Трэвис помрачнел еще больше. В январе закончится ее финансовый кризис. По крайней мере так говорит Кэт.

Но он не знал, где будет в январе, и не хотел ждать так долго.

– Не жди января. Скажи, сколько тебе нужно.

Кэт прокляла себя за то, что спросонок упомянула о деньгах. Каждый раз, когда возникала эта тема, они с Трэвисом ссорились. Сегодня вечером надо избежать этого, чтобы удержать Трэвиса и снова испытать радость и умиротворение в его объятиях.

– Что хотел Диего? – спросила она.

– Я продал одну из моих яхт дураку, а он сел на мель где-то около восточного побережья Австралии. Страховая компания просит меня оценить возможность спасти судно.

Откинув простыню, он лег рядом с Кэт и крепко обнял ее.

– Когда ты туда собираешься? – спросила Кэт. Он расстегнул серебряную заколку, удерживающую ее волосы, и они заструились по рукам Трэвиса, как теплые и нежные лучи заходящего солнца.

– Мы, – поправил он. – Мы собираемся.

И не успела Кэт возразить, как язык Трэвиса проник к ней в рот.

Кэт тоже хотела Трэвиса. Они успеют поговорить позже, когда страсть уже не будет терзать их с такой силой, заставляя произносить слишком опрометчивые слова.

Руки Кэт скользнули под его черный свитер и, пробежав по ребрам, очутились на груди Трэвиса. Ее пальцы нежно путались в светло-каштановых курчавых волосах. Когда Кэт провела ногтями по плоским соскам Трэвиса, дрожь пробежала по его телу. Интуитивно она вернула свои пальцы на это чувствительное место, стремясь подарить любимому человеку такое же удовольствие, какое он дарил ей.

– Поедем со мной, Кэт, стань моей женщиной, – глухо пробормотал Трэвис, прижимая Кэт к себе и стараясь убедить ее не только словами, но и жаром своего тела. – Я знаю, у тебя нет времени отправиться в Австралию на яхте, поэтому мы полетим.

– Но…

– Ненадолго – только взглянуть, можно ли спасти корпус яхты, – быстро добавил он. – Когда я это сделаю, мы поныряем у Большого Барьерного рифа в алмазных водах, где водятся рыбы, сверкающие ярче, чем драгоценности. Мы будем любить друг друга и спать на солнце, а потом снова заниматься любовью под луной. Поедем со мной!

Когда тепло и страсть Трэвиса обрушились на Кэт, как штормовая волна, он почувствовал, что она уступает соблазну. Поняв, что Кэт отправится с ним в Австралию, он испытал невероятное облегчение.

Но через секунду это чувство прошло. Нежная теплая улыбка Кэт исчезла, ее сменило решительное выражение. Трэвис догадался, что она отказывает ему, как раз в тот момент, когда он проник в нее.

– Мне очень жаль. – Кэт отвернулась, чтобы не видеть страсти в глазах своего любовника и надеясь скрыть свою страсть от него. – Но я не могу поехать с тобой.

– Почему?

– Я должна работать.

– Но это всего лишь деньги, а их у меня много.

– Мне не нужны твои деньги, как ты не понимаешь этого?

– Но ведь ты работаешь ради денег.

– Я люблю свою работу!

– Неужели тебе нравится любая работа? И всегда ли она тебя устраивает? Ты действительно готов снимать всякую ерунду для Эшкрофта?

– Нет, но…

– Тебе нужны деньги, – закончил Трэвис. – С этим нет никаких проблем. Сколько тебе нужно?

Кэт закрыла глаза и покачала головой:

– Ты ничего не понял, дело совсем не в деньгах!

– О муки адовы! – воскликнул он. – Ладно, будь по-твоему. Но если дело не в деньгах, что же удерживает тебя?

– Меня интересует, в качестве кого я туда еду?

– Так вот в чем дело! – раздраженно воскликнул Трэвис.

– В чем? – удивилась Кэт.

– Я сказал тебе правду в тот день, когда мы встретились, – начал Трэвис, пытаясь сохранить хладнокровие. Бешенство овладело им, когда он понял, что все-таки ошибся в этой женщине. – Я никогда не женюсь на той, которая беднее меня. Жаль, что ты не поверила моим словам. Но это вовсе не означает, что мы не можем… – Трэвис замолчал, когда Кэт, отпрянув от него, переместилась подальше. Она побледнела, но глаза ее метали молнии.

– Разве я что-то говорила о браке?

