Продолжаю отчет.

Дима Костычев шел меня поздравлять. Он сказал:

— Я искал для тебя подарок. Но все, что у меня есть, — это серебряная цепочка, доставшаяся от бабушки. Цепочка старая. Я сам надену ее на тебя.

И я ответила, стиснув зубы:

— Надень на меня цепочку. Только потом не приезжай искать цепочку на дачу.

— Какую дачу?

— Ты думаешь, если замкнешь на шее цепочку, я не смогу ее разомкнуть?

— Не понимаю, что ты говоришь.

— Потом, потом поймешь, Дима. Спустя много лет поймешь, о чем я говорю.

— И все-таки не понимаю... — пробормотал он. Я заплакала.

— Что ты! — сказал он растерянно. — Что ты!

И обнял меня. Я плакала, плакала, а он обнимал меня крепко, и я плакала не переставая...

Домой вернулась уже к вечеру. Гробовая тишина. Аня выскользнула в коридор и прошептала возбужденно: «Все переругались! Тетя Туся лежит».

В моей комнате сидел папа и распивал напитки, закусывая праздничным тортом. Он был порядочно под хмельком.

— В сущности, ты права, — сказал папа. — Я всю жизнь мечтал о бунте, но никогда не мог вымолвить слова. Не знаю, что там тебя подвигло, но ты права, ей-богу, права!

— Я не права, папа.

— Разумеется, не права. Но это в известном смысле. Если же вдуматься... — Он засмеялся. — Поминки! Неплохо придумано, очень неплохо. Завтра придется тебе объясняться. Но деда ты довела, должен тебя пожурить. Хотя, признаться, самому неоднократно хотелось... Ведь, в сущности, он самодур, все по его уставу. Но это так, по секрету. Тебе еще рано сие понимать. Впрочем, наверное, понимаешь. Иначе зачем же бунт? Советую тебе извиниться. Проснешься с утра и пойди на поклон. Обещаешь?

— Попробую, папа.

— Тишина, покой и порядок — вот девиз нашего семейства. Не тебе же его нарушать. Ну ладно бы я. А тебе еще рано. Давай-ка чаю попьем. Как-никак тебе сегодня шестнадцать.

Мы выпили с папой чаю.

Ночью «неотложка» забрала тетю Тусю. Сердце.

У тети Туси тяжелый инфаркт. Она в реанимации. Врачи говорят, мало надежды.

Вошла сегодня к дедушке в кабинет. Он сидел за столом как-то неестественно выпрямившись и бесцельно глядел в окно. Я подошла к нему, обняла, прижалась.

— Дедушка, — бормотала я, — дедушка, милый.

Он обнял меня, погладил волосы:

— Ну, иди, иди.

— Я не пойду, дедушка, хочу с тобой.

Я поцеловала его седую голову. Плечи у него дрожали, дрожали руки, и весь он показался мне старым и маленьким.

— Дедушка, мой родной, я всегда буду жить с тобой. Я не выйду замуж. Мы будем жить вместе. Ни с кем не хочу, только с тобой, дедушка, милый...

Это я во всем виновата, я. Меня надо убить.

Все мы поочередно в больнице. Тете Тусе по-прежнему плохо. Только бы она не умерла. Только бы не умерла. Все время держу кулаки сжатыми в карманах. К дому подхожу не с улицы, а через подворотню. Во всем ищу приметы и знаки. Вот если успею на этот троллейбус. Если та женщина с сумкой повернет направо. Если опять встречу старичка с палкой...

В доме воцарилось напряженное согласие. Все тихи и предупредительны. Папа ходит в магазин, я убираю, Аня усердно занимается, моет посуду. Я только сейчас поняла, как необходима нам всем тетя Туся. В моем отношении к ней было много иронии. Теперь вижу, что просто люблю ее, только на свой лад. Она ведь кроткое существо, живет для других. Для дедушки, мамы, Ани, меня. И у нее в молодости была любовь, но она никому не докучала драмами, все пережила и осталась с дедушкой. Я чувствую характер человека по рукам. Так вот у тети Туси очень славные руки, маленькие, теплые, уютные. У папы, например, рука грубовата, у мамы что-то нервное в пальцах. Я вчера смотрела альбомы с фотографиями. Какая тетя Туся была хорошенькая! Носила белые шляпки и длинные узкие платья. Улыбка всегда на лице, рядом друзья. Есть фотография, где они с дедушкой идут по набережной Невы в виду Петропавловской крепости. На дедушке узкие брюки в полоску, штиблеты, касторовая шляпа и щегольской пиджак. У тети Туси цветы в руках. Ни дать ни взять граф Сумароков-Эльстон с женой на прогулке! Если что-то случится, тяжелее всего будет дедушке. Ни с кем у него нет таких доверительных, тесных отношений, как с тетей Тусей. Они часто скрываются вдвоем и говорят, говорят без конца. Тогда я слышу дедушкин смех и оживленные вскрики тети Туси. Они вспоминают молодость. Каждую страницу своих рукописей дедушка несет тете Тусе. С волнением ждет, что она скажет, хотя тетя Туся не великий знаток истории. Просто она умеет читать. Дедушкины писания доставляют ей огромное удовольствие. Она ставит восклицательные знаки на полях, выражает восхищение, и ублаготворенный дедушка спешит продолжать работу. Иногда они ссорятся, как дети. Дедушка не выходит к вечернему чаю, тетя Туся прикладывает платочек к глазам, и в доме становится сумрачно. Но скоро воцаряется мир, и опять они неразлучны. Нет, семья наша немыслима без тети Туси. Если что-то случится, все переменится. Дедушка станет другой, а значит, и мама другая, ссоры пойдут. Ведь тетя Туся всех мирит. Она замечательная.

Вчера снились кошмары. Пыталась куда-то звонить, но путала номер. Мучительно вспоминала цифры. А позвонить надо. Случится непоправимое, если не дозвонюсь. И вот кручу, кручу телефонный диск, но все ошибка, ошибка...

Тете Тусе, кажется, легче. Тьфу, тьфу, тьфу. Врачи ничего не обещают, но как-то спокойнее говорят. Когда подхожу к больнице, сжимается сердце. Среди шумного оживления городской жизни это странное место, остров печали. В саду бродят бледные согбенные люди, у них отрешенные лица. Кто-то плачет, вытирая лицо платком. А там вон стоит серый каменный домик, тополя осеняют его листвой. Это морг. Сегодня видела, как под руки провели женщину в черном платке. Она озиралась безумно и твердила: «Куда?» Дверь домика затворилась, и я пересела на другую лавку, чтобы не видеть, как женщину поведут обратно. Подошел ко мне человек в халате с желтым иссохшим лицом и попросил купить сигарет. Я побежала в киоск, а когда вернулась, его уже не было. Как много в мире несчастья! И здесь, в больнице, это особенно чувствуется. Тут и деревья смотрят печально. Уходила из больницы, когда уж стемнело. Окна зажглись. Я смотрела на эти пустые желтые квадраты, представляла койки и лежащих на них людей. Кто-то читает, кто-то забылся тяжелым сном, а кто-то стонет и зовет няню. Тетя Туся, дорогая! О чем думаешь сейчас? Как бьется твое слабое сердце? Что будет с тобой, тетя Туся? Смотрела, смотрела неотрывно на эти окна, и тут на лицо мое стали ложиться холодные крапины. Посыпался мелкий осенний дождь...