По восточному побережью страны они проехали от Пескары до Бари. Пэдди думала, что через три дня Кризи надоест ее более чем простая кухня. Кроме того, ей хотелось слегка размяться и купить пару шерстяных свитеров – зима уже не за горами.

Кризи, однако, отказался с ними идти. Он сказал, что поедет на специальную стоянку для автотуристов, расположенную у южного выезда из города. Пэдди заметила, что он старался как можно реже выходить из «мёбекса», даже на стоянках. Это еще больше разжигало ее любопытство. Она немного говорила по-французски и в первый вечер путешествия попыталась слегка разговорить его. Он улыбнулся и что-то ответил. Потом она перешла на английский. Он снова улыбнулся и спросил, не хочет ли Пэдди устроить ему экзамен. Она обратила внимание на его американский выговор.

– Нет, – ответила Пэдди. – Просто не очень-то ты на француза смахиваешь.

В разговор вмешался Уолли, сказал, чтоб она не приставала к человеку и дала ему уснуть. Так что свое любопытство она не удовлетворила.

На автостоянку в Риме, где они условились о встрече, Кризи пришел с двумя большими кожаными чемоданами и брезентовой сумкой. Уолли помог ему затащить багаж в узкую дверь фургона. Как-то, спустя время, в разговоре с Пэдди он заметил, что сказать об этом малом, будто он путешествует налегке, никак нельзя.

Болтливым их попутчика назвать тоже было трудно. Он лишь ткнул на карту в какое-то местечко неподалеку от Авеццано и предложил там остановиться. Они провели там две ночи. Почти пустая автостоянка была расположена в очень живописной, поросшей лесом долине. Он объяснил, что устал и торопиться ему некуда.

– Вот магазин, – Уолли указал на противоположную сторону оживленной улицы.

– А там – ресторан, – сказала Пэдди, указывая чуть дальше, за магазин. – Давай сначала поедим, а то я помру с голода. – Она усмехнулась. – Знаешь, может быть, как я наемся, мне на размер больше свитер покупать надо будет.

– Больших размеров не существует, – съязвил Уолли и проворно отскочил в сторону, по опыту зная, что игривый шлепок ее огромной ручищи мог свалить его на мостовую.

Однако она пропустила его замечание мимо ушей. Они как раз проходили газетный киоск, и Пэдди остановилась около него как вкопанная. Уолли проследил за направлением ее взгляда.

С первых полос газет на них в упор смотрел Кризи.

Часом позже они оживленно спорили. Уолли насмерть стоял на своем.

– Деньги и паспорта у тебя с собой в сумке. Мы сейчас пойдем прямо на эту чертову железнодорожную станцию и возьмем билеты на этот чертов поезд. Все, что нам нужно, купим в Бриндизи. А завтра утром сядем на этот чертов паром, который идет в Грецию.

Она покачала головой.

– Я поездом не поеду.

Уолли вздохнул и отодвинул от себя тарелку.

– Пэдди, не сентиментальничай – тебе это не идет. Он – самый настоящий убийца. Мы ему ничем не обязаны – «мёбекс» у него. Он нас хочет использовать в качестве прикрытия.

Она снова покачала головой. Тогда он взял газету и сунул ее Пэдди под нос.

– Его повсюду разыскивают – сотни, может быть, тысячи людей. А когда его найдут, мы будем вместе с ним.

– Ладно, Уолли Уайтмен, отваливай тогда лучше сам по-хорошему.

В ресторане было много народу, и Пэдди произнесла эту фразу тихо, однако ее слова как будто пригвоздили Уолли к спинке стула. Она приблизила к нему искаженное злостью лицо и сказала:

– Так оно и есть – он нас использует. А почему бы и нет? Он один. Все это он сделал в одиночку. Сотни, говоришь? Тысячи? А про всю полицию страны забыл? Ему надо помочь. И я ему помогу. А ты можешь делать все, что хочешь.

– Но объясни мне почему? – безнадежно спросил он. – Нас это все вообще никаким боком не касается. Что ты лезешь не в свое дело?

Она презрительно фыркнула.