– Да, но подожди, Кэт, послушай. Нам очень хорошо вместе. Как бы ни называлось это чувство, я перестал с ним бороться. Я хочу подарить тебе – хочу разделить с тобой – умиротворение, наслаждение, удовольствие, страсть. А когда наше время закончится, обещаю: тебе не придется прыгать в море и уплывать от меня.

Кэт закрыла глаза.

Когда наше время закончится. Он даже не сказал если, а только когда. Она и не знала, каким ужасным может стать одно-единственное слово.

А хуже всего то, что ей все равно хотелось отправиться с Трэвисом, даже если эта поездка продлится всего две недели, два часа, минуту.

– Нет, – решительно сказала она. – Я не могу, слишком много мне нужно сделать: книгу Эшкрофта, твою книгу, несколько небольших работ, которые я нашла сама, подготовиться к выставке в Лос-Анджелесе.

Трэвис почувствовал, что Кэт уходит. Это привело его в ярость. Они же так сильно хотят друг друга, их чувства бурлят, как море во время шторма, и вот она плюет на все, в том числе и на него тоже.

– Господи! – прорычал он. – Неужели ты не слышала? Я знаю, как тебе нужны деньги! Я с радостью заплачу тебе за то время, которое ты проведешь со мной.

– Что?!

– Это твой первый разумный вопрос. – Трэвис сделал вид, что неправильно понял Кэт. – Пять тысяч долларов за пятидневную поездку в Австралию. Все затраты, естественно, оплачиваются отдельно, включая и одежду, если пожелаешь.

Потрясенная, Кэт молчала. От этого безжалостного, прагматичного голоса и холодного, оценивающего взгляда ее страсть иссякла.

– Нет, этого мало, – сказал Трэвис, будто Кэт отказалась от его предложения, – для такого фотографа, как ты. Десять тысяч долларов. Что скажешь? Десять тысяч долларов за пять дней.

С трудом сдерживаясь, Кэт встала с кровати.

– Если ты перестанешь покупать женщин, то заметишь, что не всех женщин можно купить, – проговорила она дрожащим голосом.

– Двадцать тысяч.

Кэт отступила назад и внимательно посмотрела на Трэвиса. Он, конечно же, не сомневался, что купит ее, как только назовет подходящую цену.

– Сорок…

– Нет.

– Шестьдесят. Это решит все твои проблемы, Кэт. Ты заплатишь за обучение близнецов, дашь денег матери и оставишь порядочную сумму на свой дом. Черт возьми, к этому я добавлю цифровую фотоаппаратуру и компьютер. Пять дней – шестьдесят тысяч. По рукам?

Кэт рывком открыла дверь каюты.

– Бегство не приведет ни к чему хорошему, – решительно заявил Трэвис. – Я устал от игр и неопределенности и не позволю тебе уйти, пока мы не придем к соглашению о том, сколько тебе нужно.

– Денег?

– Чего же еще?

Кэт не сдержала ярости:

– Я хочу, чтобы тебя кто-нибудь трахнул!

– Это отличная идея, дорогая!

– Ну и трахай себя сам, Ти Эйч Дэнверс, если, конечно, тебя устроит цена.

Кэт захлопнула за собой дверь, взбежала по лестнице и промчалась вдоль палубы. На мгновение она застыла на корме “Повелительницы ветров” в мерцащем лунном свете, а потом бросилась вниз.

Вода была прохладной, но ярость притупила все чувства Кэт. Она быстро доплыла до лестницы, ведущей от пристани к автомобильной стоянке.

Вода ручьями стекала с ее одежды. Дрожа от холода и злости, Кэт поднялась по лестнице и побежала к своей машине. К счастью, она положила ключи в карман брюк, а не в кошелек, оставшийся на “Повелительнице ветров”. Открывая дверцу автомобиля, Кэт услышала рычание мотора “Зодиака”.

– Слишком поздно, тупоголовый ублюдок, – проговорила она, стуча зубами. – Я уже убежала. Купи себе какую-нибудь другую женщину.

Кэт выехала со стоянки на дорогу к гавани и нажала на газ прежде, чем “Зодиак” причалил к пристани, и, увидев Трэвиса, бросила на него удовлетворенный взгляд.

Потом дорога повернула, и он исчез из виду.

Только въехав в свой гараж, она вдруг вспомнила, что в припадке неистовой ярости оставила на судне кое-что поважнее кошелька.

На борту “Повелительницы ветров” остались ее фотоаппараты.