Кантрелл сел. Но слова его еще продолжали звучать в ушах и сердцах людей.

Больше никто не попросил слова, поэтому судьи объединились, чтобы вынести решение. Габрия ждала. Гнетущая тишина повисла в зале.

Капля пота упала на ожерелье Габрии, но она не опустила головы, и лицо ее казалось спокойным. Что же они решат? Все, чего она хотела, был покой, отдых и время, чтобы снова начать нормальную жизнь. За этот год она вынесла столько, сколько не каждому выпадает на долю за целую жизнь. Поскорей бы все это кончилось и стало лишь воспоминанием.

Она взглянула на осколок Упавшей Звезды, сверкнувший на ее запястье. Как жаль, что она не может похоронить свой талант, как воспоминания. Магия стала частью ее существования, такой же необходимой, как дыхание. Габрия никогда не гордилась своей властью, но смогла выжить только благодаря ей. Она знала, что не сможет расстаться с магией, да и никто в мире, наверное, не смог, будь он на ее месте.

Ожидание становилось невыносимым. Наконец лорд Этлон поднялся. Было слышно, как его меч задел за каменную скамью. Навстречу ему встали все восемь.

— Так каково же ваше решение? — спросил Этлон прямо.

Самый старший из судей, худощавый человек с посеребренными сединой волосами, ответил:

— Мы слышали все обвинения, выдвинутые против Габрии. Мы знаем также и о ее храбрости. Кроме того, она подарила нам жизнь и свободу. Мы — клан Хулинин, а могли бы стать рабами Медба. Итак, постановляем: освободить Габрию от наказания. Она заслужила место среди нас, в Хулинин Трелд.

Талар вскочил, его лицо потемнело от гнева.

— Никогда! — закричал он.

Этлон поднял руку, чтобы остановить грубое вмешательство жреца:

— Продолжайте.

— Однако законы клана не могут быть попраны даже в этом случае. Наше решение: считать Габрию умершей в течение времени, равного тому, которое она провела среди нас, выдавая себя за мужчину. По нашим подсчетам это шесть месяцев. Во время изгнания никому не дозволяется разговаривать с ней, равно как и общаться другим способом. Местом изгнания Габрии будет храм Амары, что близ лагеря. По истечении шести месяцев Габрия вернется в клан и займет среди нас свое место.

Габрия, пораженная, сжала руки, чтобы унять их дрожь. Приговор был жесток: всю зиму ей предстояло быть одной, без чьей-либо поддержки. Большинство женщин, она знала, не выдержало бы такого испытания. Но, с другой стороны, Габрия знала — и Этлон, должно быть, тоже, — что у нее есть шанс выжить. В отличие от других женщин клана она владела мечом и луком. Она может проголодаться, но никогда не умрет от голода.

Талар подался вперед, его глаза пылали огнем — огнем ненависти жреца к ереси.

— Это незаконно! Эта женщина — скверна! Создание зла! Если ее нога ступит в святой храм Богини Матери, весь наш клан будет проклят!

Пирс вскочил, протестуя. Лекарь, пастух, еще несколько человек окружили Талара плотным кольцом. За Габрию начали вступаться и другие, пока просторный зал не заполнился орущими голосами. Весь этот шум обрушился на девушку снежной лавиной. Она стиснула зубы, молча слушая все возрастающий рев.

— Тихо! — вмешался Этлон. — Хватит! — Он подождал, пока шум полностью не прекратился и все лица повернулись к нему. — Жрец Талар имеет возражение. Может быть, судьи объяснят свое решение и дадут наконец отдых страстям?

Вперед выступила жрица Амары. Ее длинное зеленое одеяние представляло резкий контраст с темными одеждами других людей в зале. Эта немолодая, но все еще красивая женщина пользовалась в клане не меньшим, чем леди Тунголи, почетом и уважением. Ее сверкающие зеленые глаза, казалось, пронзили Талара насквозь.

— Это я предложила суду назначить местом изгнания храм Амары.

— Вы?! — воскликнул Талар.

Габрия тоже была поражена. Она не могла отвести взгляда от женщины, которая подошла к Талару и остановилась напротив него.

— Я думаю, что знаю о нраве богини больше вашего, Талар. Мужчина, который следует богу в борьбе и смерти, еще не может постичь тайну жизни и рождения. Я верю в то, что Габрия находится под покровительством Амары. Она выжила, несмотря ни на что, и это доказывает, что Амара заботится о своей дочери. И аргументы Кантрелла, если хотите, это больше, чем красивые слова знаменитого певца. — Она умолкла и посмотрела на барда. — Я предложила послать Габрию в храм Амары, — продолжала она, — чтобы узнать намерения Богини. Если девушка в милости у Амары, она останется жить и вернется к нам. Если же нет, Богиня Мать так накажет ее, как ни один смертный не в силах вообразить.

