– С радостью, милый сын, тем более что в один прекрасный день оно станет вашим.

Однако Конде не потерял боевого пыла и сохранил в запасе стрелы для продолжения схватки.

– Не обольщайтесь! Если король подтвердит дар королевы, то, разумеется, по просьбе кардинала. Нехудший способ отблагодарить вас за то, что вы переспали с его племянницей, и побудить вас спать с ней как можно чаще.

Людовик, несмотря на свой взрывной характер, на этот раз долго сдерживался, сейчас он легко мог бы дойти до крайности – рука его уже потянулась к рукояти шпаги, – но встретил умоляющий взгляд матери и ограничился короткой фразой на ходу:

– Разве не этого вы хотели от меня, отец?

Выходя из комнаты, он столкнулся со стайкой юных девиц. Они побоялись сразу разойтись, опасаясь, что герцог догадается, чем они занимались, собравшись у двери. Глядя на их смущенные личики, Людовик разразился громким смехом, который так нравился Изабель.

– Вот, значит, чем занимаются знатные девушки, когда перед ними закрывают двери? Они стараются выведать секреты, подражая служанкам из комедий?

– А как мы могли еще поступить? – отозвалась Луиза де Круссоль. Она была самой отважной из подруг и не скрывала своей склонности к молодому герцогу. – Вы же нас здесь закрыли! Если бы вы остались с нами, нам бы и в голову не пришло искать другие развлечения.

– Тысяча извинений! Теперь вы свободны, но не убегайте далеко, вы можете понадобиться моей матушке!

Герцог уже двинулся к дверям, но приостановился, нашел взглядом Изабель и, подойдя к ней, взял ее за руку, а она, почувствовав его прикосновение, покраснела.

– Проводите меня, пожалуйста, кузина! Мне нужно с вами поговорить. Но прикажите принести вам плащ, мы пройдем через парк, а там свежо.

Прошло несколько минут, и вот они медленно идут рядышком вдоль бассейна с фонтаном, который молчит в это холодное время года. Точно так же, как и они сами. Изабель спрашивала себя, для чего Людовик пожелал этого уединения, если они идут, не говоря ни слова… Она сморщила свой хорошенький носик и перешла в наступление:

– Собираются тучи, темнеет… Могу я узнать, что такое неотложное вы надумали мне сообщить с риском, что мы с вами вдвоем промокнем?

– Вы произнесли очень важное слово – «вдвоем». Неужели вы сердитесь на меня за то, что мне захотелось побыть с вами вдвоем и парк показался самым подходящим местом, несмотря на плохую погоду? – проговорил он тихо.

Как часто в тишине своей комнаты она мечтала, что услышит подобные этим слова! Сердце у нее в груди забилось быстрее, а голос, к ее величайшему огорчению, задрожал, когда она ответила:

– Неужели я вам чем-то интересна? До сих пор вы никак не давали мне этого понять.

– Возможно, потому что открыл вас для себя только теперь. Когда я вернулся в Париж, завершив обучение, вы были маленькой девочкой, и, естественно, мое внимание было привлечено другими. И вот сегодня куколка раскрылась, и из нее вылетела ослепительная бабочка, которую я хотел бы приколоть к своему сердцу…

– С риском убить ее или заставить страдать? Ведь приколоть можно только булавкой! Ваша нежность жестока, монсеньор!

– Возможно, и я прошу у вас за нее прощенья. Я не придворный щеголь, каких мы знаем немало, это они умеют писать мадригалы, а я – я вас просто рассмотрел, пленительная Изабель. К тому же у меня очень мало времени: завтра я уезжаю под знамена короля, которые развернуты на границе.

– Иными словами, вы дожидались последней минуты, чтобы поставить меня в известность о своих новых чувствах? Впрочем, еще вчера вы вздыхали о Марте дю Вижан. И не будем, конечно, забывать несчастную малышку, на которой вы совсем недавно женились.

– Я знаю, что поверить моим словам трудно, но я не умею и не хочу скрывать свои чувства!

– И что же они вам сейчас говорят?

– Говорят, что вы божественны! Что я жажду вас и что в ожидании, пока вы сделаетесь моей, я хочу увезти с собой хотя бы воспоминание!

