Как легче всего нарушить равновесие души?

Ну конечно, я знаю. Я нарушала.

Я смирила Кирилла скептическим взглядом и уточнила:

— Не уронишь?

— Как минимум, плавно опущу на землю, — отозвался он.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Естественно, я стребовала с него гораздо большее обещание, чем просто удержать меня на ногах.

«Обещаешь, что я увижу ее?»

«Обещаю сделать все, что в моих силах».

В предыдущий раз, когда я осуществляла нечто подобное, то действовала первой. Решила не мелочиться и теперь. Если он потянется ко мне, я в последний момент смогу увернуться. Если потянусь я, тут уж сбежать не получится.

Потому что я сама на это решусь.

Позволю себе быть такой отважной — и решусь.

Это похоже на ныряние под воду. Когда мгновение назад твоя голова находилась в воздухе, а в следующее резко опускается вниз, и все вокруг меняется. Среда обретает неожиданную плотность, и ты — уже не ты.

Под водой я никогда не решалась открывать глаза.

Так и сейчас — прежде чем совершить все то, что я совершила, я зажмурилась.

Шагнула вперед, обхватила шею Кирилла — вновь это пересечение взглядов — и зажмурилась. А потом потянулась к его губам, точно зная, где у Кирилла губы.

Он обнял меня за талию.

И я распахнула душу.

В следующее мгновение я успела предположить, что все это может быть лишь грубой шуткой, насмешкой над заблудившейся в собственной душе дурочкой. Что через несколько секунд поцелуй закончится — вместе с кислородом — а я все ещё буду здесь. Недоуменно отойду назад, и Кирилл засмеется, обрадованный тому, как ловко ему удалось меня обмануть.

Но ещё одно мгновение — я едва успела почувствовать тепло и мягкость губ Кирилла, — как я уже была не здесь.

Моя душа унеслась туда, где была душа Алины, и душа Алины приняла меня, не зная, что это — не Кирилл.

Картинка была расплывчатой, слишком нечеткой.

Но я все равно разглядела лицо Алины — очень близко.

И ее губы, спрашивающие:

— Яна?

— Это я, — заговорила я быстро. Удивительная вещь — магия! Ты можешь вести две параллельные жизни: целоваться с одним и разговаривать с другим. — Кирилл мне помог… Я хотела всего лишь предупредить тебя. Мой отец и тетя, другая тетя… Они ищут себя. Сегодня отец разбудил меня, когда я разговаривала с тобой, и заставил забыть наш разговор. Но я обязана тебя предупредить. Может, ты на мгновение прекратишь общение со мной? Пусть они успокоятся и поверят, и тогда…

Янтарная слушала меня со всей внимательностью.

Я ощущала ее присутствие каждой клеточкой своего невесомого тела — и отвечала ей своим беспокойством.

Я закончила говорить, но Алина молчала, и тогда я уточнила:

— Ты ведь послушаешь мой совет, верно?

— Яна… — она потянулась ко мне рукой.

И я потянулась к Янтарной, вот только и я не смогла ее коснуться.

— Поздно.

Это было единственное слово, что я услышала от Алины.

Поздно — и будто разом треснули стекла всех домов поблизости, и осколки полетели вниз, и самый крупный достался мне, и я не смогла его пережить.

Поздно — и Янтарной не стало вовсе, осталась лишь пустота.

Поздно — и мир, такой непостоянный, вновь сменился, хотя я так и не открыла глаз. Мир пришел в движение, и я уже не чувствую на своих губах губ Кирилла, но ощущаю руки кого-то другого, что кажутся мне чужими.

Поздно — и Кирилл смеется, пока его смех вовсе не замолкает, потому что всему приходит конец.

Поздно.

Но я хотя бы знаю, что он смеется не надо мной.

Может, отец и в самом деле стер мою память целиком и полностью, с самого начала. Он не гнушается никакими методами, а забытье некоторые черные вообще считают игрушкой, лишь пустяком, не заслушивающим всеобщего внимания.

С другой стороны, если бы память меня оставила, я бы так просто об этом не размышляла.

Значит, я все ещё жива, и водоворот событий, в центре которого я оказалась, продолжает закручиваться.