– Где это ты, интересно, слышал, чтобы австралийцу нужен был повод в драку лезть? – Она слегка стукнула пальцем по газете. – Они убили девочку. Эти сволочи изнасиловали ее и убили. Ей только одиннадцать лет было! Теперь они за преступление свое расплачиваются – это он их платить заставляет. И если ему нужна совсем небольшая помощь, он получит ее от Пэдди Коллинз. Я его в этом деле одного бросать не собираюсь.

Внезапно Уолли усмехнулся.

– Ладно, корова глупая, успокойся.

На какой-то миг она потеряла дар речи, но миг этот был очень кратким.

– Так ты согласен?

– Да, согласен.

– С чего бы это ты так быстро решение свое поменял?

Он пожал плечами.

– И вовсе не быстро. Мне так мой внутренний голос подсказал, хоть это и чертовски опасная затея. Хрен бы с этим малым, да вот девчушку – ты права – жалко.

Пэдди улыбнулась, протянула к нему огромную руку и потрепала по волосам.

– Мне очень нравится, когда ты таким рыцарем становишься. Пошли.

Когда они оказались на улице, он вдруг пробормотал:

– Как думаешь, что он отмочит, когда узнает, что нам все известно? Может, психанет и решит, что мы сдать его решили, или еще чего? Пэдди, имей в виду, этот малый совсем не промах.

Женщина покачала головой и взяла Уолли за руку.

– Я в этом очень сомневаюсь. Теперь, когда его физиономия во всех газетах красуется, ему любая помощь сгодится. Он это отлично понимает. А что до того, какой он крутой, так я тоже не из пугливых.

– Правда?

Пэдди усмехнулась, глянув на него сверху вниз, и сказала:

– Уолли, когда ты со мной и я уверена в твоей защите, мне ничего не страшно.

Сатта повернулся к Гвидо и Беллу.

– Почти наверняка это сделал Кантарелла, – сказал он. – Все газеты получили информацию приблизительно в одно и то же время.

– Зачем ему это? – спросил Гвидо.

Ответил на вопрос Беллу.

– Это еще один показатель нынешнего состояния Кантареллы. Он попытался самым быстрым способом раскрыть личность Кризи, чтобы его как можно скорее убрали. – Он вопросительно взглянул на Сатту и спросил: – Что теперь, полковник?

Сатта как-то загадочно посмотрел на помощника, и Гвидо внезапно почувствовал в воздухе напряжение. Беллу снова задал вопрос:

– Может быть, полковник, нам стоит поговорить с глазу на глаз?

Сатта вздохнул.

– Нет, не стоит.

Он снова набрал номер управления карабинеров в Риме. Довольно долго Сатта давал точные инструкции, потом повесил трубку.

– Какая же ты циничная сволочь! – сказал ему Гвидо.

Сатта сделал протестующий жест руками.

– На самом деле все это не имеет ровным счетом никакого значения: если его до сих пор не нашел Кантарелла, нашим людям и подавно его не найти. – Полковник окинул взглядом разбросанные на журнальном столике газеты. – Теперь у него уже почти не осталось шансов. Лицо это узнать очень легко. Остается надеяться, что мы его найдем первыми.

Гвидо поднялся со стула, подошел к окну и стал смотреть на оживленную улицу. Моросил мелкий дождик. Грибы зонтиков скрывали очертания движущихся людей.

– Поверь мне, Гвидо, шансов действительно почти не осталось. Теперь мы должны сделать все, что в наших силах. Ты же слышал, о чем я беседовал по телефону.

Сатта говорил, будто извинялся. Никогда раньше Беллу не доводилось слышать, чтобы начальник обращался к кому-нибудь таким тоном.

Не оборачиваясь, Гвидо с горечью спросил:

– Теперь он свою миссию выполнил? Тебя, небось, скоро в генералы произведут?

Тон Сатты резко изменился.

– Я его на это дело не посылал! Ни оружия, ни снаряжения, ни квартир, ни машин я ему не доставал и фальшивых документов тоже. Не я ему наводки на главарей мафии давал. Давай-ка не будем попусту друг с другом лицемерить.

Гвидо отвернулся от окна и взглянул на полковника. Впервые за время разговора на его лице отразились чувства, которые он испытывал.

– Ладно! – выпалил он. – Да, я действительно ему помогал, и мне не стыдно в этом признаться. Но теперь все изменилось. Я тебе поверил, думал, в тебе хоть капля совести осталась. В этом я, как видно, здорово ошибся.