— Давайте возьмем шефство над отрядом из хутора Алёнина. И ребята нам знакомые. Да и близко. Можно добраться туда хоть на товарняке, хоть пешком.
С ним согласились. Письмо Гриньке Котлярову в колхоз имени Парижской коммуны поручили написать Ивану, Сеньке и Нине.
Сенька получил задание написать объявление, чтобы школьники сдавали для сельских ребят книги, учебники, тетради. А ответственным за сбор подарков утвердили аккуратного и серьезного Абдула Бинеева.
Ответ пионеров из колхоза пришел неожиданно быстро. Гринька оказался сообразительным. Передал письмо через знакомого фэзэушника — кочегара товарного поезда.
Колхозные пионеры писали:
«…А нужды наши великие. Отряд у нас два года уже, а доси нет ни барабана, ни горна. Просили председателя. А он руками развел. Погодите, говорит, щас каждая копейка в хозяйстве нужна позарез. Вот соберем хлеба хорошо, тогда расстараемся. В годовщину Октября приняли мы восемь человек в пионеры, так еле кумача на галстуки выпросили. Хотели к Первомаю еще Фроську Пропашнову, Митьку Жерихова и Сашку Толстопятова принять, да опасаемся. Как же без галстуков?..
Заветы Ильича мы исполняем — в школе учимся хорошо. А вот с учебниками — беда. В 4-й группе одна арифметика на пять душ. А в 7-й группе на всех две геометрии. Тетрадки, что в начале года выдали, мы все исписали давно. Так в бывшем поповском доме, где сейчас Совет, нашли мы на чердаке 2 корзины плетеные агромадные с книжками и исписанными тетрадями. Бумага на тетрадках больно хорошая. Белая да склизкая, как лед. И строчка от строчки на версту стоит. Так мы на них пишем, перевернувши вверх тараманом… Хорошо, ребята, что вы нам написали. А что ваш Феодал нашего Лёвку чуть не подстрелил, так мы про то уже и думать забыли… Приезжайте к нам на Первомай. У нас будет демонстрация колхозников. И мы покажем постановку про то, как кулаки и попы народ дурачили…»
Когда письмо прочитали всему отряду, а потом, по просьбе ребят, и в старших группах, народ валом повалил. Абдулу нанесли книг, тетрадей, карандашей, чернильных таблеток и прочего за три дня больше, чем за предыдущие две недели. Отвезти подарки решили второго мая. И тут Олегу пришла в голову мысль:
— Хлопцы! А давайте сделаем им настоящий праздник! Возьмем оркестр. Ну и подарки, конечно, прихватим!..
Вася, узнав об этом решении, сказал:
— Молодцы! Лихо получится. А знаете, что? Пожалуй, и я с вами поеду…
Вечером тридцатого апреля завклубом предупредил оркестрантов, чтобы они были завтра точно без двадцати восемь.
— Кто опоздает, на демонстрацию не пойдет!
Олег удивился. Чего это дядя Гриша так строго предупреждает? Ведь не было случая, чтобы они подвели. Но еще больше удивился он, придя в клуб утром. По-праздничному одетый, торжественный, дядя Гриша велел, оставив инструменты, построиться в одну шеренгу по росту и произвел расчет. А когда стоявший в строю последним Сенька Явор звонко выкрикнул: «Двадцать второй! Расчет окончен!» — дядя Гриша неожиданно подал команду:
— Напра-во! За мной ша-а-гом — марш!
Удивленные мальчишки дружно затопали за ним и оказались… в заводской душевой.
— Гля! Что нас, мыться привели? — фыркнул кто-то и смолк.
Строй замер у длиннющей скамейки, на которой лежали большие пакеты. Против себя на пакете Олег прочитал: «Курганов». На следующем, против Абдула, было написано: «Бинеев»…
— Скидай, братва, шмутки! Облачайся в праздничное! — весело подал совсем не уставную команду дядя Гриша.
Олег мигом развернул пакет. Сверху пламенел сатиновый пионерский галстук. Под ним — белая рубашка-опашка с короткими рукавами и карманами на груди. Еще ниже — темно-синие, из бумажной диагонали брюки, а в самом низу — белые парусиновые полуботинки… Глянул — у всех было то же самое.