Не помню, когда меня в последний раз так расстраивало то, что жизнь продолжается…

Можно открыть глаза.

Вот о чем я подумала после этого.

Я слишком долго оставалась в неведении, и этим навредила многим — не только себе.

Вот только иногда открыть глаза бывает сложнее, чем совершить куда более отважные вещи. Хотя и то, и другое требуют лишь секунды, одной-единственной секунды смелости… Но откуда ее взять?

Я собрала всю свою волю и решилась.

И в первое мгновение даже не поняла, где нахожусь.

Здесь были серые стены с сине-фиолетовым принтом, мягкий белый диван, на котором я, собственно, лежала, компьютерный стол и ассиметричные полки над ним; и где-то я уже определенно это видела, вот только где?

Ответ был близко, очень близко. Настолько, что я решила не принимать его во внимание.

Я поднялась на локтях, села, спустила ноги. На полу лежало ковровое покрытие, фиолетовое, как буквы на стенах, как души… Я коснулась его ногами в знакомых зеленых носках. Именно в них я ходила в школу… сегодня? Вчера? Или когда? И именно в них я не хотела возвращаться домой.

В целом одежда на мне оставалась та же самая, какую я помнила. Узкие черные брюки, полосатый желто-оранжевый свитер.

Я встала на ноги, потянулась, возвращаясь в тело.

Была школа, были поиски после нее.

Был поцелуй. Хотя, справедливости ради, длился он одну лишь секунду, ту самую. Потом Яна ушла в параллельное измерение, в чужие объятия, в отключку. По порядку.

И вот я здесь.

В беспорядке.

Открытый ноутбук тихо гудел, будто находился в спящем режиме. На полках поблескивали корешки дорогих книг. Серебристый шкаф с одеждой был закрыт, и я решила к нему не прикасаться. Но вот ноутбук слишком меня привлек, и я не удержалась от нажатия на «энтер».

Ноутбук загудел усерднее и ещё через мгновение выдал мне экран блокировки, на котором значилось «введите пароль». Пароль я не знала… да и обратила внимание на это окошечко, честно говоря, в самую последнюю очередь.

Больше всего меня привлекла заставка.

На ней была я, одетая в бордовое платье с открытой спиной, с распрямленными волосами и стрелками на глазах. Я смотрела в камеру и улыбалась — и, честно говоря, выглядела вполне симпатично. Если бы некто поделился этой фотографией со мной раньше, я бы даже поставила ее на аватарку… предварительно обрезав левый край.

Потому что слева от меня стоял Влад.

Совсем близко, но не касаясь, как будто хотел меня дотронуться, но боялся.

Выглядел он тоже ничего так. Черная рубашка, темно-синие джинсы, стильная укладка. И этот взгляд, каким он смотрел на меня, в то время как я, дурочка, пялилась в камеру, ничего не подозревая…

Правильно, что я не видела эту фотографию прежде.

Я бы сразу все поняла, без признаний и намеков.

Это был мой семнадцатый день рождения, и уже тогда Влад что-то замышлял. Что-то… Уже тогда он тронулся головой.

Я вспомнила.

Вспомнила эту комнату и ноутбук тоже.

Пусть в первой я бывала всего несколько раз, и то — давно. А ноутбук видела единожды, когда Влад желал мне что-то показать.

Садись, пять, Яна.

Надо тебе становиться не биологом, а следопытом, идиотка.

Я села на компьютерный стул и принялась ждать.

Время на ноутбуке показывало половину шестого, и так я поняла, что сегодняшний день продолжается, более того, в отключке провалялась я совсем чуть-чуть. Едва донести, наверное, успел.

Чтобы и ждать было недолго, взяла из стопки белой бумаги в углу один лист и принялась его рвать, стараясь сделать это как можно громче. Ведь просто открыть дверь и крикнуть: «Влад, я проснулась!» слишком сложно.

Ждать в самом деле пришлось недолго.

Даже экран блокировки не успел потухнуть, и я на нем все ещё улыбалась, а Влад продолжал смотреть так, будто я — самое ценное, что у него есть, будто он согласен отдать все, что угодно, лишь бы вот так стоять со мной рядом, и если не касаться, то дышать одним воздухом.