– А он как узнал, что с тобой, сказал, что все дела на потом. Да ты лежи теперь, отдыхай. Я так думаю, недельки две, не меньше.
– С ума сошел?! Через две недели уже мои вернутся! Я что их, на носилках встречать буду?
– Да тебе теперь и не на чем встречать, – резонно возразил Грязнов. – Кстати, твоя старуха была хоть застрахована?
– Ты, Славка, совсем заплохел? За кого меня держишь? Конечно же нет. Ничего, я на твоей поеду. Дениска хорошему человеку не откажет. У него одних разъездных, по-моему, три штуки.
– Уже четыре, – недовольно заметил Грязнов, – а все прибедняется: работы нет, на зарплату не тянем... В мое время...
– Что было в твое время, мне очень даже хорошо известно, – остановил Вячеслава Турецкий, – так что давай не будем... Зря он не приехал. А то с тобой одна морока. Выпить не даешь...
– Ну ты меня достал! – Грязнов схватил мобильник и набрал номер. – Денис? Можешь приехать. Отказ отменяется. Да, и упаковку минералки прихвати... Зачем, говоришь? А затем, что ничего другого ему нельзя!
– Он врет! – завопил Турецкий. И откуда только голос взялся. – Денис, не слушай его!
– На. – Грязнов недовольно протянул Александру трубку, и тот услышал веселый голос Дениса:
– Я понял, дядь Саш, я слышал!..
– Это – другой разговор, – удовлетворенно констатировал Typeцкий, отключая трубку. – И, пожалуйста, не порть мне молодых. А то они решат, что я и в самом деле в бессознательном состоянии... Косте позвони. Скажи, что его умирающему другу и ученику для пристойного возлежания в гробу требуется новый мундир. Парадный. Который у меня дома. Ключи запасные находятся в сейфе, на первой полке. А ключи от сейфа – дубликат – он может взять у собственной секретарши, любезной моему сердцу и всему остальному Клавдии. А Клавдия...
– Остановись! – зарычал Грязнов. – На тебя что, и в самом деле так сильно удар подействовал, что лепишь всякую фигню, даже не задумываясь? И несешь, и несешь...
– Во! Самое то! Молодец, Славка. Я тоже тогда подумал: и чего это она, эта женщина, ну которая рядом оказалась, говорит, говорит, будто и сама в шоке. Знаешь, так монотонно, без выражения, все вроде правильно по смыслу, а слышишь, как бом-бом-бом! Хотя, с другой стороны, ей-то чего? Посторонний человек.
– У каждого своя реакция... А насчет ключей? У тебя ж свои есть, вот я их завтра заберу, заскочу к тебе и привезу, что ты скажешь. В любом случае недельку тебе, так или иначе, придется прокантоваться у меня. Своим в Анталью будешь звонить отсюда, заодно скажи, что переехал ко мне из-за одиночества, вот и все твои проблемы. А Костя... чего, может, пригласим?
– Только не расстраивай его сразу, а скажи, что есть разговор серьезный и было бы неплохо... Ну, как обычно. И Дениске тоже позвони, что планы меняются, пусть захватит еще что-нибудь кроме минералки. Впрочем, я не особо претендую, о себе думайте.
– Господи! – истово воскликнул Грязнов. – Ну что еще должно было случиться, чтобы человек наконец задумался о собственном здоровье?!
Турецкий, морщась, изображал «крутой» хохот...
Учитывая состояние больного, застолье соорудили более чем скромное – исключительно для того, чтобы отметить наличие очередного счастливого случая, но не раздражать аппетиты Турецкого. Последнему, стараниями старого и малого, то есть Меркулова и Дениса, было предоставлено все многообразие палитры российских натуральных соков. Попробовав один из них – виноградный, Александр Борисович с ходу заявил, что, кабы он перебродил, цены б ему не было. Но смирился.
