На другом дисплее было видно, что в воздухе находятся три японских Е-767. Два из них выдвинулись вперёд, заняв передовой периметр патрулирования, а третий оставался позади, барражируя у самого побережья острова Хонсю. Этого следовало ожидать. Более того, именно так и приходилось поступать японцам, потому что радары на всех трех самолётах раннего радиолокационного обнаружения действовали на пределе мощности при слежении за американскими истребителями, едва видимыми на экранах.
— Теперь мы знаем, почему они сумели поразить обоих «лансеров», — заметил лётчик из Виргинии. — Они могут переключаться на высокие частоты и освещать цели своими радарами для последущей атаки «иглов». Наши парни даже не подозревали, что к ним летят ракеты. Здорово придумано.
— Было бы неплохо заполучить несколько таких локаторов, — согласился старший диспетчер.
— Зато сейчас мы знаем, как обмануть японцев, — заметил офицер из Лэнгли, уверенный, что сумел найти выход. Старший диспетчер сомневался.
— Убедимся в этом через несколько часов, — сказал он.
Санди Рихтер летел даже ниже, чем осмелился лететь С-17. К тому же скорость полёта у него была намного меньше, всего сто пятьдесят узлов, и он уже устал от странного сочетания стрессов и однообразия, связанных с полётом над поверхностью моря. Прошлой ночью он и два вертолёта его звена перелетели на Западную Петровку, ещё один бывший аэродром неподалёку от Владивостока, использовавшийся раньше МиГами. Там они как следует выспались — наверняка им не придётся нормально спать ещё несколько предстоящих суток — и в десять вечера взлетели, осуществляя свой этап в операции «Зорро». Теперь к бортам каждого вертолёта было прикреплено что-то вроде кургузых крыльев, к которым крепилось по паре дополнительных топливных баков, и хотя баки были необходимы, чтобы увеличить дальность полёта, они заметно ухудшали радиолокационную невидимость винтокрылых машин, хотя были изготовлены из фибергласа, прозрачного для радаров. На пилоте, вдобавок к обычному лётному комбинезону и остальному снаряжению, красовался спасательный жилет. На эту уступку пришлось пойти, поскольку того требовали правила, хотя в действительности спасательный жилет вряд ли поможет при катастрофе — вода в пятидесяти футах внизу была слишком холодной для человека. Санди постарался выкинуть эту мысль из головы, поудобнее устроился в кресле и сосредоточился на управлении вертолётом. Стрелок-радист, сидевший позади, следил за приборами.
— Все по-прежнему спокойно, Санди. — Экран оповещения .об опасности оставался чернее окружающей их ночи, когда они повернули на восток, к Хонсю.
— Понял. — За ведущим вертолётом в десяти милях друг от друга следовали ещё два «команча».
Несмотря на то что RAH-66A был всего лишь вертолётом и притом маленьким, кое в чём он являлся самым совершенным летательным аппаратом в мире. Внутри корпуса из композитных материалов находилось два мощных компьютера, впервые установленных на борту винтокрылой машины, причём один из них был всего лишь запасным, на случай выхода из строя основного. В настоящий момент главной задачей компьютера было определить плотность радиолокационного прикрытия, через которое им предстояло проникнуть, и рассчитать относительное радарное сечение корпуса вертолёта, сравнив его с известными или предполагаемыми возможностями электронных глаз, обшаривавших сейчас небо. Чем ближе они подлетали к побережью Японии, тем более обширными становились на дисплее жёлтые участки возможного обнаружения и красные — определённого.
— Приступаем ко второму этапу операции, — негромко приказал представитель командования боевыми операциями ВВС.
На борту всех истребителей F-22 находилась мощная аппаратура постановки электронных помех, что ещё больше увеличивало их радиолокационную невидимость, и по команде пилоты включили её.
