Хастур отправился домой.

В принципе, Азирафаил был одним из ангелов Начал, вот только люди теперь не слишком-то уважали элиту Неба.

В другой ситуации ни он, ни Кроули не выбрали бы компанию друг друга, а так… Два человека (вернее, два человекоподобных создания) в мире, и их Соглашение, за время своего действия, обоим принесло много пользы. К тому же, привыкаешь к лицу, которое более-менее постоянно видишь в течении шести тысяч лет.

Соглашение было таким простым, что, в общем-то, заглавной буквы не заслуживало (получило ее лишь за то, что так долго продержалось). Это было разумное Соглашение – многие агенты, работающие в отвратительных условиях далеко-далеко от своих руководителей, заключают подобные соглашения с агентами противника, поняв, что у них с близкими врагами куда больше общего, чем с далекими союзниками. Означало оно полное невмешательство в дела друг друга. Оно позволяло создать такой баланс, при котором ни один не победит, и ни один и не проиграет, к тому же, оба могли регулярно показывать своим повелителям, какие замечательные шаги они предпринимают, чтобы победить хитрого и хорошо информированного противника.

В данном случае оно означало, что Кроули разрешалось продолжать беспрепятственную работу с Манчестером, а Азирафаилу никто не мешал во всем Шропшире. Кроули получил Глазго, Азирафаил – Эдинбург (никто не взял под ответственность Милтон Кейнс, но оба представили его как свой успех[16].

К тому же, конечно, меж ними считалось правильным помогать друг другу, когда это подсказывал здравый смысл. Оба ведь были из ангелов. Если некто, быстренько соблазнившись, шел прямой дорогой в Ад, было разумным прошвырнуться по городу и создать где-нибудь короткий момент священного экстаза. Это ведь все равно сделают, но если к этому подойти разумно, можно сэкономить кучу времени и денег…

Азирафаил время от времени чувствовал свою вину по этому поводу, но века среди людей имели на него тот же эффект, что и на Кроули (только менялся он в обратном направлении).

К тому же, Властям наплевать на то, кто что делал, лишь бы дело делалось.

В настоящий момент, Азирафаил стоял с Кроули у пруда в парке Сент-Джеймс. Они кормили уток.

Утки из парка Сент-Джеймс так привыкли, что их кормят тайно встречающиеся секретные агенты, что у них выработался новый условный рефлекс. Если такую утку посадить в лабораторную клетку и показать ей фотографию двух мужчин – один обычно носит куртку с меховым воротником, другой что-то темное и шарф – она обязательно взглянет вверх с ожиданием во взоре. Ржаной хлеб русского культатташе хватают простые утки, а мокрый «Ховис с Мэрмайтом» главы МИ9 любят снобы утиной стаи.

Азирафаил кинул корку плохо выглядящему селезню, тот ее схватил и мгновенно утонул.

Ангел повернулся к Кроули.

– Что это ты вытворяешь, мой дорогой, – пробормотал он.

– Прости, – извинился Кроули. – Забылся.

Селезень сердито всплыл на поверхность.

– Конечно, мы знали, что что-то происходит, – сказал Азирафаил. – Но я как-то думал, что все случится в Америке. Там такое любят…

– Может, там и случится, – грустно откликнулся Кроули. Он бросил взгляд сквозь парк на «Бентли», заднее колесо которого было аккуратно зажато штрафными полицейскими зажимами.

– А, да. Американский дипломат, – вспомнил ангел. – Несколько театрально, по-моему. Как будто Армагеддон – какое-то киношоу, которое надо продать в как можно большее число стран.

– Во все страны, – поправил его Кроули. – Земля и все ее царства.

Азирафаил бросил уткам последний кусок хлеба, выкинул пакет в урну, и они отправилась к Болгарскому Морскому Атташе – подозрительному человеку в кембриджском галстуке.

Он повернулся, чтобы видеть лицо Кроули.

– Мы, конечно, победим, – сказал он.

– Ты этого не хочешь, – ответил демон.

– Скажи, почему ты так решил?

– Слушай, – отчаянно сказал Кроули, – сколько, по твоему, у вашей стороны музыкантов, а? Я имею в виду, первоклассных.

Азирафаил вдруг смутился.

– Ну, думаю… – начал он.