Все смотрели на Габрию. Никто не говорил ни слова. Наконец лорд Этлон поднял руку:

— Да будет так. Изгнание леди Габрии начнется сегодня с восходом луны. Она вернется через шесть месяцев, в день полнолуния.

Он повернулся на каблуках и вышел. Двери захлопнулись за ним, означая конец собрания.

Талар презрительно фыркнул и направился к выходу. В открытую дверь ворвался осенний ветер. Казалось, холодный воздух отрезвил людей. По одному, по двое они отводили глаза и уходили, пока в зале не остались только Габрия и Кантрелл.

Девушка глубоко вздохнула, отошла от очага и села на ступеньки помоста.

— Всего десять дней, как мы вернулись, и они уже отделались от меня, — сказала она с горькой улыбкой.

Старый бард не сразу ответил. Он перебирал струны своей арфы.

Кантрелл потерял зрение прошлым летом, когда Медб исполосовал его лицо в припадке гнева. Бард нашел приют в Хулинин Трелд. С тех пор древняя арфа редко покидала его руки. Он ослеп, но музыка давала ему ощущение полноты жизни.

Сейчас он играл, складывая новую балладу о Габрии. Песни о героях в клане любили, и не худо было бы им напомнить о храбрости девушки. Он играл для нее, зная, что музыка может сказать больше, чем голос. Но вот сильным ударом по струнам он остановил звучание и подождал, пока последнее эхо не замерло.

Кантрелл встал и бережно положил арфу на скамью.

— Я рад, что ты будешь рядом. Мы все будем ждать твоего возвращения домой.

— Домой, — печально повторила Габрия. — Мой единственный дом разрушен. Я не думаю, что когда-нибудь обрету другой.

Глазами, полными отчаяния, она посмотрела на дверь, за которой исчез Этлон. У нее даже не было возможности попрощаться с ним.

Кантрелл тронул ее за руку, затем раскрыл объятия и прижал ее к себе.

— Ты переживешь это, дитя. Тебя ждут еще более тяжелые испытания. Будь готова к ним.

Габрия улыбнулась:

— Это одно из твоих пророчеств, бард?

— Нет. Я чувствую это — как приход ночи. Скоро взойдет луна. Тебе лучше уйти.

Габрия подняла со ступенек золотой плащ Хулинина, накинула его на плечи и побрела к высоким двойным дверям. Вслед ей зазвучала арфа.

Она уже собиралась уйти, когда очень знакомый голос позвал ее. Габрия резко обернулась и увидела Этлона, спешащего к ней со свертком в руке. Она подбежала к нему, обхватила руками его шею и спрятала лицо у него на груди.

Он горячо обнял ее:

— Я не мог позволить тебе уйти без единого слова.

Она подняла глаза:

— Шесть месяцев — это так долго. Я никогда так долго не была одна.

— Я тоже не хочу этого, — ответил Этлон, — но нужно соблюдать закон, иначе у нас никогда не наступит мир. — Он заглянул в ее печальные зеленые глаза: — Ты не будешь совсем одна. С тобой Нэра, и хотя я не смогу приходить, я буду наблюдать за тобой и оберегать тебя, как только смогу. — Он вдруг улыбнулся: — Богиня тоже присмотрит за тобой. Я уже заплатил ей за тебя. Ты станешь моей женой, когда вернешься?

Она смотрела в сторону:

— За шесть месяцев ты можешь переменить свое решение.

Этлон нежно приподнял пальцем ее подбородок.

— Я скорее переменю клан. Я буду ждать тебя. Прими это, — он вложил сверток в ее руки, потом крепко поцеловал ее. — И прими мою любовь.

Последнее объятие — и он ушел.

Девушка проводила его взглядом, на сердце было тяжело. Подойдя к выходу, она посмотрела вниз, на зимний лагерь Хулинина в свете сумерек. Шатер вождей находился на склоне большого холма, за ним, до подножия гор Дархорна, простиралась широкая долина. На севере река Голдрин рвалась, устремив свои воды на плодородные земли долины. Здесь клан Хулинин проводил целую зиму, охраняя стада и постепенно утрачивая свои кочевые привычки.