— А вот это не слишком умно, — пробормотал японский диспетчер. — Отлично. Должно быть, они знают, что мы их обнаружили. — На его экране внезапно появилась масса точек и вспышек — это электронный шум с американских истребителей нарушил приём сигналов, отражающихся от них. Он мог исправить положение двумя способами. Для начала диспетчер ещё больше увеличил мощность радиолокационных импульсов, затем принялся перескакивать с одной частоты на другую. Первый способ, сразу заметил он, оказался более эффективным, потому что американская аппаратура глушения тоже была способна пользоваться разными частотами. Такой метод не являлся совершенным, но всё-таки приносил успех. Программное обеспечение компьютера, осуществляющего слежение за самолётами, исходило из предположений. Они основывались на известном или расчётном местоположении американских истребителей. Далее, зная их скорость, осуществлялись поиски отражённых сигналов, соответствующих приблизительному курсу и скорости полёта. Именно так производилось слежение за бомбардировщиками, пытавшимися недавно прощупать японскую противовоздушную оборону. Проблема, однако, заключалась в том, что при такой огромной мощности импульсов на экранах радиолокаторов снова начали появляться птицы и воздушные течения, так что выбирать среди них истинные цели становилось все труднее, пока диспетчер не нажал на ещё одну кнопку, после чего радиолокатор принялся осуществлять слежение за источниками электронных помех, которые были гораздо мощнее отражённых сигналов. Прибегнув к этой дополнительной мере, он сумел чётко повести обе пары истребителей. Для этого потребовалось всего десять секунд — только на это время диспетчер утратил контроль за американскими самолётами. Чтобы продемонстрировать американцам, что им не удалось обмануть его, он включил предельную мощность и на мгновение перешёл с режима поиска на режим наведения. Электронный импульс, посланный в сторону четырех истребителей, был таким мощным, что вывел бы из строя некоторые электронные системы у них на борту, если бы они не обладали надёжной защитой. Было бы интересно сбить американцев таким образом, подумал он и вспомнил рассказы о гибели двух германских истребителей «торнадо», пролетевших слишком близко от антенны радиостанции, работавшей в режиме частотной модуляции. К его разочарованию, американцы просто повернули назад.
— Кто-то поставил мощные электронные помехи на северо-востоке.
— Хорошо, точно по плану, — ответил Санди Рихтер. Он взглянул на экран предупреждения об опасности и увидел, что через несколько минут войдёт в жёлтую зону. Ему захотелось потереть лицо, но обе руки были заняты. Проверив запас топлива, Рихтер убедился, что подвесные баки под пилонами пусты. — Отстреливаю крылья, — произнёс он.
— Понял — это нам поможет.
Санди сорвал предохранительную крышку с кнопки сбрасывания. Крылья-пилоны с подвешенными под ними баками были последним изменением конструкции «команчей», и кому-то наконец пришло в голову, что, если вертолёт должен быть невидимым для радиолокаторов противника, будет неплохо избавляться от всех деталей, мешающих этому, ещё в полёте, приближаясь к опасному району. Рихтер на короткое время сбросил скорость и щёлкнул переключателем, который подал электрический ток на разрывные болты. Крылья-пилоны вместе с пустыми теперь баками рухнули в Японское море.
— Успешное отделение, — подтвердил сзади стрелок-радист. Как только громоздкие крылья исчезли внизу, ситуация на экране предупреждения об опасности изменилась — компьютер неотрывно следил за тем, насколько эффективно действует технология «стелс», заложенная в конструкцию вертолёта. Нос «команча» опустился вниз, и винтокрылая машина снова набрала прежнюю крейсерскую скорость.
— Их действия легко предсказуемы, правда? — заметил японский диспетчер, обращаясь к своему старшему подчинённому.
— Думаю, вы сумели доказать это. Но что ещё лучше, вы продемонстрировали им наши возможности. — Офицеры переглянулись. Лётные качества нового американского истребителя F-22 «рапира» до сих пор были им неизвестны и вызывали беспокойство. Теперь они пришли к выводу, что американцы не придумали ничего особенно потрясающего. Действительно, это превосходный истребитель, и пилоты японских «иглов» должны относиться к нему с уважением, но он отнюдь не невидим для мощных радиолокаторов «ками».
