Кот поднял на него голову, фыркнул и дернул хвостом.

— Что, хочешь сказать: уж кто бы говорил, да?

Хотя Джек пытался не отставать от старухи, он быстро остался позади. В конце концов она обернулась на призыв кота, вернулась назад и подставила Джеку плечо.

Когда они подошли к станции «57-я улица», Джек наконец начал узнавать туннели. Его поразила та перемена, которая произошла с Вонищенкой, едва они ступили на платформу. Хотя она все еще поддерживала его, казалось, что все обстоит ровно наоборот. Теперь она не шагала, а волочила ноги, не поднимая головы. Пассажиры, столпившиеся на платформе, брезгливо посторонились.

Подъехал поезд. Последний вагон покрывали странно яркие граффити. Вонищенка потянула Джека именно к этому вагону. Джек успел на ходу прочесть кое-какие из наиболее связных фраз.

Джеку показалось, что некоторые строки меняются прямо у него на глазах, но это, должно быть, было последствием сотрясения мозга. Вонищенка втащила его внутрь. Двери сомкнулись, оставив несколько очень недовольных пассажиров на платформе.

— Станция?

«Старуха не слишком-то щедра на слова, если вообще их произносит», — подумалось ему.

— «Сити-Холл».

Джек обмяк, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он не заметил, что сиденье подстроилось под его тело так, чтобы ему удобнее было спать. И не обратил внимания на то, что двери не открылись больше ни разу, пока поезд не остановился на его станции.

Котам поездка на метро пришлась совсем не по вкусу. Пестрая кошка была перепугана насмерть. Прижав уши и распушив хвост трубой, она прильнула к боку Вонищенки. Черный кот яростно когтил пол вагона. Он был какой-то странный, не вполне обычный. Тепло и странный запах тоже сбивали с толку.

Вонищенка попыталась сосредоточиться на внутренности темного вагона. В нем вообще не было острых углов. Боковым зрением она заметила какие-то темные, расплывчатые тени. «Я не испытывала ничего подобного с тех пор, как завязала с кислотой», — подумала она. Ее сознание протянулось мимо котов и Джека чуть дальше. Она ощутила мимолетное прикосновение к кому-то, кого не могла назвать. Но ее затопило чувство всепоглощающего покоя, теплоты и защищенности.

Она осторожно откинулась на сиденье и погладила пеструю кошку.

— Мы дома, — объявил Джек.

Он уже пришел в себя настолько, что смог провести их крошечную процессию по станции «Сити-Холл», мимо череды технических чуланов, в другой лабиринт заброшенных туннелей. Если надо было, он включал, а потом выключал свет на том или ином участке пути к дому. Наконец он открыл последнюю дверь, отошел в сторону и сделал Вонищенке и кошкам знак входить внутрь. И гордо улыбнулся, когда они принялись оглядывать длинную комнату.

— Ничего себе.

При виде богатой обстановки Вонищенка поморщилась. Первое, что бросалось здесь в глаза, это алый бархат и разлапистые диваны.

— Ты все-таки моложе, чем кажешься. Я отреагировал точно так же. Это напомнило мне каюту капитана Немо.

— «Двадцать тысяч лье под водой».

— Верно. Ты тоже его видела. Это был один из первых фильмов, которые я посмотрел в нашем кинотеатре.

Они спустились по устланной малиновой ковровой дорожкой лестнице с позолоченными стойками, между которыми висели роскошные бархатные канаты. Обе кошки бежали перед ними, и пестрая перескакивала через викторианские кресла, как через барьеры. Кроме электрического освещения, здесь были еще и газовые рожки, придававшие комнате атмосферу прошлого века. Черный кот прошествовал по персидскому ковру до края платформы и вопросительно оглянулся на людей.

— Он хочет знать, что это такое и что находится за той дверью. — Вонищенка поддерживала Джека, помогая ему спуститься по лестнице. — Тебе нужно лечь.

— Уже скоро. Это мой дом, а за той дверью — моя спальня. — Они двинулись через комнату. — Это был первый подземный туннель в Нью-Йорке, его построил человек по имени Альфред Бич после войны между Севером и Югом. Его длина всего два квартала. Боссу Твиду[84] он не понадобился, поэтому его закрыли, а потом — просто забыли. Я наткнулся на него вскоре после того, как начал работать на Управление городского транспорта. Не знаю, почему он сохранился в таком виде, но мне здесь нравится. Пришлось только немного прибраться, и все. — Они дошли до конца комнаты, и Джек потянул за ручку богато украшенной литой бронзовой двери. Круг в центре повернулся. — Раньше здесь был вход в пневмопровод.

— Кто бы мог подумать.

Вонищенка с удивлением отметила, что этот туннель почти пуст. Его обстановка состояла из самодельной кровати, сколоченной из сосновых досок, столь же топорного книжного шкафа и простого сундука.

— Все удобства. Даже полная коллекция комиксов про Пого.[85]

Джек с невинным видом взглянул на Вонищенку, и она рассмеялась, но тут же сама себе изумилась.

— Где у тебя йод? — поискала она глазами аптечку.

— Я его не держу. Можешь передать мне парочку? — Он указал на паутины.

— Смеешься?

— Лучшая припарка на свете. Меня этому бабушка научила.

Когда Вонищенка снова повернулась к нему, он успел натянуть шорты, а рубаху держал в руке. Она передала ему комок паутины и помогла перевязать самые серьезные ссадины.

— И как же ты докатилась до подземелий?

Джек, слегка поморщившись, растянулся на кровати, а Вонищенка осторожно пристроилась на краешке.

— Несколько лет назад меня выпустили, и я снова оказалась на улице. Больше некуда было идти. Встретила черного кота, заговорила с ним, а он ответил. Потом то же самое было с многими другими животными. По крайней мере с теми, которые не были домашними. Я справляюсь. Мне не нужны люди. Мне с ними неуютно. Они всегда приносят мне одни несчастья. Знаешь, я могу говорить и с тобой тоже, когда ты в другом облике. В городе меня зовут Вонищенкой. Раньше у меня было другое имя, но я о нем не вспоминаю.

— А мое прозвище — Джек-ассенизатор.

В его голосе прозвучала горечь, резко контрастировавшая с мерным речитативом Вонищенки. В клубке охвативших его эмоций она уловила сдерживаемые крики, яркие огни, страх — и тоску по убежищу на болотах.

— Оно было там… то существо. Кто ты такой?

Вонищенка была в замешательстве; никогда прежде она не встречала такой гибрид человека с животным, с которым она могла общаться лишь время от времени.

— Я — это и я, и оно. Ты же видела.

— Ты можешь управлять этим? Можешь меняться по собственной воле?

— Ты когда-нибудь видела Лоуренса Тэлбота в роли человека-волка? Я превращаюсь, когда теряю власть над собой или когда позволяю зверю взять верх. Это проклятие преследует меня не только в полнолуние, оно преследует меня все время. Там, откуда я приехал, о loupgarou ходят легенды. Все кажёны[86] верят в него. И я тоже верил, когда был молодым. Я очень боялся, что причиню кому-нибудь вред, поэтому решил уехать как можно дальше. Нью-Йорк показался мне достаточно далеким местом. Здесь я никого не знаю, и меня никто не волнует.

Теперь его глаза были устремлены на нее, а не в прошлое.

— Зачем ты притворяешься? Тебе же не больше сорока пяти.

— Мне двадцать шесть. — Она взглянула на Джека, гадая, почему это его волнует. — Так меня меньше достают.

Сквозь открытую дверь Джек бросил взгляд на часы на противоположной стене.

— Я что-то проголодался. А ты?

Спасти Сиси. То, что поначалу казалось отличной идеей, на поверку обернулось кошмаром. Розмари пристроилась к каким-то бродягам и следом за ними вошла в лабиринт туннелей под станцией «Гранд-Централ». Сначала она пыталась расспрашивать о Сиси всех встречных. Но чем дальше в затхлые коридоры она забиралась, тем меньше было этих встречных. Свет проникал сюда лишь сквозь случайные решетки люков или от коптящих костерков бродяг. Страх и усталость уже начинали брать свое: она то и дело спотыкалась и падала в грязь, покрывавшую дно туннеля.