— Штаны, как влитые!.. И туфли точно подошли!.. А рубашки какие красивые! — слышались вокруг удивленные, радостные возгласы. — Как же вы угадали?! — оборачивались мальчишки к дяде Грише, который прямо светился от радости и был, наверно, в эти минуты самым счастливым из них.
— А медкомиссию помните? — засмеялся завклубом.
В ноябре или декабре на репетиции дядя Гриша вдруг объявил, что нужно срочно проверить, какие у них легкие и воообще здоровье. В комнате заводского медпункта сухонький старичок в белом халате вертел их и так и этак. Ребята недоумевали: «Что за странный доктор?» Ни ослушивать, ни остукивать не стал. Даже рот не велел никому раскрыть. А больше действовал сантиметром. Измерял объем груди, талию, длину рук, ног, стопы. И все записывал в блокнотик…
Ловко дядя Гриша обвел их вокруг пальца!
Вспомнилось и другое. На предпоследней репетиции Трофимов приказал всем немедленно постричься. Пришлось всем срочно бежать в парикмахерскую. Выходит, и он знал о подарках! А молчал, хитрюга!
Мальчишки толпились у большого помутневшего от сырости и времени зеркала. Это ж надо! Как здорово все сидит. И у всех двадцати двух — одинаковые! Ну и завком! Ну и дядя Гриша!
Абдул был потрясен. Ему нужно было тотчас, немедленно высказаться. И он произнес перед завклубом целую речь:
— Такой подарка Абдул никогда не получал!.. Отец бедный. Мать что сделаит? Одиннадцать дети кушать надо. Одеть — совсем потом… как-нибудь, чтоб не голым… Очень спасибо!..
Когда спустя полчаса оркестр во главе заводской колонны проходил мимо строящихся школьников, девчонки восхищенно ахнули и долго смотрели ему вслед.
Мишка, узнав, что Олег второго мая едет в подшефный пионерский отряд, потерял покой. И тотчас начал действовать.
Прежде всего стал всячески ублажать маму. Примус, большой медный чайник, ножи, вилки и всю подведомственную ему хозяйственную мелочь надраил до блеска и расставил, разложил на самых видных местах.
Мама похвалила его и прибрала все в шкаф. Но Мишка не хотел, чтобы так быстро забыли о его заслугах. Начищенные вещи появлялись то на столе, то на комоде вновь и вновь.
По многу раз в день он справлялся, не нужно ли маме купить соли или спичек, керосину или еще чего-нибудь. Регулярно показывал ей свои тетради с хорошими отметками. И вообще вел себя самым примерным образом.
Дня через три мама сама спросила у Мишки:
— Слушай, хитрец. Чего ты от меня добиваешься?
Мишка рассказал ей. Мама заколебалась. Мишка стал упрашивать, и мама сдалась. Хотя и предупредила:
— Ведь все в конце концов будет решать Олег.
— Я знаю, мамочка! Но раз ты согласна, я Лельку как-нибудь уговорю. Он тебя, знаешь, как любит!..
Обхаживать Олега Мишка начал перед самым маем. Стал подсовывать ему свои рисунки исключительно на сельскую тему. То по угольно-черному полю шел громадный трактор с красным флагом. И хотя тащил он за собой не сеялку, а многолемешный плуг, над рисунком был лозунг, списанный Мишкой из газеты: «Товарищи колхозники! Своевременный сев яровых — залог хорошего урожая!». То на краю необозримого зеленого поля стояли две группы людей в красных галстуках. А чтоб никто не перепутал, где сельские пионеры, а где городские, Мишка на рукавах одних нарисовал серп, а других — молот. Пионеры с молотом вручали серпастым огромный барабанище с палочками, похожими на лопаты. Это был уже совсем прозрачный намек. Но Олег делал вид, что не понимает смысла рисунков. Посмотрел — и все.
Тогда Мишка в его присутствии начал громко сетовать, что вот, мол, учебный год уже кончается, а у него остались пять чистых тетрадей в три косые линии. Во второй группе они ему уже не нужны. Подарить, что ли? А вот кому?.. И карандашей красно-синих целых четыре штуки. И букварь совсем чистый, как новенький… Олег еле сдерживал улыбку, но не хотел идти на мировую.
На прошлой шестидневке Мишка провинился. Олег попросил его сбегать домой и принести в школу тетрадку с планом работы отряда. Мишка, занятый у школьного забора игрой в айданчики, неожиданно заупрямился:
