Дикандиа подумал, что Гравелли немного сгущает краски. Он работал на Кантареллу вот уже двадцать лет, и его преданность боссу стала притчей во языцех. Поколебать его уверенность в непогрешимости Кантареллы было не так-то просто.

Внезапно Гравелли схватил его за руку, и двое мужчин застыли на посыпанной гравием дорожке как вкопанные.

Из темноты беззвучно вынырнули две длинные черные тени. Собаки подошли к людям, обнюхали их и так же бесшумно исчезли.

– От этих проклятых псов у меня мороз по коже продирает, – злобно процедил Дикандиа сквозь зубы.

– Брось, – усмехнулся Гравелли. – Когда эти собаки чуют знакомый запах, они совершенно безопасны.

– Лучше бы память их не подвела, – ответил Дикандиа, и они пошли по дорожке дальше.

На виллу мужчины вошли через заднюю дверь. Попали они сразу в кухню – просторное помещение с большой плитой, которое временно было переоборудовано в столовую для недавно прибывшего пополнения телохранителей. Человек шесть, лениво развалившись на стульях, смотрели телевизор. На деревянном столе в беспорядке стояли тарелки с остатками трапезы. Автоматы и пара ружей все время были у них под рукой.

В центральную часть виллы из кухни вел коридор. В ближайшей к кухне комнате, мимо которой он проходил, на деревянных скамейках перед выходом на ночное дежурство спали или просто отдыхали остальные телохранители.

В конце коридора шла лестница на второй этаж, там находились кабинет и спальня Кантареллы. К ним примыкали комнаты Гравелли и Дикандиа.

Боссы обменялись парой слов с охранниками и поднялись к себе.

Перед дверью в кабинет сидел личный телохранитель Кантареллы. Когда советники приблизились, он встал, два раза стукнул в дверь и отворил ее. Они вошли, чтобы доложить, что все в порядке.

Через два дня промозглый северный ветер утих. На ближайшие сутки прогноз был удовлетворительным: над Северной Сицилией синоптики обещали облачность и слабый восточный ветер.

Кризи готовился к вылету.

Ранним вечером он раскрыл большой широкий чемодан и вынул из него посылку, полученную в Марселе от французского генерала. Пэдди и Уолли с интересом наблюдали, как он на траве разворачивает и аккуратно раскладывает большие куски черной ткани.

– Это совсем не похоже на парашют, – заметил Уолли.

– Да, – согласился Кризи, – скорее на крыло. Времена, когда парашютист полагался лишь на удачу и везение, давно ушли в прошлое. Это – французский «мистраль». Хорошо подготовленный десантник может на нем лететь даже против ветра и приземлиться всего в нескольких ярдах от цели.

Они помогли ему распутать и разложить стропы, потом отошли в сторону, наблюдая за тем, как ловко он раскладывает их и размещает на куполе парашюта.

– А запасного у тебя нет? – спросил Уолли.

Он часто видел в кино парашютистов, у которых на всякий случай к груди был прикреплен небольшой запасной парашют.

Кризи покачал головой.

– Я не могу брать с собой столько лишнего веса.

Он объяснил, что, как правило, десантник, прыгая с парашютом, привязывает сумку со всем необходимым на пятиметровом тросе, и она свободно свисает в воздухе. Тяжелая сумка, первой упав на землю, смягчает ему приземление. Но, развязывая сумку на земле и доставая из нее оружие, он теряет драгоценные секунды. Кризи собирался прыгать, держа все оружие в полной боевой готовности. Поэтому он немного рисковал, зная, что его приземление будет жестким.

Он закончил сворачивать парашют и прислонил его к фургону «мёбекса». Потом обернулся к Уолли.

– Я буду готов через полчаса.

– Тебе еще понадобится моя помощь? – спросил Уолли.

– Нет. Я все сделаю сам. Подождите меня, пожалуйста, снаружи.

В фургоне Кризи достал вторую посылку – из Брюсселя. Когда он ее распаковал, почувствовался запах одежды, которой долго никто не пользовался. Это была его старая боевая камуфляжная форма. На рукаве красовалась нашитая разноцветная эмблема Первого воздушно-десантного полка Иностранного легиона.

Он долго держал форму в руках, погрузившись в воспоминания двадцатилетней давности. Потом резко бросил на скамью и стал переодеваться.

Когда он вышел из «мёбекса», уже почти стемнело. Пэдди и Уолли стояли рядом, опершись на «ланчию». Пэдди, взглянув на Кризи, застывшего в дверном проеме, тихо всхлипнула.

Они знали, кем он был и что он собирался делать. Но лишь теперь, когда американец стоял перед ними в боевой экипировке, они отчетливо представили себе, на что он идет.

В этом одеянии он напоминал слишком сильно накачанную автомобильную шину. Брюки камуфляжного комбинезона были заправлены в высокие ботинки на шнуровке. Грудь прикрывал десантный жилет с массой разнообразных приспособлений для боеприпасов и амуниции – с каждой его стороны свешивалось вниз по несколько гранат, между ними – объемная сумка. С правой стороны на ремне крепилась брезентовая кобура. Кроме нее, на поясе – спереди и сзади – было пристегнуто несколько небольших подсумков. С шеи на кожаном ремешке свисал короткий тупорылый автомат «ингрэм», плотно прижатый к правому предплечью специальным ремешком. В левой руке он держал черную вязаную шапочку.

Кризи поднял с земли парашют и двинулся к «ланчии», бросив на ходу:

– Ты готов?

Уолли хотел было что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Он молча открыл дверцу машины. Кризи аккуратно положил парашют и обернулся к Пэдди.

– Со словами у меня, Пэдди, сама знаешь – плоховато. Но я так думаю, и без них все ясно.

Она хмыкнула, сглотнув слезы, затрясла большой головой и произнесла:

– Ты, Кризи, просто тупой болван. Даже представить себе не могу, что будет, если тебя не станет.

Он улыбнулся и обнял Пэдди за плечи.

– Со мной все будет в порядке. Мне к этому не привыкать – такая уж у меня профессия.

Она вытерла слезы с щек и крепко его обняла. Жесткий металл больно вжался в ее тело, но Пэдди на это было наплевать. Потом она пошла к фургону, забралась внутрь и с силой захлопнула за собой дверь.

Дорога до небольшого аэродрома заняла всего двадцать минут. Кризи лежал на заднем сиденье, и снаружи его не было видно. Минут через пять, как они отъехали, Уолли спросил:

– Как ты оттуда выберешься?

– Дверца «чессны» открывается против ветра, – ответил Кризи.

– Да нет, – сказал Уолли, – я имею в виду виллу Колаччи. Теперь я знаю, как ты туда попадешь, но не могу себе представить, как ты оттуда сматываться будешь.

Ответ был крайне лаконичным, он начисто исключал дальнейшие расспросы.

– Если туда можно пробраться, значит, есть и обратный путь.

Еще несколько минут они проехали в молчании. Потом Кризи спросил:

– Уолли, ты ничего не забыл? Точно помнишь очередность всех действий?

– Абсолютно, – ответил Уолли. – Не переживай, никаких неувязок не будет.

– А потом?

– Все пройдет как по маслу – уже вечером мы будем в дороге.

– Не откладывайте ни секунды, – проговорил Кризи. – Здесь большой переполох поднимется, но утром во что бы то ни стало вам нужно быть уже на пароме.

Уолли уверенно сказал:

– Кризи, можешь ни о чем не беспокоиться – мы там будем. Приезжай потом к нам в Австралию.

С заднего сиденья донесся приглушенный смешок.

– Приеду. Ты там за ней присматривай. Она у тебя женщина путевая.

– Я знаю, – отозвался Уолли. – Подъезжаем к аэродрому. На стоянке всего пара машин. Вроде все чисто.

Уолли поставил «ланчию» рядом с ангаром, взял портфель и открыл дверцу. Голову он назад не поворачивал.

– Удачи тебе, Кризи.

– Спасибо, Уолли. Чао!

Чезаре Нери посмотрел на бортовые приборы. Ему хотелось как можно скорее завершить этот чартерный рейс. Пилотом он был добросовестным, обучение и подготовку проходил в военно-воздушных силах и строго соблюдал все предписания. То обстоятельство, что о времени вылета его должны были уведомить за шесть часов, слегка выбило его из колеи – он не мог выпить. А он это любил. Ночь летчик собрался провести в Трапани – там у него жили хорошие приятели.