А разговор между тем все крутился и вертелся вокруг событий прошедшего дня. И тут, уступая ничем не оправданному, но настойчивому желанию Турецкого узнать какие-то новые подробности происшествия, Вячеслав Иванович позвонил в дежурную часть ГУВД и поинтересовался у дежурного, есть ли что-то новое по аварии на Ленинградском шоссе. На ответы не ушло много времени, после чего телефонная трубка легла на свое место, а Грязнов-старший как-то задумчиво стал теребить свой нос. Увидев наконец вопросительные взгляды, устремленные на него, неопределенно пожал плечами и сказал:
– Черт-те что... Что-то явно знакомое, а к чему – хоть убей. По номерному знаку «Жигулей» владельцем авто является, точнее, теперь уже являлся некто Мамедов Махмуд Гасанович, наверняка торгаш какой-нибудь, привыкли у себя нарушать все, что возможно...
– Как?! – немедленно вскинулся Денис.
– Ты чего? – не сразу понял Вячеслав Иванович.
– Ты же назвал Махмуда Мамедова? А ехал он из Химок? Так я же...
– Спокойно, Дениска, – Грязнов-старший устремил в потолок указательный палец, – давай все по порядку. Костя, тут, понимаешь, сложилась такая ситуация...
В течение следующих пятнадцати – двадцати минут заместитель генерального прокурора Константин Дмитриевич Меркулов был введен в курс дел, которыми в последнее время занималось частное охранное предприятие «Глория». Уж от кого-кого, а от Кости нельзя было ничего скрывать, даже мельчайших подробностей, с коими столкнулись с первых же шагов сыщики Дениса Грязнова. Все было доложено самым детальным образом – и о тайной видеосъемке, и об оленьей голове на даче академика Самарина, и о любовниках помощницы генерального директора «Мосдизеля», и о ревнивых женах, и, наконец, о главном герое сегодняшней трагедии на Ленинградском шоссе, как раз напротив кооператива «Лебедь». Если, разумеется, не произошло немыслимого совпадения.
Воцарилась пауза. А Денис сел к телефону и стал уточнять у своих сотрудников, какие машины были у их клиентов – марки, номерные знаки. И по мере того как Денис докладывал сообщаемые ему сведения, становилось ясно, что никаких совпадений не было.
Точку как бы поставила ярко-красная «мазда», принадлежавшая военпреду «Мосдизеля» капитану третьего ранга Ивану Григорьевичу Козлову.
За все время выяснения обстоятельств Турецкий не проронил ни слова, будто дело его совершенно не касалось.
Затем Денис принялся рассказывать то, ради чего, собственно, и приехал к дядьке. Советоваться же! А тут, словно на счастье, и дядя Саша с дядей Костей оказались.
Меркулов хмурился. Очень не нравилась ему эта история. И особенно та ее часть, в которой речь постоянно заходила о некоем американце, о каких-то непонятных соглашениях, огромных денежных суммах и поразительной активности Ангелины Нолиной – роскошной женщины, абсолютно не обременяющей себя этическими соображениями и условностями семейной жизни. Константину Дмитриевичу уже изначально категорически не нравились подобные дамочки, и он никогда не стеснялся резко высказываться по этому поводу. Что было нередко предметом абсолютно беззлобных и весьма тактичных шуток и розыгрышей среди его друзей. Костя был примерный однолюб, и все фривольное не имело к нему ни малейшего отношения, свистя мимо, как известные пули у виска.
В заключение Меркулову были продемонстрированы две видеозаписи: одна – беседы во время прогулки академика Самарина с неизвестным высоким и седым гражданином, шедшей на английском языке, и вторая – недавней встречи опять-таки в Серебряном Бору все того же академика с тем же гражданином (или господином?) в присутствии красавицы Ангелины. Костя внимательно просмотрел обе пленки, отметил наличие кейса, оставленного в автомобиле Самарина, и констатировал, что здесь все далеко не так просто, как может представляться господам сыщикам. Будто они это утверждали!..
– Тут, ребятки мои дорогие, – со вздохом закончил он, – нужен серьезный совет опытных в этом отношении людей. А вы способны случайно, сами того не желая, налепить ошибок. Поэтому предлагаю всю вашу активность временно прикрыть, тем более что от вас она теперь и не требуется, а я... я попробую поговорить...
– А знаете, что я вам скажу? – заметил долго молчавший Вячеслав Иванович, глядя на последний кадр, застывший на экране телевизора: щедро открытая спина Ангелины, уходящей в двери института. – У нее очень выразительные глаза – большие, наивные, с поволокой. Но в них будто заранее проставлена сумма прописью.
