…

— Ты совсем не думаешь о Жасмин, Робин, — упрекнула его Велвет. — Что станется с моей дочерью?

— Уверяю тебя, Велвет, — граф Линмутский успокоительно похлопал сестру по плечу, — она, как и наша мать, прекрасно переживет все это.

В дом Царя-Мороза вдруг вбежали южные зефиры и стали весело танцевать, защебетали по-весеннему птицы. Приближалась сама госпожа Весна со своими приближенными в костюмах нежных оттенков, с цветами, вплетенными в длинные распущенные волосы. И вот они — поющие и танцующие — уже вошли в зал Царя-Мороза. Весну играла восхитительная принцесса Елизавета, младшая сестра принца Генри. Она была помолвлена с принцем Фредериком V, молодым курфюрстом Пфальцграфства, и на будущий год ей предстояло выйти замуж.

С появлением Весны Царь-Мороз вынужден был ретироваться. Теплые зефиры и ароматные цветы, танцующие вокруг Титании, помогали королеве вспомнить прошлое. Заклятие было разрушено. Волшебная королева оттолкнула Царя-Мороза и бросилась в объятия своего возлюбленного Оберона. Поклявшись отомстить, Царь-Мороз покинул мир до следующей зимы, а Оберон, Титания, их придворные и союзники, празднуя победу, стали исполнять танец.

Присутствующий на «маске» граф Гленкирк неотрывно следил за Жасмин. Он знал, что это смешно, но ему казалось, что она играет специально для него. Как он ее хотел! Почему он не взял ее в жены тогда, несколько лет назад, когда их застали в постели? Их общая гордость стоила ему слишком дорого. Спектакль шел к триумфальному концу. Вместе со своими волшебными придворными Жасмин и Генри самозабвенно кружились в танце.

Занавес закрылся и тут же приоткрылся снова — на сцене была королевская спальня из дуба. В тусклом свете свечей волшебный король Оберон вел через сцену королеву Титанию. Он взял ее на руки и положил на брачное ложе, их губы встретились в нежном поцелуе, и в этот миг три лесных духа потушили свечи, а два пажа задернули занавес.

На секунду в бальной зале Линмут-Хауса воцарилась полная тишина, а в следующую секунду публика разразилась громоподобными аплодисментами. Занавес снова открылся, актеры раскланялись, потом он закрылся в последний раз. Те придворные, которые хотели поближе рассмотреть Жасмин в ее прозрачном костюме, были разочарованы — она и принц Генри исчезли.

— Вы превзошли самого себя, мастер Джонсон, — воскликнула королева Анна. — Какую очаровательную и романтическую «маску» вы подарили нам к этой двенадцатой ночи! И все-таки костюм леди Линдли был чуточку смел. — Сама она была одета Бель-Аной, королевой Океании, которую играла в «маске королев» два года назад. Она любила этот костюм с великолепной короной и развевающимися перьями.

— Спасибо, ваше величество. — Вопрос о костюме Бен Джонсон разумно предоставил обсуждать своему коллеге.

— Костюм леди Линдли был и в самом деле смел, — согласился художник, — но этого требовало действие. Не согласись она играть эту роль, и я не придумал бы такой костюм. Ее фигура превосходна, кожа великолепна. Вы заметили, как она белела под шелками? К тому же она очаровательная женщина, мадам. В ней нет искусственности и обмана. Премилое создание.

— В самом деле, — задумчиво произнесла королева. Она не могла не знать, что леди Линяли — любовница ее сына. С королевскими любовницами ладить не так-то просто, но в данном случае Анна была согласна с оценкой художника. Она бы и хотела с презрением относиться к этой женщине, но не могла испытывать к ней недоброго чувства. Жасмин любила Генри Стюарта и уважительно относилась к другим членам королевской семьи. Недавно для приданого принцессе Елизавете понадобились особые шелка, которых не оказалось ни у одного лондонского купца.

— Ваше высочество окажет мне честь, если примет от меня этот знак искреннего уважения, — сказала тогда леди Линдли, поднося шелка молодой принцессе. — Я привезла их из Индии, но они хранились в кладовой моей бабушки. Ваше высочество сможет распорядиться ими как следует, и они вам очень пойдут.

Жасмин Линдли постоянно стремилась свести поближе Генри с его братом Карлом. Карл родился недоношенным ребенком и всю жизнь страдал от физического недостатка. До пяти лет он не мог ходить, и всю жизнь его короткая нога оставалась неразвитой и слабой. Генри любил дразнить младшего брата, говоря, что когда-нибудь он сделает его архиепископом Кентерберийским, потому что из-под церковного облачения его нога будет не видна. При этих словах мальчик выходил из себя, но чем больше сердился Карл, тем больше дразнил его Генри.

Жасмин научила Карла, как достойно отвечать принцу:

— Скажи Хэлу, что, когда он станет королем и сделает тебя архиепископом, ты займешься его моралью. Он дразнит тебя, потому что ты злишься. А если ты не будешь сердиться, он не будет тебя дразнить — он ведь тебя любит, милорд.

— Любит? — удивился Карл Стюарт. Для своего возраста он был необыкновенно смышлен и в поведении брата не видел особой любви.

Но когда младший брат как следует ответил старшему, тот удивленно рассмеялся и остался доволен:

— Так ты займешься моей моралью? А как ты поступишь, если она тебе не понравится?

— Я отлучу тебя от церкви, Хэл! — выпалил Карл.

— Но я буду главой англиканской церкви, малыш, — усмехнулся Генри, уверенный, что загнал брата в угол.

— Не будешь, раз я отлучу тебя, — ответил Карл Стюарт. — Не забывай, я стану архиепископом, а ты только королем. Бог превыше человека, брат. Даже отец с этим согласен.

На миг Генри Стюарт растерялся, а потом от души рассмеялся.

"Да, — подумала королева, — леди Линдли благоприятно влияет на сына». Но в то же время она видела, что Генри любит ее. Будущего у этой любви, конечно, не было. Пришло время его женить, а его глубокая привязанность к леди Линдли только доказывала, что он готов к браку.

Только неделю назад она присутствовала при разговоре старшего сына с мужем. Генри заявил отцу, что хочет жениться на леди Линдли. Доверяя сыну, Яков не вышел из себя, а просто сказал:

— Она тебе не ровня.

— Жасмин сказала, что ты так и ответишь, если я когда-нибудь попрошу тебя об этом.