— Я вообще не называю себя поэтом.
— Ах да, ещё он любит кокетничать.
— Нет, в самом деле, Всеволод, — продолжала Светлана, — я выношу вам строгое порицание, так и знайте! И предъявляю ультиматум! До вечера вы должны сочинить хотя бы миниатюру! Иначе я очень на вас обижусь!
— Ну вот, теперь он точно сбежит.
— А вы, Эдгар, перестаньте недооценивать друга! Он не сбежит, он смелый…
— Слиняет, смоется, драпанёт…
— Задам стрекача, — подытожил я, — и вам будет очень стыдно.
— А вот и не будет! — засмеялась она. — Мы толстокожие и нечуткие!
Светлана жила одна. Родители, потомственные дворяне, умерли несколько лет назад. Завидной невестой для здешних аристократов она не стала — слишком скромен был капитал, доставшийся ей в наследство. Впрочем, известность в городе она приобрела всё равно, хоть и в несколько ином качестве.
Продолжая чаёвничать, мы услышали звонок у входной двери.
— Кстати, — сообщила хозяйка, — к нам сейчас присоединится одна юная интереснейшая особа.
— Ах, моя светлая, — провозгласил Эдгар, — вы же прекрасно знаете — никто для меня не сравнится с вами! Никакие новые гостьи! Пусть они приходит хоть по одной, хоть по двое, хоть целыми табунами…
— Отарами, — вставил я.
Светлана погрозила нам пальцем и поднялась, чтобы встретить барышню, которую слуга провёл на веранду:
— Елизавета, я очень рада, что вы меня навестили! Проходите, прошу вас, и не стесняйтесь! И нас тут совершенно по-свойски, без церемоний…
Мы с приятелем тоже встали. Хозяйка называла фамилии, а я разглядывал новоприбывшую — блондинку лет, пожалуй, семнадцати. Фигура её меня не особенно впечатлила, барышня была просто не в моём вкусе — слишком худенькая, угловатая как подросток. Разве что ножки, длинные и образцово-стройные, были на загляденье. Лицо — породистое, с высокими скулами, глаза — миндалевидные, серые…
Да, глаза.
В них таилось нечто особенное — то ли манящее, то ли, наоборот, пугающее и чуждое. Отблеск той самой тайны, которая должна была в скором времени перевернуть мою жизнь. Наши взгляды скрестились, и…
— Всеволод, между прочим, у нас поэт, — наябедничала Светлана. — Молодой, но уже довольно известный!
— В чрезвычайно узких кругах, — уточнил Эдгар.
Я подтащил из угла веранды кресло-плетёнку с ротанговым изящным каркасом, Елизавета благодарно кивнула. Хозяйка не умолкала:
— Мы как раз беседовали о творчестве. Допытывались у Всеволода, когда он порадует нас новыми волшебными рифмами…
— Света, — сказал я, — ну что вы, право? Я чувствую себя глупо.
— Я бы тоже послушала, — призналась новая гостья. — Волшебные рифмы, в смысле. Так когда же они появятся, Всеволод?
— Понятия не имею, это непредсказуемо. Иногда как будто что-то включается, толкает изнутри — пиши, срочно! Слова цепляются одно за другое, связываются в строфы — только успеваю записывать. Но это редко, а обычно — сижу как пень…
— Вот! — Эдгар назидательно поднял палец.
— Погодите, — удивилась Елизавета, — то есть стихи появляются как будто сами собой? Но откуда?
— Помилосердствуйте! — я сделал шутливо-умоляющий жест. — Насчёт теоретической подоплёки — это тем более не ко мне. Светлана увлекается, она в курсе…
Наша очаровательная хозяйка с готовностью закивала:
— Понимаете, Лиза, есть много интересных теорий. Некоторые, по-моему, выглядят очень даже серьёзно, прямо-таки научно! Вот, к примеру, самая свежая. Представьте, что у нашей планеты имеется как бы некая оболочка — не материальная, нет, а информационная. И в ней хранится всё-всё — что было, что есть и даже, может, что будет. А стихотворец в момент поэтического экстаза…
Я ухмыльнулся, Эдгар откровенно фыркнул.
— …черпает оттуда слова и образы. Красивая теория, правда?
— Да… — после паузы сказала Елизавета. — Красивая, это верно…
На её лицо набежала тень, глаза затуманились — девушка размышляла, будто забыв о нашем присутствии. А ещё мне вдруг показалось, что белые ветви у неё за спиной — это не цветы, а густейший иней, но наваждение длилось всего секунду.
