Была в жизни маркиза Хоггроги Солнышко тайна, которую он свято хранил, которую он тихо берег, будучи не в силах ни забыть ее, ни расстаться с нею… Одним словом, в сердце женатого человека Хоггроги жило две любви…

— Ваша светлость…

— Да, Рокари, доброе утро, докладывай. Как я понимаю, с вестями? Началось? — Хоггроги принял своего сенешаля запросто, в малой столовой комнате, не вставая. — Садись, садись, Кари, со мной позавтракаешь, по-домашнему, без этикета, моя пресветлая маркиза с самого вечера чувствует себя неважно, пусть поспит как следует. Парень-то — уже вовсю шевелится в чреве! Такой бойкий!..

— Поздравляю, ваша светлость. — Рокари Бегга плотоядно пошевелил над столом свежевымытыми пальцами, выбирая, с чего бы начать, с маринованных ящерок или сразу с горячего.

— Рано еще поздравлять. Кушай, сегодня у меня только яичница на завтрак, но зато ее много. Эй, Нута, обеспечь сенешаля, добавь хлеба, ветчинки не жалей, проголодался он, издали скакавши. Так что там, набег?

— Так точно, ваша светлость, набег! И преизрядный! Я только что с западной заграды. Суроги перешли реку. Конные, пешие, движутся ходко, скрытно. Общей численностью до десяти тысяч воинов. Марони Горто решил на месте дожидаться подмоги… хотя я предлагал…

— Ого! Где они столько набрали?

— Соседи, видимо, подключились в помощь, рассчитывают, что поживы на всех хватит. Их цель — городок Старые Броды. А ведет их Амира Нату…

Сердце Хоггроги с такой силой ударилось о грудную клетку, что боль от удара растеклась по всему телу, прихлынула в виски.

— …Родная дочь того самого Кор.. кро… Крориго Нату, что еще при вашем батюшке приезжал, якобы замиряться.

— Да, я помню.

— Все-таки не понимаю я, как эти варвары позволяют бабам соваться в мужские дела? Чуть ли ни вровень себе их держат! А, ваша светлость?

— Угу. Но ты не отвлекайся, докладывай по порядку.

— Виноват. Значит, пришли они со стороны высокого перевала, потом реку вброд, переправлялись весь световой день. Мы их считали с трех позиций, с каждой независимо, все сошлось. Кроме того, наши лазутчики…

Хоггроги вспоминал. Это случилось ровно четырнадцать лет тому назад. Стояло такое же лето, жаркое, пыльное, с малыми дождями. Пограничная река Змея обмелела настолько, что приходилось выставлять к юго-западным рубежам утроенные, учетверенные пограничные отряды, однако и этого сплошь и рядом оказывалось недостаточно: варвары во всю звериную мощь перли сквозь заграды, подчистую разрушая и грабя на своем пути. По сложившемуся за многие столетия обычаю, Ведди Малый, верный заветам предков своих, воевал так: сначала следует разгромить вторженцев, поубивав их как можно больше, и далее, на плечах неприятеля ворваться на их территорию, сжигать и разрушать кочевья, стойбища, городища… У сурогов, к примеру, были уже свои города. Ну, те еще города… Маленькие, грязные, неудобные, как правило с домами из дерева и глины — варварские, одним словом, но — не стойбища уже, да и не деревни. Ведди ровнял с землей все, что располагалось в пределах двух дней конного пути от границы, а потом возвращался домой. Немногочисленных пленных сразу же после похода продавали в рабство, за море, небогатые трофеи сбывались туда же — купеческие флотилии по условленным датам собирались и ждали в заливе Бери Бо…

Однажды, именно в то лето, Хоггроги спросил отца:

— Папа, а не проще ли не отступать каждый раз в свои земли, возвращая захваченные варварам, но объявить своими, поставить гарнизоны по новым рубежам? Чтобы вся эта нечисть больше нам не досаждала?

Ведди Малый, по обыкновению, присел к рабочему своему столу и поразмыслил несуетно, прежде чем ответить так, чтобы сын понял и принял ответ.

— А людей где взять? Этих, сурогов тех же, в наши обычаи не обратить, они по своим тысячи лет живут, даже богам чуть иначе молятся. Наши же люди, купцы, горожане, крестьяне отказываются туда селиться, ибо почва там ближе к пастбищной, а не к пахотной, как у нас, к тому же весь уклад жизни им пришлось бы менять. Подойди сюда, я малую карту разверну. Гляди, видишь, где они и где мы? И это бы преодолимо, пастбища можно распахать, но в Империи люди любят селиться там, в сердцевине, где безопасно, в то время как наши края малолюдны… Кем заселять? Своих выдирать из насиженных мест? Тогда кто у нас будет жить и работать? А там — кто согласится землю обывать, на краю страны, в вечной тревоге? Суроги ведь очень воинственны и предельно беспощадны. Ладно, согласились, перебрались, обживаются. Кто будет их защищать от прежних владельцев, для которых утраченная земля — родная, кровью предков политая?.. Они и так звери, хуже тургунов, а за свое кровное — вчетверо лютее будут. Я же не могу приставить охрану к каждому пахарю да кузнецу! И новые кордоны мановением руки не перекрыть, не обезопасить от внезапностей, для этого нужны долгие годы, плодовитые подданные, большие деньги и немалые силы. Время у нас есть, но все остальное на строгом счету. Это я не к тому, что мы бедны и неимущи — наша казна уже десять сотен лет дна не обнажала, или что мы перед кем-то слабы…

— Как это — малолюдны? У нас вон сколько городов! И деревень…

— Напрасно ты отца перебиваешь. Помнишь, когда я возил тебя в Океанию, ну, когда государыня тебя «Солнышком» пожаловала, ты все поражался на тамошнее многолюдье?

— Помню. Так то ведь — столица.

— Да. Но и столицы, видишь ли, редко становятся столицами ни с того, ни с сего. Одним словом, у нас у самих земли пусты лежат, куда нам чужие девать? Я уж не говорю о том, что по своей принадлежности суроги числятся как бы подданными королевства Бо Ин. Да, они никому не подчиняются, ни своему королю, ни нашему императору, да продлят боги дни его!.. Но на бумаге, по древнему уложению, по карте, земли сурогов — соседнее королевство. Одно дело, когда я, наказывая преступников по законам войны, прошелся по их землям, не объявляя своими: за это мне тамошний король может быть еще и спасибо скажет, что смутьянов приструнил. Совсем другое — когда и если я попытаюсь их оттягать в свою пользу, то есть в пользу Империи. Тогда — большая война, долгая и всем невыгодная, в которую непредвиденно, не по своей воле, а по радению своих недалеких подданных, то есть — нас с тобой, Его Величество будет вовлечен… А у Империи и так врагов выше головы, по всем границам полыхает…