Он привлек ее к себе так резко, что она чуть было не упала и машинально схватилась за него. Он принял ее жест за согласие, обнял ее и впился в ее губы с такой жадностью, что они помертвели. Это был первый поцелуй, который Изабель получила от мужчины, и он был совсем не таким, о каком она мечтала. Гнев прибавил ей сил, она вырвалась из его объятий.

– Мужлан! Вы хотели увезти с собой воспоминание, так получите!

И со всего размаха влепила ему пощечину.

Не взглянув на Людовика, она повернулась на каблуках, подобрала юбки и побежала к дому как раз в тот миг, когда полил холодный дождь. И, спрятавшись под крышу, сама уже не понимала, отчего мокро у нее лицо – от дождевых капель или слез разочарования.

Герцог Энгиенский пребывал несколько секунд в неподвижности, изумленный ее реакцией.

– Изабель! – позвал он девушку, прежде чем пуститься вслед за ней.

Но она была уже далеко, добежала до лестницы, и он услышал только, как хлопнула дверь.

Людовик задумался на секунду, на губах его блуждала улыбка, затем он приказал привести себе лошадь, вскочил на нее и отправился на Королевскую площадь к Марион Делорм, чтобы немного развеяться. Прелестная Изабель была еще зеленой ягодкой, но, созрев, обещала особенную сладость… Она пробудила в нем аппетит, и он дал себе слово непременно ею насладиться, когда вернется с войны. Да и почему бы не насладиться? Никого не удивит его увлечение, тем более что для него оно будет ширмой, скрывающей их любовь с Мартой.

Нет, конечно, она заслуживала большего. Он мог бы даже жениться на ней, когда, наконец, разведется. Мысль о разводе грела ему душу, и Людовик не желал с ней расставаться. Изабель – как-никак – Монморанси, по рождению чуть ниже Конде. Но, как всегда, есть препятствие – его отец, господин принц. Отец не позволит ему сделать Изабель своей женой, как не позволит сделать женой дочь маркиза дю Вижана. Причина одна и та же: обе девушки – бесприданницы. Герцог Энгиенский прекрасно понимал позицию отца и был с ним согласен. Принц крови не может обходиться малым, ему необходимы деньги, тем большие, что в скором времени великолепный замок Шантийи будет возвращен принцессе. Чтобы содержать его, понадобится целое состояние, ведь, пока он находился во владении короля, наверняка запустел и обветшал. В общем, он может остаться мужем племянницы Ришелье – если только она не сделает его вдовцом – и взять Изабель в любовницы, что было бы очень приятно. И продолжать любить Марту, слишком набожную, чтобы принадлежать ему.

Соображения герцога трудно было бы счесть образцом морали, но будущее неожиданно для него самого заиграло другими красками.

А ближайшие несколько часов перед тем, как отправиться биться с испанцами, он собирался провести в обществе красавицы Марион. Так сказать, на прощание. Тем более что молодой Сен-Мар, записной любовник красотки, не отлучался от короля ни на шаг и был сейчас уже далеко на юге…

Пока избранник ее сердца воодушевлялся планами относительно ее прелестной особы, Изабель, бросившись ничком на кровать, горько рыдала.

Нравы века, в котором она жила, пусть несколько смягченные и облагороженные усилиями салона госпожи де Рамбуйе и родной его сестры – Французской Академии, основанной кардиналом Ришелье после многих вечеров, проведенных у божественной маркизы, нравы, ставшие более изящными, благодаря исповедовавшимся в них принципам, изучению карты Страны Нежности, вдохновенной лирике поэтов – представителей прециозной литературы[17], оставались в большинстве своем весьма грубыми, такими же, какими были в эпоху Религиозных войн. Даже получивший лучшее воспитание сеньор, родившийся в семье старинных аристократов, который в будущем должен был носить титул принца де Конде, мог вести себя как грубый солдафон! Его поцелуй, не согретый нежностью, ранил Изабель и оскорбил. Он говорил лишь о неприкрытом желании, хотя герцог умел и весьма трогательно ворковать, сидя у ног светловолосой и кроткой Марты дю Вижан.