Тура - анклав на Нижней Тунгуске. Известно о нем крайне мало. Однако кое-что разведка северян выяснила. Анклав военизированный, что-то вроде Запорожской Сечи в пик ее расцвета. Правитель называет себя генералом, некто Тимур Ромашов. Есть армия, от трех до четырех тысяч профессионалов. Основная ударная сила - рейдовые группы спецназа, которые способны совершать дальние походы на сотни километров. Общая численность населения Туринского анклава - пятьдесят тысяч вольных граждан, а помимо них большое количество рабов. Огнестрельного оружия мало. Техники почти нет. Подконтрольная территория - восточные районы бывшего Эвенкийского Автономного Округа. Политика в отношении соседей крайне агрессивная. Проводятся постоянные набеги на туруханцев и захватываются мелкие поселения в Иркутской области.
Хатанга - вольное сообщество на основе местных этнических сообществ и русских поселенцев. На момент развала России, ненцев и долган, коренных жителей, оставалось немного. Но благодаря тому, что они были рассеяны, эти племена пережили Черное Трехлетие без фатальных потерь. Потом произошел съезд представителей поселков и выживших городских жителей, был выбран временный орган управления, и люди снова начали взаимодействовать. Подконтрольная территория - весь полуостров Таймыр, река Пясина на западе и река Анабар на востоке. Основные поселения - Усть-Тарея и Хатанга. Численность населения перевалила за сорок тысяч человек. Армии нет. Четкая структура управления отсутствует. Технический потенциал слабый. Легкая добыча для соседей и в ближайшие пару лет Вагрин собирался этот анклав аннексировать. Для этого почти все готово и оставалось дожать нескольких вождей.
Таковы самые крупные анклавы в зоне досягаемости разведки Вагрина. Однако помимо них имелись те, куда шпионы еще не добрались, а только слышали о них. И тут тоже стоит сказать пару слов. Оказывается, существует и процветает такое государственное образование, как Чукотско-Камчатская приморская республика. Она сложилась на основе Тихоокеанского флота, который в Черное Трехлетие стянулся в Петропавловск-Камчатский. Есть анклавы в Магадане и Охотске, а в Приморском крае и на острове Сахалин закрепились китайцы, бежавшие из своей страны в Россию, да так в ней и оставшиеся. А помимо того ростки цивилизации пробиваются через дикость и технологический откат в Благовещенске, Чите, Сретенске, Якутске, Бодайбо, Улан-Удэ, Иркутске и Кызыле. Однако они далеко. А остальные российские земли, от Алтая и до Волги, вотчина дикарей. Про Казахстан и прочие республики Средней Азии, говорить нечего, там мало что уцелело.
В общем, все как и везде - мир скатился в пропасть и сейчас понемногу пытается из нее выбраться. И пока Вагрин делился со мной информацией, мы прошли вдоль берега пару километров. После чего повернули обратно, и я снова стал задавать вопросы. На этот раз меркантильные, о нашем дальнейшем партнерстве. На что мы можем рассчитывать, и что планирует получить от нас Вагрин. Основные переговоры по этим вопросам, конечно, на плечах Максимова. Да и шпионы северян, которые сейчас находились в Краснодаре, о чем-то договорятся с Еременко, а потом, возможно, при помощи радиосвязи пообщаются со своими начальниками. Но основная торговля с северными анклавами пойдет через меня и всегда есть вопросы, о которых моим отцам-командирам знать не стоит. В конце концов, ККФ далеко, а Вагрин сам сказал, что договор между ним и ККФ, по сути, договор между нами двумя. Это верное замечание, так и есть. Поэтому пока мы были одни, говорили откровенно.
- Понимаешь, Александр, - на ходу пиная мелкий камушек, сказал Вагрин, - по большому счету нам от вас ничего не нужно. Мы привыкли быть самодостаточными. Оружие и боеприпасы есть, продовольственную проблему решаем и расширяемся. Вот разве только...
Он сознательно взял паузу и остановился, а когда я начал проявлять нетерпение, продолжил:
- Нам нужны люди.
- Они всем нужны, - сквозь зубы процедил я.