Елизавета вздохнула:
— Понимаю, всё это сказки, пусть даже и научные… Но очень хотелось бы посмотреть на поэта в этот самый момент… Ну, когда он сидит и черпает…
Все рассмеялись, а Эдгар предложил:
— Вот и возьмите Всеволода, прогуляйтесь в саду. Последите за ним внимательно — может, вдохновение прямо сейчас и тюкнет, и он начнёт… А мы вам мешать не будем, нам и тут хорошо. Правильно, моя светлая?
Хозяйка игриво отмахнулась ладошкой, которую мой приятель поймал и галантно поцеловал. Елизавета сказала:
— А в самом деле, Всеволод, давайте пройдёмся. Вы ведь не против, Света? Сад у вас восхитительный.
— Ну что вы, Лиза, я только за. Гуляйте, сколько угодно.
— Тогда вперёд!
Гостья сбежала по деревянным ступенькам — резво, почти вприпрыжку. Солнечный луч скользнул по её лицу, заставив на мгновенье зажмуриться, и я вдруг сообразил — она действительно всего лишь подросток, просто выглядит старше. Во время беседы смотрит как взрослая, и это сбивает с толку, однако затем иллюзия исчезает…
Я спустился следом за ней, и мы пошли по дороже — птичий гам вокруг оглушал, цветочный запах был свеж и сладок. Ко мне с гудением подлетела пчела, я досадливо отмахнулся. Ещё с минуту молчал, потом не вытерпел и спросил напрямую:
— Елизавета, признайтесь, сколько вам лет?
— Четырнадцать, — сказала она спокойно. — А что?
— Да нет, ничего, просто немного странно. Вы столь юны, а уже наносите самостоятельные визиты.
— Мой дядя после отставки хандрит и почти беспробудно пьёт. Опекать меня теперь некому, а сидеть дома я больше не могу.
— Тысяча извинений, я не подозревал… А ваш дядя служил по какому ведомству?
Брови у неё удивлённо поползли вверх:
— Я понимаю, Всеволод, что поэты — не от мира сего, но не до такой же степени! Вы правда не знаете, кто такой граф Непряев?
Я хлопнул себя по лбу:
— Елизавета Непряева, ну конечно! Ещё раз прошу простить — я просто прослушал вашу фамилию, когда Света нас представляла! Тьфу, до чего же глупо…
— Ой, перестаньте! Мне даже приятно, честное слово — хоть у кого-то я не вызвала нездорового интереса…
— Собственно, я не очень в курсе событий. То есть с отставкой дяди более или менее ясно, но вот что касается лично вас…
— Всеволод, для меня всё это — довольно неприятная тема. Дядя прохлопал заговор, поэтому его погнали со службы, да ещё и негласно предупредили, чтобы не вздумал возвращаться на материк… Мы переехали в маленький особняк — хотя, если честно, это даже неплохо, замок мне никогда не нравился… Вот... А сама я в той истории с заговором была… ну, даже не знаю… то ли свидетель, то ли пострадавшая, то ли вообще непонятно кто… Меня чуть не прибили, потом допрашивали… Отстали в конце концов…
— Позвольте, что значит «чуть не прибили»?
— Уже неважно, забудьте. Теперь я пытаюсь понять, что делать. Ищу компанию, но со сверстниками мне скучно, а взрослые толком не понимают, как себя держать при встрече со мной… Поэтому я очень обрадовалась, когда познакомилась со Светланой, она ведь любит подчёркивать, что далека от светских условностей…
Сад ласкался к нам, доверчиво льнул. Сквозь кипенное цветение проглядывала небесная синева; пел жаворонок, самозабвенно и звонко. Воспоминания о зиме растворялись в апрельском воздухе.
— В общем, — продолжала Елизавета, — будет интересно взглянуть, что за публика тут соберётся вечером. Я много слышала об этих салонах…
— Гм… — пробормотал я. — А Светлана вас приглашала?
— В смысле? Я ведь уже пришла и с хозяйкой вроде не ссорилась…
— Как бы вам объяснить… Дневные и вечерние развлечения здесь — немного разные вещи. Днём, как видите, всё тихо и благостно, Светлана вас с удовольствием принимает. А вот ближе к ночи… Я, откровенно говоря, не уверен, что она будет счастлива видеть вас, достигшую совершеннолетия лишь условно. Не обижайтесь…
