Сумасшествие какое-то.

Неужели так одичала без мужского внимания, что готова наброситься на первого же симпатичного парня? Или уже на второго, если Сэла считать? Хотя с Сэлом глупая была идея, я это сразу же осознала.

Хорошо бы и сейчас что-нибудь осознать, и пусть все будет, как раньше… А когда он с Лайсом будет уходить вечерами в Марони, в гостеприимный кабачок «У трех хохотушек», я волосы буду на себе рвать и выть, как побитая собака, до слез завидуя грудастой девахе, которой он так радостно махал рукой на рынке…

Встала. Плеснула в лицо водой из стоявшей на столике чашки, утерлась подолом ночной рубахи. Хотелось надеть какое-нибудь платьице, обозвав его домашним, а не появляться перед ним в халате или потертых штанах. Но я сдержала этот порыв, напомнив себе о вчерашней провалившейся попытке произвести впечатление. Надела штаны, выбрала самые новые, из черного бархата, и черную же рубашку с высоким воротником. Волосы заплела в две косы, а чтоб не мешали, подняла их сзади, сколов крест-накрест крупными, украшенными бирюзой заколками. А когда рука потянулась к баночке с помадой, поймала себя на том, что вроде бы и не сознательно, но все же усердно прихорашиваюсь перед выходом.

Губы красить не стала. Но не сдержалась и вынула из коробки флакончик с духами.

Иоллар ждал. Ждал и надеялся. И вся надежда была на то, что выйдет сейчас из комнаты заспанная девчонка, пробурчит что-нибудь угрюмо, держась за раскалывающуюся после выпитого ночью голову, и он, увидев ее такой, забудет про ту, вчерашнюю, рассмеется своим несуразным мыслям, и все снова будет как раньше.

Надежды не оправдались. Едва она открыла дверь, он понял: как раньше уже не будет. И дело не в строгом, подчеркивающем ее фигуру наряде, не в аккуратно убранных волосах, не в легком, едва уловимом запахе духов…

— Доброе утро, — обронила она сухо.

— Добрый день, — уточнил он.

Когда девушка, пройдя через комнату, скрылась в коридоре, он отложил книгу, которую безуспешно пытался читать вот уже второй час, и закрыл лицо ладонями.

Невозможно. Просто невыносимо. А главное — почему, зачем?

Галла

Зачем мне все это?

Я даже мимо пройти теперь спокойно не могу. А ему хоть бы что! Оторвался на миг от чтения, брякнул свое ехидное «добрый день!» в ответ на мое «утро», и снова в книжку уткнулся! А что, разве что-то случилось? Ну помимо того, что я хотела его соблазнить и сдать Лайсу, чтоб избавиться? Он ведь именно так сказал. Хотя вряд ли, чтоб так и подумал. Подумал он, скорее всего, что некоторые девицы в состоянии алкогольного опьянения ведут себя крайне вульгарно, вешаясь на шею мужчинам. Так что, наверное, стоит назвать его сегодняшнее поведение весьма корректным и поблагодарить, что с ходу не стал отпускать по этому поводу едких шуточек.

А мне-то что делать? Разве я смогу говорить с ним как раньше, делая вид, что не было этой ночи, не было глупых мыслей и внезапных страстных желаний? И что все эти мысли и желания не возникают вновь, стоит мне только увидеть его или даже просто вспомнить? Смогу?

Смогу. Потому что надо. И нельзя, чтобы он заподозрил что-нибудь хотя бы на миг, потому что сгорю со стыда от одного только насмешливого, а еще хуже сочувствующего взгляда.

Забыть. Забыть об этой ночи. Вычеркнуть из памяти, словно ее и не было…

А получится ли? Если от одного только взгляда, от звука ее голоса бросает в жар. Если мысли в голову лезут такие, что впору возблагодарить богов за посмертный дар деда, потому что, прочти их ревностно следящий за названой сестрой кард, убил бы однозначно, причем убивал бы долго и мучительно — такие они были, эти мысли.

Но нужно хотя бы попытаться избавиться от ненужных иллюзий. Он же прекрасно понял, что произошло: вчера она просто выпила, сделала и сказала «много чего лишнего», а сегодня, протрезвев и отоспавшись, обо всем пожалела. Хорошо еще, что Лайс оказался дома, а то неизвестно, о чем еще им обоим пришлось бы сожалеть…

Галла

О боги, я и не думала, что это будет так трудно. Но нельзя же все время прятать глаза и молчать.