- Ты не понял. Мы готовы взять всех, в том числе и дикарей. За это расплатимся нефтепродуктами, которых вам постоянно не хватает.
- Дикарей? - я удивился. - Зачем они вам? Их же не перевоспитать и нормальными людьми они уже не станут.
- Верно. Но нормальными могут стать их дети, если их сразу забирать у родителей.
- Вы уже так делаете?
- Давно.
- И как результаты?
- В Новой Чиже молодежь видел?
- Конечно.
- Все эти молодые люди, наше будущее, дети дикарей. Они были воспитаны в специальных школах и ничем не отличаются от тебя или меня.
- Затраты, наверное, большие?
- Да. Но оно того стоит.
- И как вы изымаете у "беспределов" детей? Наверное, в походы ходите?
- Нет, - он кивнул в сторону моря. - У нас остров есть, называется Колгуев. Всех пленных дикарей, женщин и мужчин, отправляем туда. Кормим их, конечно, и держим под присмотром гарнизона. Однако продукты даем не просто так, а за детей. Дикари, конечно, утратили разум, точнее, отгородились от него собственным восприятием мира, но не до конца.
- И что, они не пытались сбежать с острова?
- А некуда бежать, Баренцево море это тебе не Средиземное.
"Неплохая придумка у северян, - отметил я. - Надо будет у себя опробовать, наловить дикарей и пусть размножаются".
- Значит, возьмете любых людей? - уточнил я.
- Да. Любых.
- Понял. Добудем.
В очередной раз Вагрин усмехнулся:
- Ты совсем как я в молодости. Чем больше на тебя смотрю, тем больше в этом убеждаюсь.
- Возможно, - я улыбнулся в ответ, и мы продолжили движение в сторону поселка.
10.
Норвежское море. 09.05.2068.
- И все-таки я с вами не согласен, господа.
Эти слова были сказаны вторым механиком "Ветрогона" лейтенантом Свиридовым. Ему двадцать два года, выпускник НГМА, год назад был завербован ОДР при ГБ, польстился на двойное жалованье и романтику дальних морей, подписал договор и после дополнительной подготовки его отправили к нам. Он прибыл осенью. Человек ровный и психологически устойчивый, не наркоман и не алкаш, кадр хороший и нужный. Поэтому сразу был включен в экипаж "Ветрогона" и со своими обязанностями справлялся. Однако был у него один минус, который до поры до времени оставался незамеченным.
Так уж вышло, что Свиридов вырос в спокойной и мирной обстановке, в станице под Краснодаром, и никогда не знал нужды. Парень ходил в школу и получал достойное образование, неплохо питался и в глаза не видел живых дикарей. А родители и учителя, вместо того, чтобы прививать ему недоверие к чужакам, пичкали его гуманизмом, который в наше время вреден. Вот Свиридов и усвоил много лишнего. А когда мы, заключив с северянами договор о сотрудничестве и торговом партнерстве, покинули Новую Чижу, естественно, в офицерской кают-компании открыто все обсуждали. Вот и сегодня на общем обеде разговорились. Стесняться нечего и некого - кругом свои. И все бы ничего, но речь зашла о торговле людьми, точнее, обмене пленных, которых мы захватим, на ГСМ северян. Свиридов не выдержал и высказался.
Второй механик, который до сих пор не был ни в одном реальном бою, говорил открыто, как честный человек. Он сказал, что работорговля занятие мерзкое и постыдное. По этой причине мы, дабы не позорить себя и дворянский титул графа Александра Мечникова, а так же, что немаловажно, не бросать тень на императора, обязаны отказаться от мысли продавать, покупать и обменивать людей. В конце концов, даже дикари имеют право на свободу. Да и вообще, графу Мечникову, по возвращении в Передовой, следует решить вопрос подневольных рабочих в пределах форта, всех освободить и заключить с ними трудовой договор.
Офицеры и я, все мы слушали лейтенанта в полной тишине. Просто немного ошалели от речей, которых никто не ожидал. Но затем Свиридов замолчал и Скоков, покосившись на меня, дождался одобрительного кивка и ответил своему подчиненному. Командир корабля человек суровый и в выражениях не стеснялся. Всю его речь приводить не стоит, слишком много матерных выражений. Но основной посыл был ясен:
