Его пробуждение будет мерзким. В ближайшие трое-четверо суток он вряд ли сможет подняться на ноги — организм, утративший дар, должен перенастроиться. Ну, а потом бывшим колдуном займутся мои коллеги, которые приедут за остров следом за мной.

При условии, конечно, что моя миссия завершится успехом.

Я встал и бросил деньги на стол — почудилось, что бумажки падают слишком медленно, почти зависают в воздухе, как давеча шустрик в капкане, поставленном человеком-осколком. И физиономия полового застыла с полуоткрытым ртом, и гуляки в углу превратились в уродливых истуканов…

Я встряхнулся, и морок сгинул.

Кречет ищет меня, я чувствую — отсюда и аберрации восприятия. Но он пока далеко, и у меня остаётся время ещё на один визит.

Ткнув пальцем в сторону спящего, я сказал половому:

— Этого будить не пытайся, всё равно не получится. Вызывай полицию.

— Но позвольте…

Не слушая его, я вышел на улицу, сел на жеребца и снова поехал в сторону порта. Сейчас, когда мой внутренний резерв был вскрыт и задействован, я стал лучше чувствовать город. Во всяком случае, эхо двух последних пожаров — на площади и в здании Стражи — ощущалось очень отчётливо. Огонь на бандитской хазе уже, судя по всему, потушили.

Свою новую цель я разглядел ещё издали — помпезное трёхэтажное здание современной постройки. Роскошный фасад подтверждал со всей возможной наглядностью — медовый трест, чья штаб-квартира была тут размещена, от бедности не страдал.

Я был не в курсе, почему коммерсанты выбрали для строительства этот, менее респектабельный, берег. Может, наступив на горло собственной песне, сочли, что важнее будет близость к поставщикам и портовым складам. Или, что более вероятно, имели трения с наместником — он, как и всякий высокородный аристократ, испытывал антипатию к нуворишам.

Многие окна, несмотря на позднее время, ярко светились — в том числе те, где, по моим представлениям, находились кабинеты начальства. Члены правления, видимо, собрались на срочное совещание в связи с сегодняшними пожарами. А может, чуя, чем всё закончится, уже выгребали из сейфов всё мало-мальски ценное и секретное.

У чугунных ворот дежурили двое вооружённых людей в цивильных пальто. Я спешился загодя и оставил жеребца у ограды. Охранники напряглись, один из них предостерёг:

— Сударь, тут закрытая территория!

Нельзя было исключать, что у них имелась колдовская привязка к зданию или к его хозяевам — незаконная, но хорошо оплачиваемая. «Привязанные» бойцы не отступят, даже увидев мой идентификатор. Поэтому я, не тратя время на представления, повторил свой недавний трюк — раскалил металл, из которого были сделаны револьверы. Те с лязгом упали наземь, а охранник заорал теперь уже в полный голос:

— Тревога!

Спичка, зажжённая мной и подпитанная из внутреннего резерва, засияла так ярко, что люди на воротах инстинктивно отпрянули и заслонились руками. Я, просунув пальцы сквозь прутья, отодвинул засов.

Мысленно я уже тянулся к фасаду, гнал на него волну колдовского жара. Загрохотали выстрелы — порох в оружии, которое было в здании, синхронно воспламенялся. Кто-то завопил диким голосом, разлетелись два оконных стекла. От крыльца визгливо отрикошетила пуля.

Я двинулся через двор, но сразу же ощутил, как что-то опасное вызревает впереди и внизу, под слоем брусчатки. Я отскочил назад, меня снова облёк защитный огненный кокон.

Спустя мгновение двор взорвался — из-под земли словно вывернулось плечо катапульты, швырнув в мою сторону горсть камней. Кокон вспыхнул ярче, нейтрализуя удары. Я остался цел, но в голове загудело, а по телу прошла вибрация — меня, казалось, засунули внутрь набатного колокола.

Убрав защиту, я оглянулся. Охранники у ворот лежали, не подавая признаков жизни, — их накрыло каменным залпом. Я перебрался через завал и, потратив очередную спичку, проверил входную дверь. Та оказалась встроена в хитрый защитный контур. Прикосновение к дверной ручке само по себе было не опасно, но активировало чары в глубине здания.

Чары эти были разной природы. Мелькнула даже надежда, что меня попытаются атаковать огнём и, таким образом, пополнят мои резервы. Но эту мысль я отбросил — противники не были идиотами. Их новая атака наверняка пойдёт через воздух, примерно как у полковника в кабинете.

Прежде чем переступить порог, я видоизменил кокон, раскрыв его полусферой перед собой. Шаг в вестибюль — и ураганный ветер ударил в мою защиту. Не будь её, меня бы выбросило во двор. Поток ревел, обтекая щит, осколки сорванной люстры звенели наперебой.

Наконец ураган издох. Я дезактивировал кокон и опять проверил резерв. Тот продолжал сокращаться, но эта убыль пока укладывалась в запланированные рамки.

Я пересёк вестибюль и начал подниматься по лестнице, держа перед собой зажжённую спичку, словно миниатюрный факел. Из коридора на втором этаже выпрыгнули сразу трое с кинжалами, но воздух передо мной стал нестерпимо жарким — нападавшие отступили, отгородились дверью. Я прошёл мимо и взял новую спичку взамен сгоревшей.

На третьем этаже какой-то молодой человек попытался достать меня воздушной плетью-двухвосткой. Огонь сожрал эту плеть в секунду, а молодому человеку я сломал нос прямым крестьянским ударом.

Шагая по длинному коридору, я высасывал пламя с настенных ламп, и те гасли поочерёдно. Передо мной катился горячий вал, не давая охране выскочить мне наперерез из дверей.

В торце коридора блестела позолоченная табличка с фамилией председателя треста. Дверные створки были закрыты наглухо и заперты на замок, но я чувствовал — в кабинете горят светильники, а значит, хозяева ещё здесь. Я постучал:

— Откройте. Я всё равно войду.

Последовала долгая пауза, потом чей-то голос прошелестел:

— Хорошо, открываю. Прошу учесть — мы не сопротивлялись.

Я прошёл в кабинет с лепным потолком и мебелью из чёрного дерева. На одной стене висел поясной портрет императора, на другой — пейзажное полотно, фрегат с раздутыми парусами. На столе громоздились папки с тиснением, в камине обугливалась бумага.

Седоусого председателя с блёклым взглядом я без труда узнал по словесному описанию. Присутствовал также господин неопределённого возраста с пухлыми щёчками и потеющей лысиной, которого я сразу спросил:

— Фамилия? Должность?

— Моя?

— Да, ваша. Свою я помню.

— Кинь-Валяев, зампред правления, но…

— Вас вызовут позже. Пока свободны.

Пухлощёкий растерянно посмотрел на меня, потом на хозяина кабинета и почему-то на императора. Так и не получив подсказок, сгорбился и просеменил к выходу. Я запер за ним дверь, предъявил свой знак председателю и сказал:

— Заговор ликвидирован, ваши сообщники на острове обезврежены.

— Я понимаю, — последовал бесцветный ответ. — Цель вашего визита?

— Зачистка.

— Я не предлагаю вам взятку. Я отдаю вам своё состояние целиком, это семизначная сумма. В кратчайшие сроки вы получите всё в виде ассигнаций, золота и драгоценных камней. Взамен вы позволите мне исчезнуть.

— Это щедрое предложение, — заметил я без иронии, — но я его отклоняю.

— Что может заставить вас изменить решение?

— Боюсь, таких вариантов нет. Теперь моя очередь спрашивать. Где сейчас ваш бывший помощник, известный под кличкой Кречет?

Председатель посмотрел мне в глаза и медленно покачал головой:

— Я не могу ответить — просто не знаю. Да, Мстислав работал на меня в своё время, но с тех пор многое изменилось. Теперь он не подчиняется никому и преследует свои цели, которые мне не очень понятны.

— Тогда на этом закончим, — сказал я, чиркая спичкой.

Но она отчего-то не загорелась.

Воздух вокруг стал мёртвым и неподвижным. Он словно лишился какого-то компонента — простого, но вместе с тем неизмеримо важного. В этом воздухе больше не мог существовать ни огонь, ни ветер — и даже дыхание превратилось в бесполезную имитацию, в механический суррогат, не влияющий на мою жизнедеятельность. Чары поблёкли, утратили содержание, как буквы забытого языка. Окружающие предметы и глаза моего противника покрылись белёсым инеем, тусклой наледью.