– Двое, – подсказал Кроули. – Эльгар и Лист. И все. Остальные все у нас. Бетховен, Брамс, все Бахи, Моцарт… Можешь себе представить вечность с Эльгаром?

Азирафаил зажмурился.

– Легко, – простонал он.

– Ну вот, – сказал Кроули тоном триумфатора. Он отлично знал ахиллесову пяту Азирафаила… – Никаких компакт-дисков. Никакого Альберт Холла. Никаких танцев. Никакого Глиндборна. Только небесная гармония круглые сутки…

– Основы мира не меняются, – пробормотал Азирафаил.

– Как яйца без соли, следовало бы тебе добавить. Кстати – ни соли, ни яиц ведь тоже не будет. Не будет и Гравлакса с соусом из петрушки. Никаких замечательных маленьких ресторанчиков, где тебя все знают. Никаких кроссвордов из «Дейли Телеграф». Никаких антикварных магазинов. И никаких книжных, кстати. Никаких старых редакций. Никаких серебряных портсигаров с нюхательным табаком эпохи Регентства во Франции, – Кроули наскреб дно бочки интересов Азирафаила.

– Но жизнь станет лучше после нашей победы! – прохрипел ангел.

– Но будет совершенно неинтересной. Слушай, ты же знаешь, что я прав. Тебе будет так же неудобно с арфой, как мне с вилами.

– Мы на арфах не играем, ты же знаешь.

– А мы вилами не пользуемся. Это был, просто, оборот речи.

Они поглядели друг на друга.

Азирафаил развел своими наманикюренными руками.

– Наши люди, знаешь ли, весьма счастливы, что это наконец-то близится. Для этого и работали. Последний, важнейший тест. Огненные мечи, Четыре Всадника, кровавые моря, все остальные дурацкие дела, – он пожал плечами.

– А потом «Игра Окончена, Вставьте Монету»? – грустно усмехнулся Кроули.

– Иногда мне трудновато понять твою речь.

– Мне нравятся моря – какие они есть. Армагеддона не должно быть. Не надо устраивать проверку всему, разрушая его до основания, только для того, чтобы проверить, правильно ли все было сделано.

Азирафаил опять пожал плечами.

– Такова уж высшая мудрость… – Ангел поежился и запахнулся в куртку. Над городом собирались серые облака… – Пошли куда-нибудь, где тепло, – предложил он.

– Ты мне предлагаешь? – отозвался Кроули угрюмо.

Какое-то время они шагали в мрачном молчании.

– Не то чтобы я был с тобой не согласен, – сказал ангел, когда они тащились по траве. – Просто нельзя ослушаться. Ты же знаешь…

– И мне нельзя, – откликнулся Кроули.

Азирафаил кинул на него косой взгляд.

– Ой, ну не надо, – сказал он, – ты же демон!

– Да. Но ослушание моим нравится только как принцип. А какое-то определенное ослушание их серьезно раздражает.

– Типа неподчинения их приказам?

– Вот именно. Поражен, а? Хотя, наверное, нет. Сколько у нас времени, как думаешь?

Кроули махнул рукой в сторону «Бентли», и его дверцы открылись.

– Предсказания разное говорят, – ответил Азирафаил, садясь на заднее сиденье. – Но до конца века точно ничего не произойдет, хотя какие-то феномены могут и раньше случиться. Большинство пророков прошедшего тысячелетия больше волновали рифмы, чем точность.

Кроули ткнул пальцем в сторону ключа зажигания. Тот повернулся.

– Как это? – спросил он.

– Ну, – объяснил ангел, – «Один. И Окончится Жизнь Мира, в Трам-тарам-тарам. Два. Поглотят вас дыры». Потом три и так далее. А вот шесть в стих не ложится – хороший, видно, год на эту цифру придется.

– И что за феномены?

– Двухголовые телята, знаки в небесах, гуси, летящие задом наперед, дожди из рыбы. Присутствие Антихриста увеличивает количество случайностей.

– Хмм.

Кроули положил руки на руль «Бентли». Потом он что-то вспомнил и щелкнул пальцами.

С колеса исчезли зажимы.

– Давай поедим, – предложил он. – У меня должок с… когда же это было?

– Париж, 1793-ий, – напомнил Азирафаил.

– А, точно. Царство Ужаса. Там один из наших был или из ваших?