— Ты Лайса с утра видел? — заставила я себя начать разговор.

— Да. Сказал, что дня на четыре уезжает.

— Опять?

Четыре дня! Значит, еще четыре дня Эн-Ферро не будет дома, и Ил никуда не уедет, а будет здесь, со мной…

Даже не знаю, хорошо ли это — видеть его каждый день, говорить с ним. А может, лучше было бы, если б он уехал? И не как собирался, на день-два, а хотя бы на длань. И за это время все как-нибудь улеглось бы, забылось. Я, наверное, слишком долго была одна, а он такой… Вот и лезет в голову всякое…

— На полянку пойдем? — спросил он, тактично опуская вопрос о моем самочувствии после вчерашнего.

— Пойдем.

Это в смысле, все со мной в порядке и не вижу причин отменять тренировки. Только сразу после еды заниматься нежелательно, а поэтому пусть он идет и читает свою книгу, а я запрусь на кухне, вымою посуду, начищу на вечер картошки и сделаю еще что-нибудь общественно полезное, чтоб убить как-то эти пару часов. А уже там, в лесочке, под все эти «парируй удар» и «короче замах» не останется места для ненужных мыслей…

И почти так оно и получилось. Не было только обычных шуточек и язвительных замечаний, а так, можно сказать, жизнь вернулась в привычное русло.

А после ужина он вдруг сам, безо всяких просьб с моей стороны, предложил:

— Хочешь, я тебе что-нибудь сыграю?

Неподалеку от Саела, в стороне от главного тракта располагалось маленькое и не очень популярное в здешней местности керсо. Желавшие сменить или приобрести тягача или подседельную ящерку ехали в город: там и выбор больше, и условия лучше. Но бывали и такие, что сворачивали именно сюда. И часто случалось, что, войдя в широкие деревянные ворота, путник из них больше не появлялся, ни верхом, ни пешим, навсегда исчезая в домике управляющего.

Выехав поутру, Лайс добрался сюда к вечеру следующего дня. Привязав во дворе кера, поднялся на невысокое крылечко, миновал первую комнату, вежливо поздоровавшись с сидящим за конторкой усачом, и прошел в неприметную маленькую дверку.

— Тэр Эн-Ферро! — обрадовался ему находившийся там мужчина. — Знал, что вы на Таре, но на такую скорую встречу не рассчитывал.

— Здравствуйте, Трим. Простите, что сразу к делу, но поговорим, если будет время. Земля, Пантэ или Вилиль.

— Увы, — искренне огорчился открывающий, — видимо, поговорить не удастся. Прямо сейчас есть окно на Пантэ.

— Замечательно. Сколько оно продержится?

— Около часа.

— Тогда еще пообщаемся, — улыбнулся идущий. — Заваривайте чай, а я постараюсь уложиться по времени.

Золотоволосый эльф на Пантэ приветствовал его менее эмоционально, но весьма велеречиво, в лучших традициях своего народа.

— Отставь эту чепуху, Майл, — раздраженно махнул на него кард. — Я тоже рад тебя видеть, но мне нужен Рошан.

— Сожалею, но Хранитель находится за пределами этого мира…

— Так позови его, — разозлился Лайс. — Или у тебя нет инструкций на мой счет?

— Есть у него инструкции, — усмехнулся материализовавшийся в углу комнаты дракон. — И он их выполнил, едва тебя заметил. Спасибо, Майл. Пошли уже, нетерпеливый ты мой.

Когда они уединились в отдельном кабинете, Рошан отбросил шутливый тон:

— Почему пришел? Почему не позвали меня из Паленки? Что-то с Галлой?

— Нормально с ней все, — поспешил успокоить его Лайс. — Но говорить с тобой она отказывается. Боится, что решишь забрать ее с Тара.

— А у меня есть для этого причины? — нахмурился дракон.

— Да полно! — Кард вынул из сумки помятую тетрадь. — Здесь подробно, прочтешь потом, а я тебе сейчас на словах все обрисую, чтоб ты понял, во что мы там вляпались. Только кофе сделай, если не трудно, — восемь месяцев уже его не пил, скоро и вкус забуду.